Воистину, сойти с ума — это только полдела. С этим нужно ещё и совладать.
Над моим городом уже как третий час властвует ночь со всеми своими вассалами в лице убравшихся вусмерть лавочных забулдыг. Луна походит на тусклый свет фонарика, прижатого вплотную к простирающемуся до горизонта полотну похоронно-чёрной ткани, натянутому высоко над головой вместо неба. Лужи, покрывающие всю площадь железнодорожной станции, отражают в себе не более пары десятков источников света, а также с трудом читаемые наименования направлений с информационных экранов, нависающих над пропастью стальной колеи. Ртутно-серебристые рельсы прорезают темноту из-под уступов, где притаилась бездна, что способна взглянуть на тебя в ответ. Дождь мелко накрапывает и, разбиваясь о бетонный монолит платформы, напоминает по звуку приглушённые аплодисменты покойников. Три силуэта моих будущих попутчиков хлеще разумного сгущают краски в этом и без того спирающим дыхание зрелище. Радует лишь одно: сегодня я показал Элизиум своему психотерапевту, и она наконец-то разрешила мне убить себя. Безотказно, как станок, каждую календарную весну я возвращаюсь в липкий и не желающий отпускать меня Мартинез и умираю в нем. А сны? Сны всё так же с привкусом абрикосовой жвачки. Пора просыпаться, Гарри.

P.S. Уж если вешаться, то строго по-английски, но если угасать, то только в стиле Диско.

Воистину, сойти с ума — это только полдела. С этим нужно ещё и совладать. Над моим городом уже как третий час властвует ночь со всеми своими вассалами в лице убравшихся вусмерть лавочных забулдыг. Луна походит на тусклый свет фонарика, прижатого вплотную к простирающемуся до горизонта полотну похоронно-чёрной ткани, натянутому высоко над головой вместо неба. Лужи, покрывающие всю площадь железнодорожной станции, отражают в себе не более пары десятков источников света, а также с трудом читаемые наименования направлений с информационных экранов, нависающих над пропастью стальной колеи. Ртутно-серебристые рельсы прорезают темноту из-под уступов, где притаилась бездна, что способна взглянуть на тебя в ответ. Дождь мелко накрапывает и, разбиваясь о бетонный монолит платформы, напоминает по звуку приглушённые аплодисменты покойников. Три силуэта моих будущих попутчиков хлеще разумного сгущают краски в этом и без того спирающим дыхание зрелище. Радует лишь одно: сегодня я показал Элизиум своему психотерапевту, и она наконец-то разрешила мне убить себя. Безотказно, как станок, каждую календарную весну я возвращаюсь в липкий и не желающий отпускать меня Мартинез и умираю в нем. А сны? Сны всё так же с привкусом абрикосовой жвачки. Пора просыпаться, Гарри. P.S. Уж если вешаться, то строго по-английски, но если угасать, то только в стиле Диско.