Дорогая Эстер, отправляясь на остров, я молился, чтобы путь оказался длинным. Коснувшись угрюмых скал этого места, я решился исследовать его вдоль и поперёк, заглядывая в каждый брошенный дом и вглядываясь в туманный горизонт океана. Пытаясь раскрыть тайны острова, меня то и дело отвлекал шум волн, разрушая надежды прыгнуть и вознестись над пологими холмами, окинуть рельеф с высоты полёта чайки. Я оказался обречён скитаться по солёным берегам, любоваться сухой травой, дышать небом, в котором нет птиц, умываться водой, которую покинули даже рыбы, и продолжать складывать свои послания к тебе, чтобы однажды узнать правду. Закрывая глаза, я способен нарисовать каменистое тело этой тюрьмы по памяти и пройти больше пяти тысяч шагов в слепую. Каждый раз, когда мне казалось, что ответ уже близко, очередное послание острова топило мой корабль мысли и уносило его в открытый океан.

Я отправился в паломничество по острову, чтобы поведать всё, что узнал. Созерцательность, рефлексия, пассивность восприятия мира — вот и все мои спутники в этом приключении. Путь по острову лишён всего того, что могло бы помешать восприятию, предлагая паломнику совершенно иной, для многих невыносимо унылый опыт взаимодействия с историей. Для того, чтобы разобраться в том, что получится отыскать и увидеть на этом безжизненном острове, стоит задаться фундаментальным вопросом: реален ли остров? Во время восхождения к радиовышке, я находил на ощупь урны праха, после чего солёный ветер прошлого уносил его прочь. На первый взгляд остров кажется настоящим, даже сохранившим артефакты пастухов и моряков, живших здесь давным-давно. Но каждый раз проходя по тем же самым тропинкам, я замечал, что вещи совершают собственное путешествие по острову: на месте разорванной книги по химии появляются окровавленные бинты и хирургические инструменты, фотографии меняются местами. Возможно рухлядь, вынесенная на берег и растасканная тенями прошлого по острову, лишь плод моего воображения? И только мрачный рельеф, изъеденный желудочными пещерами и усыпанный костным песком, с возвышающейся на черепе острова радиовышкой, передающей нервные импульсы мёртвому телу, остаётся неизменным. Реалистичный образ острова не соотносится с тем, как в нём отражается прошлое, однако он соткан из судеб людей, чьи следы разбросаны тут повсюду. Возможно у острова существует физическая проекция в океане, к которой может причалить корабль, но я в первую очередь имею дело с метафизическим обликом острова, сотканным благодаря трагедии. Это тот случай, когда реальное место становится фундаментом для воображения паломника, который из жизненного материала трагедии строит уединённый остров в империи разума. Реальность перестраивается как глина и застывает на глазах путника. Топографическая метафора внутреннего состояния создателя острова, ставшего вечным паломником. Необитаемый, вне времени и пространства, остров вынуждает меня столкнуться с мистическим одиночеством.

С каждым новым шагом я понимаю, что брожу по скалистому обломку чужих воспоминаний. Или своих? Уже не разобрать. Предметный мир обладает привычкой сохранять память, чтобы рассказывать путникам истории незнакомцев спустя много лет после их смерти. Одна надежда, что ты или кто ещё прочтёт эти строки, сложенные в кораблик и пущенные по буйной воде. Письмо к тебе — мой слепок прошлого, моя попытка побега с туманного острова. Возможно те послания, что я читаю вслух, прогуливаясь по острову, через время преодолеют силу океана и долетят до ушей уже другого паломника, откликнувшегося на мольбы и рискнувшего посетить эти берега меланхолии.

Главная тайна острова — это проекция душевной боли. Гиблое и заражённое одиночеством место. Умеющее быть красивым. От бормотания глубоководных чудовищ в подземных озёрах и пения русалок в мерцающих пещерах, до берега, усеянного теплом свечей под присмотром луны, или пейзажа руин, в которых не живут даже призраки. Остров вырос из моего тела: камни в почках родили скалы, неповоротливо лежащие на песчаной гряде. Остров вырос из моего разума: пульсирующая боль в голове породила радиовышку на холме. Я его единоличный создатель и единственный пленник. Расколотый, заснувший от горя разум, построивший чистилище, напоминающее окаменевшее, онемевшее, почти мёртвое человеческое тело. Место для человека, чей рельеф в точности повторяет болезненные воспоминания прошлого. Место для человека, в котором бог потерялся на задворках памяти. Место для человека, где он может выговориться и спасти себя от незабываемых ран и скорби, дойдя до красного маячка, что сияет на холме. Но это иллюзия, ведь остров изолирован, спрятан от мира. А потому вся надежда на спасение возложена на других паломников, что однажды найдут отправленный через океан кораблик. Он поведает им об огромной дыре в сердце, о камнях в почках, о захламлённом разуме. Читая это послание, каждый получит возможность отправиться на свой личный остров.

Дорогая Эстер, отправляясь на остров, я молился, чтобы путь оказался длинным. Добравшись до радиовышки, я осмотрел свои владения и тюрьму. Я бросился вниз и летал по острову, словно во сне. Я был чайкой. Я остаюсь на острове, где солнце светит фонарём в глазное яблоко, а стены пещер сотканы из люминесцентных символов, отсылающих к мгновениям прошлого. И пусть этот остров является отражением одной судьбы, страшно представить, сколько таких ещё разбросано архипелагами по всему миру. Каждый остров — жизнь одного человека. Каждое обращение "Дорогая Эстер" — послание, брошенное в холодные воды. Каждое восхождение — ещё одна попытка пережить и понять незнакомца.

Дорогая Эстер, отправляясь на остров, я молился, чтобы путь оказался длинным. Коснувшись угрюмых скал этого места, я решился исследовать его вдоль и поперёк, заглядывая в каждый брошенный дом и вглядываясь в туманный горизонт океана. Пытаясь раскрыть тайны острова, меня то и дело отвлекал шум волн, разрушая надежды прыгнуть и вознестись над пологими холмами, окинуть рельеф с высоты полёта чайки. Я оказался обречён скитаться по солёным берегам, любоваться сухой травой, дышать небом, в котором нет птиц, умываться водой, которую покинули даже рыбы, и продолжать складывать свои послания к тебе, чтобы однажды узнать правду. Закрывая глаза, я способен нарисовать каменистое тело этой тюрьмы по памяти и пройти больше пяти тысяч шагов в слепую. Каждый раз, когда мне казалось, что ответ уже близко, очередное послание острова топило мой корабль мысли и уносило его в открытый океан. Я отправился в паломничество по острову, чтобы поведать всё, что узнал. Созерцательность, рефлексия, пассивность восприятия мира — вот и все мои спутники в этом приключении. Путь по острову лишён всего того, что могло бы помешать восприятию, предлагая паломнику совершенно иной, для многих невыносимо унылый опыт взаимодействия с историей. Для того, чтобы разобраться в том, что получится отыскать и увидеть на этом безжизненном острове, стоит задаться фундаментальным вопросом: реален ли остров? Во время восхождения к радиовышке, я находил на ощупь урны праха, после чего солёный ветер прошлого уносил его прочь. На первый взгляд остров кажется настоящим, даже сохранившим артефакты пастухов и моряков, живших здесь давным-давно. Но каждый раз проходя по тем же самым тропинкам, я замечал, что вещи совершают собственное путешествие по острову: на месте разорванной книги по химии появляются окровавленные бинты и хирургические инструменты, фотографии меняются местами. Возможно рухлядь, вынесенная на берег и растасканная тенями прошлого по острову, лишь плод моего воображения? И только мрачный рельеф, изъеденный желудочными пещерами и усыпанный костным песком, с возвышающейся на черепе острова радиовышкой, передающей нервные импульсы мёртвому телу, остаётся неизменным. Реалистичный образ острова не соотносится с тем, как в нём отражается прошлое, однако он соткан из судеб людей, чьи следы разбросаны тут повсюду. Возможно у острова существует физическая проекция в океане, к которой может причалить корабль, но я в первую очередь имею дело с метафизическим обликом острова, сотканным благодаря трагедии. Это тот случай, когда реальное место становится фундаментом для воображения паломника, который из жизненного материала трагедии строит уединённый остров в империи разума. Реальность перестраивается как глина и застывает на глазах путника. Топографическая метафора внутреннего состояния создателя острова, ставшего вечным паломником. Необитаемый, вне времени и пространства, остров вынуждает меня столкнуться с мистическим одиночеством. С каждым новым шагом я понимаю, что брожу по скалистому обломку чужих воспоминаний. Или своих? Уже не разобрать. Предметный мир обладает привычкой сохранять память, чтобы рассказывать путникам истории незнакомцев спустя много лет после их смерти. Одна надежда, что ты или кто ещё прочтёт эти строки, сложенные в кораблик и пущенные по буйной воде. Письмо к тебе — мой слепок прошлого, моя попытка побега с туманного острова. Возможно те послания, что я читаю вслух, прогуливаясь по острову, через время преодолеют силу океана и долетят до ушей уже другого паломника, откликнувшегося на мольбы и рискнувшего посетить эти берега меланхолии. Главная тайна острова — это проекция душевной боли. Гиблое и заражённое одиночеством место. Умеющее быть красивым. От бормотания глубоководных чудовищ в подземных озёрах и пения русалок в мерцающих пещерах, до берега, усеянного теплом свечей под присмотром луны, или пейзажа руин, в которых не живут даже призраки. Остров вырос из моего тела: камни в почках родили скалы, неповоротливо лежащие на песчаной гряде. Остров вырос из моего разума: пульсирующая боль в голове породила радиовышку на холме. Я его единоличный создатель и единственный пленник. Расколотый, заснувший от горя разум, построивший чистилище, напоминающее окаменевшее, онемевшее, почти мёртвое человеческое тело. Место для человека, чей рельеф в точности повторяет болезненные воспоминания прошлого. Место для человека, в котором бог потерялся на задворках памяти. Место для человека, где он может выговориться и спасти себя от незабываемых ран и скорби, дойдя до красного маячка, что сияет на холме. Но это иллюзия, ведь остров изолирован, спрятан от мира. А потому вся надежда на спасение возложена на других паломников, что однажды найдут отправленный через океан кораблик. Он поведает им об огромной дыре в сердце, о камнях в почках, о захламлённом разуме. Читая это послание, каждый получит возможность отправиться на свой личный остров. Дорогая Эстер, отправляясь на остров, я молился, чтобы путь оказался длинным. Добравшись до радиовышки, я осмотрел свои владения и тюрьму. Я бросился вниз и летал по острову, словно во сне. Я был чайкой. Я остаюсь на острове, где солнце светит фонарём в глазное яблоко, а стены пещер сотканы из люминесцентных символов, отсылающих к мгновениям прошлого. И пусть этот остров является отражением одной судьбы, страшно представить, сколько таких ещё разбросано архипелагами по всему миру. Каждый остров — жизнь одного человека. Каждое обращение "Дорогая Эстер" — послание, брошенное в холодные воды. Каждое восхождение — ещё одна попытка пережить и понять незнакомца.