Store Page
BioShock
All Discussions Screenshots Broadcasts Videos News Guides Reviews

BioShock

Store Page
BioShock > Guides > IPG Xapek's Guides
358 ratings
Книга Bioshock: Восторг
By IPG Xapek
Качайте одним файлом уже отредактированную версию тут - TedJackal: Bioshock. Rapture. Книга на русском[vk.com]


Если вы ещё не знали, то хочу вам сообщить, что существует книга Джона Ширли «Bioshock:Raptureг», которая представляет нам предысторию первой и второй части Bioshock'а, к сожалению только на английском языке. Но благодаря любительскому объединению TedJackal мы можем прочитать данную книгу на русском языке. На данный момент переведена вся книга, но перевод находится в черновом варианте и все будет редактироваться. Перевод уже отредактирован, и вы можете его скачать здесь.[vk.com]

Весь текст публикуется на сайте http://cotranslate.net/translations/books/5926, а в группе ВК TedJackal[vk.com] вы можете узнать последние новости про перевод.

Мне книга понравилась, и я решил поделиться ею с вами :)

Приятного чтения!



Заметили ошибку? Напишите её в комментариях, а я исправлю.
   
Award
Favorite
Favorited
Unfavorite
Created by
IPG Xapek
Offline
Category: Characters, Secrets, Walkthroughs
Languages: Russian
Posted
Updated
8 Nov, 2015 @ 7:59am
22 Dec, 2017 @ 8:57am
4,599 Unique Visitors
302 Current Favorites
Guide Index
Overview
Обложка 
Благодарности 
... 
Пролог 
Пролог [Часть 2] 
Часть 1. Глава 1 
Часть 1. Глава 1 [Часть 2] 
Часть 1. Глава 1 [Часть 3] 
Глава 2 
Глава 2 [Часть 2] 
Глава 2 [Часть 3] 
Глава 2 [Часть 4] 
Глава 2 [Часть 5] 
Глава 2 [Часть 6] 
Глава 3 
Глава 3 [Часть 2] 
Глава 3 [Часть 3] 
Глава 3 [Часть 4] 
Глава 3 [Часть 5] 
Глава 4 
Глава 4 [Часть 2] 
Глава 4 [Часть 3] 
Глава 5 
Глава 5 [Часть 2] 
Глава 5 [Часть 3] 
Глава 5 [Часть 4] 
Глава 5 [Часть 5] 
Часть 2. Глава 6 
Часть 2. Глава 6 [Часть 2] 
Часть 2. Глава 6 [Часть 3] 
Глава 7 
Глава 7 [Часть 2] 
Глава 7 [Часть 3] 
Глава 7 [Часть 4] 
Глава 7 [Часть 5] 
Глава 7 [Часть 6] 
Глава 7 [Часть 7] 
Глава 7 [Часть 8] 
Глава 8 
Глава 8 [Часть 2] 
Глава 8 [Часть 3] 
Глава 8 [Часть 4] 
Глава 8 [Часть 5] 
Глава 8 [Часть 6] 
Глава 8 [Часть 7] 
Глава 9 
Глава 9 [Часть 2] 
Глава 9 [Часть 3] 
Глава 9 [Часть 4] 
Глава 9 [Часть 5] 
Глава 9 [Часть 6] 
Глава 10 
Глава 10 [Часть 2] 
Глава 10 [Часть 3] 
Глава 10 [Часть 4] 
Глава 10 [Часть 5] 
Глава 11 
Глава 11 [Часть 2] 
Глава 11 [Часть 3] 
Глава 11 [Часть 4] 
Глава 11 [Часть 5] 
Глава 12 
Глава 12 [Часть 2] 
Глава 12 [Часть 3] 
Глава 12 [Часть 4] 
Глава 12 [Часть 5] 
Глава 12 [Часть 6] 
Глава 12 [Часть 7] 
Глава 13 
Глава 13 [Часть 2] 
Глава 13 [Часть 3] 
Глава 13 [Часть 4] 
Глава 13 [Часть 5] 
Глава 13 [Часть 6] 
Глава 13 [Часть 7] 
Глава 13 [Часть 8] 
Глава 14 
Глава 14 [Часть 2] 
Глава 14 [Часть 3] 
Глава 14 [Часть 4] 
Часть 3. Глава 15 
Часть 3. Глава 15 [Часть 2] 
Часть 3. Глава 15 [Часть 3] 
Часть 3. Глава 15 [Часть 4] 
Часть 3. Глава 15 [Часть 5] 
Глава 16 
Глава 16 [Часть 2] 
Глава 16 [Часть 3] 
Глава 17 
Глава 17 [Часть 2] 
Глава 17 [Часть 3] 
Глава 17 [Часть 4] 
Глава 17 [Часть 5] 
Глава 17 [Часть 6] 
Глава 17 [Часть 7] 
Глава 17 [Часть 8] 
Глава 17 [Часть 9] 
Глава 17 [Часть 10] 
Глава 18 
Глава 18 [Часть 2] 
Глава 18 [Часть 3] 
Глава 18 [Часть 4] 
Глава 18 [Часть 5] 
Глава 18 [Часть 6] 
Глава 19  
Глава 19 [Часть 2] 
Глава 19 [Часть 3] 
Глава 20 (Финал)  
Глава 20 (Финал) [Часть 2] 
Глава 20 (Финал) [Часть 3] 
Глава 20 (Финал) [Часть 4] 
Глава 20 (Финал) [Часть 5] 
Глава 20 (Финал) [Часть 6] 
Comments
Обложка
Качайте одним файлом уже отредактированную версию тут - TedJackal: Bioshock. Rapture. Книга на русском[vk.com]


Благодарности

Джон Ширли
«Восторг»

Посвящается фанатам игр «Bioshock» и «Bioshock 2»

Благодарности:
Спасибо Эрику Раабу и Пауле Гуран.
Особая благодарность Дастину Бонду за дополнительное исследование игр.
Специальная благодарность всем тем, кто терпел мои жалобы.
...
Я Эндрю Райан, и я здесь чтобы задать вам вопрос: разве не имеет права человек на заработанное в поте лица своего?
Нет, говорят нам в Вашингтоне, всё принадлежит бедным.
Нет, говорят нам в Ватикане, всё принадлежит Богу
Нет, говорят нам в Москве, это принадлежит всем.
Я отверг эти ответы. Вместо этого, я выбрал нечто иное. Я выбрал невозможное. Я выбрал Восторг… Город, в котором художник не боится цензора. Где ученого не сковывает ханжеская мораль. Где Великое не ограничено малым. И если вы будете трудиться в поте лица своего, Восторг может стать и вашим городом тоже.
-Эндрю Райан.



Представь, если бы ты мог стать умнее, сильнее, крепче? Что, если бы ты обладал способностями, позволяющими зажигать огонь с помощью силы мысли? Это то, что плазмиды могут дать людям.
-Человек, который называл себя Атласом.
Пролог
Нью-Йорк. Пятая авеню.
1945 год
Салливан, шеф службы безопасности, застал Великого перед гигантским окном в его корпоративном офисе. Силуэт босса вырисовывался на фоне городских огней. Другим, и единственным, источником освещения здесь была лампа с зеленым абажуром. Она стояла в дальнем конце комнаты на большом столе со стеклянной крышкой, так что Великий был практически полностью скрыт тенью. Он держал руки в карманах пиджака и задумчиво смотрел куда-то за горизонт.
Было уже восемь часов, и Салливан, утомленный мужчина средних лет в промокшем от дождя костюме, безумно хотел пойти домой, стащить с себя обувь и послушать бой по радио. Но Великий часто задерживался на работе и сейчас ждал два доклада. Один, в частности, с которым Салливан желал разделаться побыстрее – из Японии. Из-за этого доклада ему хотелось как можно скорее выпить чего-нибудь покрепче. Но он знал, что Великий такого не предложит.
«Великий», так Салливан думал о своем боссе – одном из богатейших и могущественнейших людей мира. Этот термин был двояким: и насмешливым, и серьезным, но Салливан держал его при себе. Великий был весьма тщеславен и остро чувствовал малейшее неуважение. Несмотря на это, порой казалось, что магнат все время пытается найти друга, которого смог бы приблизить к себе. Салливан не был таким человеком. Он редко нравился людям. Бывает такое с бывшими копами.
– Что ж, Салливан? – спросил Великий, не оборачиваясь. – Они у вас?
– Оба, сэр.
– Давайте сначала разберемся с докладом о забастовках, уберем его с глаз долой, а вот другой… – он покачал головой. – Придется прятаться от урагана в погребе. Но для начала надо вырыть сам погреб, так сказать…
Салливану стало любопытно, что босс имел в виду под этим замечанием о погребе, но все-таки решил не заострять на этом внимание.
– Забастовки продолжаются в шахтах Кентукки и на нефтеперерабатывающем заводе в Миссисипи.
Великий нахмурился. Угловатые плечи его костюма, выполненного по современной моде, чуть поникли.
– Мы должны быть жестче в этом вопросе, Салливан. Во благо как нашей страны, так и нас самих.
– Я послал туда штрейкбрехеров. Отправил людей Пинкертона, чтобы они узнали имена зачинщиков. Посмотрим, сможем ли мы… нарыть что-нибудь на них. Но эти ребята крайне настойчивые. Упертые.
– Вы были там лично? Вы ездили в Кентукки или в Миссисипи, шеф? Хм? Вам не нужно ждать моего разрешения, чтобы начать действовать. Точно не в таком деле! Профсоюзы… У них была своя маленькая армия в России, ее называли Рабочей милицией. Знаете, кто все эти бастующие? Они все агенты красных, Салливан! Советские агенты! И что они требуют? Почему-то именно повышения зарплат и улучшения условий труда. Что это, если не социализм? Пиявки. Я не нуждался в профсоюзах! Я сам проложил мой путь.
Салливан знал, что во многом Великому повезло – он нашел нефтяное месторождение еще в молодости, но, и то правда, сделал прекрасное капиталовложение.
– Я… прослежу за этим лично, сэр.
Великий протянул руку, коснулся стеклянной стены, вспоминая:
– Я приехал сюда из России совсем мальчишкой. Большевики тогда только-только захватили власть… и нам с трудом удалось выбраться живыми оттуда. Я не хочу видеть, как эта зараза распространяется.
– Да, сэр.
– И другой доклад? Это правда, не так ли?
– Оба города практически полностью уничтожены. На каждый по бомбе.
Великий покачал головой в изумлении:
– Всего лишь одна бомба для целого города…
Салливан подошел ближе, открыл один из конвертов, отдал фотографии. Великий поднес их к окну, чтобы лучше рассмотреть в мерцающем свете горизонта. Это были довольно четкие черно-белые снимки разрушенной Хиросимы, сделанные в основном с воздуха. Дерзкие городские огни Нью-Йорка ложились на глянцевую поверхность так, словно они-то и уничтожили Хиросиму.
– Наш человек из Государственного департамента достал это в обход закона, – начал Салливан. – Некоторые люди в этих городах были… расщеплены на частицы. Разорваны в клочья. Сотни тысяч погибших и умирающих в Хиросиме и Нагасаки. Огромное количество умирает от… – Дальше он зачитал из доклада, который принес с собой: – «От термических, радиационных ожогов и травм. Ожидается, что такое же количество умрет от лучевой болезни и, возможно, рака в ближайшие двенадцать месяцев».
– Рак? Вызванный оружием?
– Да, сэр. Это еще не подтверждено, но, опираясь на результаты последних экспериментов… они говорят, что такое возможно.
– Я понял. Мы можем быть уверены, что Советы создают нечто подобное?
– Они работают над этим.
Великий хмыкнул с сожалением:
– Две гигантские империи, два огромных осьминога борются друг с другом, вооружившись чудовищным оружием. Одна бомба может уничтожить целый город! И эти бомбы будут становиться только больше и мощнее. Как вы думаете, что произойдет в итоге, Салливан?
– Атомная война, как некоторые говорят.
– Я просто уверен в этом! Они нас всех уничтожат! И все же… есть другая возможность. Для некоторых из нас.
– Да, сэр?
– Я презираю то, чем становится цивилизация, Салливан. Сначала большевики, потом Рузвельт, теперь Трумэн, который продолжил многие его начинания. Маленькие люди, сидящие на плечах у великих. Это прекратится только тогда, когда настоящий человек поднимется и скажет: «Достаточно»!
Салливан кивнул, вздрогнув. Порой Великий мог передавать свои внутренние убеждения другим, как громоотвод, проводящий мощный заряд электричества. Несомненно, вокруг него витала какая-то сила.
Через мгновение Великий посмотрел на Салливана с любопытством, словно раздумывая, насколько ему можно доверять. Но, в конце концов, босс произнес:
– Я принял решение, Салливан. Я начну воплощать проект, который раньше был лишь забавой. Теперь это прекратит быть игрушкой и станет блистательной действительностью. Безусловно, риск велик, но это должно быть сделано. И знай уж: возможно, мне придется потратить все до последнего цента…
Салливан моргнул. До последнего цента? В какую крайность теперь впал его босс?
Великий усмехнулся, по-видимому, наслаждаясь удивлением Салливана:
– Ах да. Сначала это был просто эксперимент. Немногим больше, чем гипотеза – игра. У меня есть наброски маленького варианта, но это может быть больше. Гораздо больше! Это решение гигантской проблемы!
– Проблемы профсоюзов? – удивленно спросил Салливан.
– Нет, но да, в долгосрочной перспективе. Профсоюзов тоже! Но я имею в виду более насущную проблему – потенциальное уничтожение цивилизации. Проблема, Салливан, в неизбежности атомной войны. И эта неизбежность требует гигантского решения. Я разослал исследователей. Я выбрал место, но не был уверен, что когда-нибудь дам ход этому делу. До сегодняшнего дня, – он вновь посмотрел на фотографии руин, стремясь лучше поймать свет. – До сегодняшнего. Мы можем сбежать. Вы и я, и, конечно же, другие. Мы можем сбежать от взаимного уничтожения этих сумасшедших маленьких людей, что отираются в залах государственной власти. Мы построим новый мир в месте, до которого безумцы не смогут дотронуться…
– Да, сэр, – Салливан решил не требовать объяснений, а просто надеяться, что какие бы там ни были раздутые замыслы у Великого, он откажется от них, увидев смету расходов. – Что-нибудь еще? Я имею в виду, на этот вечер? Если я собираюсь разобраться с забастовками, то мне лучше отправиться ранним утром…
– Да, да, идите и отдохните. А вот у меня отдыха этим вечером уже не будет. Надо обдумать план…
Сказав это, Эндрю Райан отвернулся от окна, пересек кабинет и отбросил фотографии в сторону. Разрушенные Хиросима и Нагасаки проскользили по стеклянной крышке стола.
Пролог [Часть 2]
***
Оставшись в одиночестве в темном офисе, Райан упал в обитое кожей кресло, стоявшее у стола, и потянулся к телефону. Самое время позвонить Саймону Уэльсу и дать разрешение на начало следующего этапа.
Но его рука застыла, дрогнула, и он убрал ее от телефонной трубки. Надо успокоиться перед звонком. Кое-что из того, что он рассказал Салливану, пробудило болезненное, до жути яркое воспоминание. «Я приехал сюда из России в 1918 году совсем мальчишкой. Большевики тогда только-только захватили власть… и нам с трудом удалось выбраться живыми оттуда... »
В то время его звали не Эндрю Райаном. Он американизировал имя, когда перебрался в США. Его настоящее имя – Андрей Раяновский.

***
Андрей и его отец стоят на открытой для всех ветров железнодорожной станции, дрожа от холода. Раннее утро, они оба смотрят на пути. Отец – бородатый мужчина, с морщинистым, мрачным лицом: его правая рука покоится на плече сына, в левой он держит их единственную сумку.
Рассветное небо цвета давнишнего синяка закрыто облаками; пронзительный ветер плюется мокрым снегом. Еще несколько путников, кутающихся в темные, длинные пальто, стоят чуть дальше, сбившись в группку. Кажется, они волнуются, хотя женщина с круглым красным лицом, с пушистым платком на голове, что-то негромко говорит, улыбается, стараясь поднять им настроение. Рядом с дверьми станции старик в подранном полушубке и меховой шапке раздувает самовар. Андрей бы сейчас не отказался от кружечки горячего чая.
Мальчик слушает свист ветра, раздающийся на бетонной платформе, и не понимает, почему они стоят так далеко от остальных. Хотя догадывается о причине. Многие из их деревни, что на окраине Минска, знали: отец был настроен против коммунистов и много чего говорил против Красных. Те, кого они раньше считали друзьями, сейчас начали осуждать таких «Врагов народной революции».
О том, что зачистка начнется сегодня, отец узнал накануне вечером от священника. Так что утром, когда станция открылась, он и Андрей были первыми в очереди у кассы и взяли билеты до Константинополя. У отца с собой путевые бумаги, разрешение на приобретение турецких ковров и других товаров, пригодных для ввоза. Эти документы должны быть достаточно надежны, чтобы помочь выбраться из России…
Отец крепко держит деньги в кармане – это на взятку таможенникам. Вероятно, они заберут все.
Его дыхание вырывается из легких и превращается в пар… Пар валит и из трубы поезда. Он приближается, проступает сквозь серость: неповоротливый силуэт, единственный фонарь над скотосбрасывателем которого прорезает туман конусом света.
Андрей смотрит в сторону других пассажиров и замечает подходящего к ним человека.
– Пап, – шепчет мальчик по-русски, оглядываясь на высокого, худого мужчину в зеленом шинели с красными пагонами и черной шапке, с винтовкой на плече, – этот человек из Красной гвардии?
– Андрей, – отец сжимает плечо сына и заставляет его отвернуться от солдата, – не смотри на него.
– Петр? Петр Раяновский?
Они оборачиваются. Перед ними стоит кузен отца – Дмитрий, он обнимает одной рукой супругу, Василису, коренастую, бледную, светловолосую женщину, в желтом платке. Ее нос красный от холода. Она протирает его и умоляюще смотрит на отца.
– Пожалуйста, Петр, – шепчет она отцу Андрея, – у нас больше нет денег! Если ты заплатишь солдатам…
Дмитрий облизнул губы.
– Они ищут нас, Петр. Потому что я выступал вчера на собрании. У нас есть билеты на поезд и ничего больше. Ни рубля! Может быть, за взятку они нас отпустят.
– Дмитрий, Василиса, если бы я мог чем-то помочь, то помог бы. Но сейчас нам важна каждая копейка. Я должен думать об этом мальчике в первую очередь. Мне нужно оплатить путь до… нашего пункта назначения. Нам предстоит очень долгое путешествие.
Поезд с громким пыхтением движется к станции, проявляется внезапно, от него сильно несет угольным дымом. Андрей даже немного подпрыгивает, когда видит, как двигатель яростно выпускает струи пара.
– Пожалуйста! – просит Василиса, заламывая руки. Милиционер смотрит в их сторону… и еще один, затем третий выходит из дверей станции. У всех винтовки.
Поезд движется мимо платформы, замедляясь. Но Андрею кажется, что он никогда не остановится. Милиционер обращается к Дмитрию, в его голосе слышится рык:
– Вы! Вы должны ответить на несколько вопросов, – он снимает винтовку с плеча.
– Дмитрий, – произнес отец тихо, – сохраняй спокойствие, ни звука!
Поезд все еще содрогается. Но вот он наконец-то останавливается окончательно, и Андрей чувствует, как руки отца подталкивают его в спину, как он поднимается по железной лесенке, чуть не падая на голову Петра, который карабкается следом.
Они врываются в прокуренный вагон, сквозь окна которого ничего не видно из-за слоя жира и копоти, находят место на деревянной скамейке, и, пока отцовская рука протягивает билеты контролеру, Андрей умудряется протереть платком стекло достаточно, чтобы разглядеть Дмитрия и Василису. Они разговаривают с милиционерами. Василиса плачет, размахивает руками. Дмитрий стоит неподвижно, качает головой, заслоняя собой жену.
Спор продолжается, пока вооруженные люди хмурятся над проездными бумагами.
– Андрей, – бормочет отец, – не смотри…
Но Андрей не может отвести взгляд. Высокий милиционер прячет документы куда-то и взмахом винтовки приказывает идти за ним.
Дмитрий мотает головой, размахивает билетами. Поезд вздрагивает, звук свистка как взрыв…
Василиса старается потащить мужа к поезду. Солдаты вскидывают винтовки. Андрей вспоминает, как Дмитрий пришел на его десятый день рождения, улыбаясь, как принес в подарок вырезанную из дерева саблю.
Свисток поезда разрывает воздух. Милиционеры кричат. Один из них тычет винтовкой в Василису, сбив ее на колени. Лицо Дмитрия становится белым, когда он хватает за ствол оружия. Тогда боец наставляет винтовку на него и стреляет.
Поезд дергается, начиная движение, а Дмитрий спотыкается.
– Папа! – кричит он.
– Не смотри, сын!
Но Андрей не может не смотреть, он видит, как Василиса замахивается на солдат, еще два выстрела. Она вздрагивает, падает на Дмитрия. Двое умирают на платформе, пар, вырывающийся из-под колес, укрывает их, так же как и укрывает их полог прошлого. Поезд, как время, мчится вперед…

***
Эндрю Райан покачал головой:
– Рабочая милиция… – с горечью пробормотал он. – Революция для бедных. Чтобы спасти нас всех… для холодной смерти на железнодорожной станции.
И это было только начало. Во время путешествия с отцом он видел и гораздо более ужасные вещи. Райан опустил голову, рассматривая снимки Хиросимы. Безумие, но не многим страшнее, чем разрушения, которые творит социализм.
Он всегда мечтал создать что-то, что сможет пережить любую кару, которую эти маленькие безумцы решат обрушить на его голову.
Если бы только отец мог быть здесь и видеть, как он поднимается из тени, великолепный, не знающий страха, последний оплот свободы.
Восторг.
Часть 1. Глава 1

Первая часть
Первая эпоха Восторга

«Паразиты ненавидят три вещи: свободный рынок,
свободную волю и свободных людей.»
–Эндрю Райан.

Нью-Йорк, Парк-авеню
1946 год
Почти год спустя…
Билл МакДонаг поднимался в лифте на верхний этаж «Эндрю Райан Армс», но чувствовал себя так, словно тонет в море. В одной руке он держал коробку с трубопроводной арматурой, в другой ящик с инструментами. Менеджер по обслуживанию отправил его так поспешно, что даже не назвал проклятое имя клиента. Но мысли Билла сейчас были совсем в другом месте: в Нижнем Манхэттене, в маленьком офисном здании. Утром он оторвался от своей обычной возни с сантехникой, чтобы сходить на собеседование. Хотел получить место помощника инженера. Конечно, зарплата изначально была бы ниже, но эта должность могла открыть перед ним более амбициозное направление. Они смотрели на него без малейшего интереса уже с того самого момента, как Билл вошел в инженерную фирму «Фибен, Либен и Кифф». Собеседование проводили два сопливых идиота, один из которых Фибен-младший. Когда они пригласили его войти, вид у них был скучающий, и слабый проблеск интереса потух полностью, стоило ему только начать рассказывать о своем происхождении. Билл изо всех сил старался использовать американские фразеологизмы, чтобы подавить акцент, но тот все равно вырывался. Они искали энергичного, молодого парня, воспитанника Нью-Йоркского университета, а не лихого кокни, который начал свой путь в стенах Восточной лондонской школы инженерного и механического дела.
Уже после того как ему отказали, Билл вышел за дверь, но прекрасно слышал их разговор: «Очередной англичашка-технарь…»
Все правильно, он был простым технарем. Обычный механик, который в последнее время трудился вольнонаемным сантехником. «Маленькая грязная работенка по завинчиванию труб у больших шишек». Бываешь в пентхаусах богатых ребят. На самом деле ничего постыдного здесь нет.
Но эта работа приносила не так уж много денег, особенно пока он вкалывал на Чиновски. Это было задолго до того, как Билл смог собрать достаточную сумму, чтобы начать трудиться на себя. Были пара ребят, которых он нанимал время от времени, но не было больших контрактов и крупной инженерной компании, которую он так часто себе представлял. Да и Мэри Луис дала ясно понять, что не очень заинтересована в браке с прославленным сантехником.
«У меня было достаточно парней, которые считали себя первым сортом только из-за того, что могли починить толчок», – сказала она, красивая девушка из Бронкса, Мэри Луис Фенсен, и ушла. Но она не была такой уж умной, на самом деле. Впрочем, все же задурила ему голову.
Телефонный звонок раздался сразу, стоило только Биллу войти в квартиру. Из трубки донесся лающий голос Бада Чиновски. Он требовал оторвать задницу от дивана и двигать в Манхэттен, на Парк-авеню. Местный мастер ушел в самоволку, вероятно, напился где-то, а какому-то богатею в пентхаусах понадобился сантехник. «Быстро тащи свой ленивый зад сюда! У нас в трех ванных комнатах работа не закончена! И прихвати свои тупые гаечные ключи!»
Он позвонил Рою Финну и Пабло Новарро, отправив их вперед себя, а сам сменил плохо сшитый костюма на старый, грязный рабочий комбинезон.
– Англичашка-технарь… – буркнул МакДонаг, поправляя лямки.
И вот он здесь. Билл жалел, что не выкурил сигарету, прежде чем прийти сюда – курить в таких шикарных хоромах без разрешения нельзя. Он, хмурясь, покинул лифт, чувствуя, как ящик с инструментами хлопает по боку, и оказался в прихожей пентхауса. Эта комнатка, со стенами, отделанными деревом, была немногим больше кабины лифта. Единственное, что здесь бросалось в глаза – это дверь, искусно выполненная из красного дерева, с латунной ручкой, на которой был выбит орел, да небольшая металлическая сетка рядом с ней. Бил подергал за ручку. Заперто. Он пожал плечами и постучался. Ожидание здесь пробуждало в нем легкую клаустрофобию.
– Здраствуйте? – произнес он. – Сантехник! От Чиновски! Здраствуйте?
«Да не теряй же ты эти «в», сволочь!» – сказал он себе.
– Здравствуйте!
Треск. И из сетки полился низкий, сильный голос:
– Вы тот третий сантехник?
– Эм, – Билл повернулся на звук и бодро рявкнул, – да, сэр!
– Нет необходимости кричать в интерком!
Что-то щелкнуло внутри двери, и, к изумлению Билла, она не распахнулась, как должна была бы, а въехала в стену по самую ручку, ее край оказался стальным, а на полу проходил специальный металлический бегунок. Дверь с секретом: дерево снаружи, внутри броня. Словно местный обитатель опасался, что кто-то попытается стрелять через нее.
За дверью никого не оказалось. Билл вступил в коридор, на стенах которого висели изящные старинные полотна. Одно из них, возможно, кисти голландского мастера, если МакДонаг все правильно помнил из своего похода в Британский музей. На украшенном мозаикой столе, как бриллиант, светилась лампа Тиффани.
«У этого франта денег немерено», – отметил Билл.
Он прошел дальше по коридору в просторную гостиную. Здесь несколько роскошных диванов купались в мягком свете камина, разнообразие картин и ламп поражало. В углу стоял рояль, отполированный практически до состояния зеркала. На замысловато украшенном столике высилась антикварная китайская нефритовая ваза с огромным букетом экзотических цветов. Билл никогда не видел таких цветов раньше, да и подобной резьбы, как на этом столике…
Он рассматривал лампу, которая больше походила на золотую скульптуру с сюжетом погони сатира за обнаженной молодой женщиной, когда внезапно прямо у него за спиной раздался голос:
– Те двое уже работают, главная ванная вот здесь.
Билл обернулся и увидел джентльмена, он стоял в пол-оборота к нему у арки, ведущей в следующую комнату. Серый костюм, черные волосы зачесаны назад. Наверное, дворецкий. Билл услышал голоса своих помощников, которые спорили о креплениях.
Он прошел через арку, а мужчина поднял трубку телефона, украшенного золотом и слоновой костью, отвечая на звонок. Телефон стоял на столе перед огромным окном, за которым красовались шпили Манхеттена. Стену комнаты, противоположную этой великолепной панораме, украшала фреска, выполненная в современном индустриальном стиле: крепкие люди строят башни, которые буквально вырастают из морских волн, за работой следит стройный черноволосый человек с чертежами в руках.
Билл прошел через арку. Он искал туалет, и заметил в конце коридора, поблескивающего сталью, белый кафель ванной комнаты.
Часть 1. Глава 1 [Часть 2]
«Вот оно, мое предназначение, – с досадой подумал Билл, – сортир. Замечательный должно быть сортир, один из трех. Моя судьба – поддерживать их туалеты в рабочем состоянии».
Но он тут же подловил себя.
«Теперь никакой жалости к себе, Билл МакДонаг. Надо играть теми картами, которые получил при раздаче, как учил батя».
Он уже было направился к двери ванной комнаты, когда его внимание привлек требовательный полушепот джентльмена, зарычавшего в телефонную трубку:
– Эйсл, мне не нужны оправдания! Если ты не можешь разобраться с этими людьми, я найду того, кому на это хватит мужества! Человека достаточно смелого, чтобы прогнать свору этих голодных псин! Они получат отпор!
Резкость голоса привлекла внимания Билла, но было там что-то еще. Он уже слышал эту характерную интонацию раньше. Может быть в кинохронике?
Он остановился, обернулся и окинул джентльмена, прижимавшего телефонную трубку к уху, быстрым взглядом. Это был человек с фрески: лет сорок, прямая спина, средний рост, две тонкие полосы усиков и черные мазки бровей, слегка раздвоенный подбородок. Даже костюм как на фреске. И это решительное, сильное лицо, лицо, которое Билл видел в газетах. Имя этого человека было написано над входом. Но МакДонагу никогда не приходило в голову, что Эндрю Райан может действительно жить здесь. Этот магнат владеет существенной долей американского угля, нефтью и второй по величине железной дорогой. Билл всегда представлял, что такие люди тратят время за игрой в гольф в загородных поместьях.
– Налоги это воровство, Эйсл! Что? Нет, не надо, я ее уволил. С сегодняшнего дня у меня новый секретарь, повысил кое-кого со стойки регистрации. Элейн нечто. Нет, Эйсл, мне не нужен никто из бухгалтерии. В том-то и проблема, подобные люди слишком заинтересованы в моих деньгах, у них нет сдержанности. Порой я задумываюсь, есть ли вообще хоть кто-нибудь, кому я могу доверять! Ладно, в общем, они не получат от меня ни цента больше, чем необходимо, и если ты не можешь позаботиться об этом, то я найду адвоката, который сможет!
Райан бросил трубку на рычажки, а Билл поспешил в ванную.
Унитаз нашелся на своем месте, правда, в неподключенном виде, а так унитаз как унитаз, без всяких золотых сидений. Все что нужно – это несколько подходящих крепежей, пустая трата времени и сил посылать трех человек на такое дело. Но эти толстосумы любят, чтобы все было сделано еще вчера.
Билл работал, но знал, что магнат ходит взад и вперед по комнате, которая была следующей от ванной, порой бо/рмоча себе что-то под нос.
МакДонаг стоял на коленях возле туалета, закрепляя гаечным ключом стыки труб, когда почувствовал постороннее присутствие. Он поднял голову и увидел, что возле него стоял Эндрю Райан.
– Не хотел вас напугать, – рот Райана растянулся в едва заметной улыбке, – просто решил посмотреть как у вас тут дела.
Билл был удивлен такой фамильярности в речах человека, что был столь важнее его, и этой смене тона. Еще минуту назад он буквально рычал в телефонную трубку, а сейчас был спокоен, его глаза блестели от любопытства.
– Дело спорится, сэр, скоро закончу.
– Вы используете латунные крепления? Я думаю, те двое ставили оловянные.
– Что ж, я проверю, чтобы такого не было, сэр, – сказал Билл, переставая волноваться о том, какое впечатление он производит, – не хочу каждые две недели спасать ваш туалет. Олово ненадежно. А если вас заботит цена, то я вычту стоимость меди, так что нет причин для беспокойства, сквайр...
– И зачем вы это делаете?
– Видите ли, мистер Райан, никто не будет вычерпывать воду из уборных, в которых работал Билл МакДонаг.
Райан посмотрел на него, прищурившись, потирая подбородок. Билл передернул плечами и сосредоточился на трубах, испытывая непонятное замешательство. Он почти ощущал жар, который исходил от энергетики Райана. Слышал запах одеколона, дорогой и тонкий.
– Вот так, – сказал Билл, повернув гаечный ключ еще раз, наудачу. – Как по часам. Эти трубы, по крайней мере.
– Вы имеете в виду, что все готово?
– Я посмотрю, что там ребята творят, но думаю, мы близки к завершению, сэр.
Он ожидал, что Райан вернется к своей работе, но магнат остался, наблюдая за тем, как Билл делает пробный спуск воды, еще раз убеждается в отсутствии протечек и чистит инструменты и оставшиеся материалы. В конце концов он достал чековую книжку и записал стоимость работ. Не было времени для подсчетов, так что у него были развязаны руки. Хотелось бы Биллу быть человеком того сорта, который может просто так раздуть сумму, ведь ему надо отдать процент Чиновски, а Райан богат, но он так не поступал.
– В самом деле! – Райан смотрел на чек, подняв брови.
Билл просто ждал. Странно, что Эндрю Райан, один из богатейших, влиятельнейших людей Америки, самолично возится с сантехником, разглядывая маленький счет. Но Райан стоял и смотрел, то на счет, то на Билла.
– Вполне разумно, – наконец произнес он, – вы ведь могли растянуть время работы, чтобы увеличить сумму оплаты. Многие думают, будто могут пользоваться тем, что их клиенты богатые люди.
Билл был немного оскорблен.
– Я верю в то, что должен получать хорошую оплату, но только за ту работу, которую я выполнил.
Опять этот проблеск улыбки, появилась и исчезла. Внимательный, пристальный взгляд:
– Вижу, я задел вас за живое, – сказал Райан, – потому что вы как я! Человек гордости и способности, который знает, кто он есть!
Долгий, оценивающий взгляд. Райан развернулся и вышел. Билл пожал плечами, собрал остатки своего добра и вернулся в комнату с фреской. Он ожидал, что его встретит кто-то из прислуги Райана. Но там был сам Райан, протягивающий ему чек.
– Спасибо, сэр, – Билл принял оплату и спрятал листок в карман, кивнул мужчине (был ли этот взгляд магната, застывший на Билле, признаком безумия?) и двинулся к двери.
Он только вошел в гостиную, когда Райан окликнул его:
– Не возражаете, если я задам вам вопрос?
Билл остановился. Он надеялся, что все не повернется таким боком, что Эндрю Райан окажется пе.диком. В практике Билла было достаточно богатых извращенцев, которые пытались подкатить к нему.
– Где, как вы думаете, права человека должны заканчиваться? – спросил Райан.
– Его права, сэр? – философский вопрос, заданный водопроводчику? Старый франт точно сошел с ума, но МакДонаг решил ответить: – Права – это права. Это все равно, что спросить, без каких пальцев человек может обойтись. А мне нужны все десять.
– Неплохо, мне нравится такой ответ. Но, предположим, вы потеряли один или два пальца… Что вы будете делать? Станете считать себя непригодным для работы, будете полагать, что имеете право на подачку, так?
Билл приподнял свой ящик с инструментами, раздумывая.
– Нет. Я найду дело, для которого хватит восьми пальцев или четырех. Проложу свой собственный путь. Найду приложение моим талантам, этого вполне достаточно. Но я не беру подачек.
– И каким же это талантам? Не то чтобы я считал, что для работы сантехником не надо обладать дарованием, но вы эту работу имели в виду?
– Нет, сэр. Не так. Я бы стал инженером. Использовал бы ум. Может быть, открыл мое собственное… мое собственное… строительное предприятие. Я уже, конечно, не так молод, но все еще представляю себе здания, которые хотел бы построить, – он замолчал, смутившись, что говорит о слишком личном с этим человеком. Но было что-то в Райане, из-за чего хотелось открыться и говорить.
– Вы британец. Но не из… аристократов конечно.
– Самый что ни на есть настоящий, сэр, – Билл подумал, что сейчас получит от ворот поворот, потому следующие его слова прозвучали с оборонительными нотами, – вырос около Чипсайда.
Райн усмехнулся:
– Вас очень задевает вопрос вашего происхождения. Мне знакомо это чувство. Я тоже иммигрант, приехал сюда из России, когда был еще совсем молод. Я научился контролировать свою речь, создал себя заново. Человек должен сделать из своей жизни лестницу и не переставать подниматься все выше и выше. Если вы не поднимаетесь, то скатываетесь вниз по ступеням, мой друг.
Часть 1. Глава 1 [Часть 3]
– Но на этом восхождении, – продолжал Райан, спрятав руки в карманах пиджака и задумчиво прохаживаясь по комнате, – каждый сам определяет свои качества, понимаете? Да? Сам определяет, кто он есть!
Билл уже хотел извиниться и уйти, но это остановило его. Райан озвучивал то, во что МакДонаг отчаянно верил.
– Не могу не согласиться, сэр! – выпалил он. – Вот почему я приехал в США. Каждый может подняться здесь. Прямо на вершину!
Райан хмыкнул скептически:
– И да, и нет. Есть люди, которым не хватает кое-чего. И это не социальный класс, раса или убеждения, среди которых они родились и выросли, которые бы определяли это. Нет, это что-то внутри человека. И это что-то у вас есть. Вы настоящий хозяин жизни, вы индивидуальность. Мы еще поговорим об этом, вы и я…
Билл кивнул на прощание, ни секунду не веря в то, что они еще когда-то увидятся. Он полагал, что богатый парень допустил этот разговор лишь для того, чтобы побеседовать с «маленьким человеком», побыть этаким опекуном неразумного дитя, дабы доказать себе насколько справедливым и добрым он может быть.
Билл проверил работу Роя и Пабло, перед тем как выйти в холл и отправиться по своим делам. Это была интересная встреча, которая станет великолепной историей для паба, где никто, скорее всего, не будет ему верить. Эндрю Райан? С кем еще ты водишься – с Говардом Хьюзом? А твой старый приятель Уильям Рэндольф Херст?

***
На следующее утро голова Билла МакДонага практически не болела, так что он легко поднял трубку трещащего телефона, надеясь, что это звонят насчет работы. Ничто так не помогает отчистить голову как труд.
– Это Билл МакДонаг? – раздался в трубке незнакомый, грубый голос.
– Верно, он самый.
– Мое имя Салливан. Я начальник службы безопасности Эндрю Райана…
– Безопасности? Так! Он сказал, что я что-то сделал, да? Так вот послушай, приятель, я не мошенник…
– Нет, нет! Ничего такого, он просто отдал распоряжение найти вас. Чиновски не хотел давать номер. Утверждал, что потерял его. Хотел получить эту работу сам. Мне пришлось выяснять все у друзей из телефонной компании.
– Какую работу?
– Ну, если вас это заинтересовало, Эндрю Райан предлагает вам должность инженера-строителя… Надо приступить к работе немедленно.
_______________________________________________________________________________
1 - Кокни (Cockney) — термин для ряда исторических диалектов районов и ремесленных цехов Лондона .здесь сленговое обозначение носителя такого диалекта.(ну или мы что-то не так поняли. перевод)
2 - Лампы Тиффани – лампы со стеклянным абажуром, изготовленные в студии Луиса Комфорта Тиффани (1848-1933), знаменитого американского художника, стекольщика и дизайнера
3 -Говард Роберт Хьюз младший (1905-1976) американский промышленник-предприниматель, инженер, авиатор.
4 - Уильям Рэндольф Херст(1863-1951) американский медиа-магнат, ведущий газетный издатель. Одним из первых додумался делать деньги из скандалов. С его именем связано появление термина «желтая пресса».
Глава 2
Нью-Йорк, порт
1946
Порой Салливан жалел, что не вернулся на работу в «Отбитые фрикадельки» в Маленькой Италии. Конечно, Райан платил ему прилично, но необходимость сбрасывать с хвоста в порту правительственного агента – совсем не то занятие, которое он мог отнести к хорошему времяпрепровождению.
Стоял бодрящий туманный вечер, и хотя на календаре была весна, сказать об этом с полной уверенностью было сложно. Волны бились о пристань неровными горбами, чайки стаей жались на пилонах, пряча клювы под крылья. Холодный северо-восточный ветер трепал их перья. Три неповоротливых огромных корабля были пришвартованы у старого обшарпанного причала, все грузовые. Это место не было одним из тех модных портов с пассажирскими лайнерами и красивыми дамочками, машущими платками. Тут только пройдет мимо пара краснолицых, угрюмых ребят, в соленых от океанских волн и ветров бушлатах, оставляя за собой след сигаретного дыма и топча сапогами засохший птичий помет.
Салливан дошел до трапа «Олимпийца», крупнейшего из трех кораблей во флотилии Райана, которую тот приобрел для своего секретного проекта в Северной Атлантике, и махнул вооруженному охраннику, Пинелли, что сидел на верхней палубе, завернувшись в просторное пальто. Пинелли посмотрел вниз на него и кивнул в ответ.
Рубен Гриви, главный инженер братьев Уэльс, ожидал на нижней палубе возле трапа. Это был суетливый маленький человек с тонкой полоской рта, в очках и эффектном кремовом плаще.
Салливан заколебался, оглянулся на пристань и тут же заметил темную фигуру человека, следящего за ним. Парень в фетровой шляпе и пальто стоял ярдах в семидесяти позади и делал вид, что его интересуют скрипящие пришвартованные суда. Салливан надеялся, что смог ускользнуть от су/киного сына раньше, но тот был здесь, зажигал трубку, не отказывая себе в капле настоящего шпионажа.
Курильщик сел на хвост Салливану, когда он поймал такси у Центрального вокзала, а может и раньше. Но пройдоха мог узнать не так уж много, попав сюда. Погрузочные работы на корабле завершены. А федералы ни за что не смогут получить ордер на обыск до полуночи, когда уже состоится отплытие. Да и что бы они сделали с тем, что нашли: со сборными металлическими конструкциями, огромными трубами и гигантскими листами прозрачного синтетического материала повышенной прочности? Конечно, на языке закона это все можно назвать «экспортными товарами». Только вот это был экспорт не за океан, а «экспорт» на самое океанское дно.
Салливан покачал головой, раздумывая обо всем этом Североатлантическом проекте. Сумасшедшая идея. Но уж если Райан что-то задумал, то непременно это сделает. И Салливан был обязан Великому многим. Его практически уничтожили, выгнали из Нью-Йоркского полицейского департамента. Надо было не упрямиться и дать ту взятку. А так они выставили его мошенником, уволили, лишили права на пенсию. Оставили практически без ничего.
Салливан ударился в азартные игры, после жена сбежала с последними его деньгами, и он уже подумывал пустить себе пулю в рот, когда в его судьбу вмешался Райан. Это было два года назад.
Салливан сунул руку в карман, потянувшись за флягой, и только тогда вспомнил, что она пуста. Может ему удастся получить немного выпивки у Гриви.
Салливан приветственно помахал инженеру и поднялся по трапу. Они обменялись рукопожатиями. Хватка Гриви была вялой, пальцы тонули в большой ладони Салливана.
– Салливан.
– Профессор.
– Сколько можно повторять… Я не профессор. У меня есть докторская степень в... неважно. Вы, кстати, в курсе, что кое-кто следит за вами с причала, вон оттуда?
– Другой сыщик на этот раз. Из ФБР или Налогового управления, – он поднял воротник. – Прохладно у вас здесь.
– Пойдемте, выпьем.
Салливан покорно кивнул. Он прекрасно знал, что ему предложит Гриви. Разбавленный коньяк. А ему нужен был двойной скотч. И хотя его отец присягнул на верность ирландскому виски, Салливан был предан шотландскому. «Грязное предательство твоего наследия, вот что это такое», – сказал бы папаша. Постоянная жидкая диета, состоящая из одного ирландского виски, прикончила старого негодяя к пятидесяти годам.
Гриви провел Салливана через сходной люк в каюту, где оказалось ненамного теплее, чем снаружи. Почти вся маленькая овальная комнатка, не считая небольшой части, отданной узкой кровати, была занята столом, покрытым множеством чертежей, эскизов, графиков, рисунков с замысловатыми узорами. Дизайн братьев Уэльс порой напоминал одновременно и Манхэттен, и Лондон, но с добавлением мощи собора. На вкус Салливана, проекты были слишком необычными. Хотя, может ему и понравится это, когда будет достроено. Если будет.
Гриви достал бутылку из-под подушки и наполнил две рюмки. Салливан осушил свою одним глотком.
– Мы должны быть готовы к любому обыску, – произнес Гриви, рассеянно смотря мимо Салливана на чертежи и мыслями вновь возвращаясь в мир планов и дизайнерских находок братьев Уэльс и, что тоже вероятно, в Новый мир Райана.
Салливан пожал плечами:
– Если повезет, он закончит то место быстрее, чем они возьмутся за нас всерьез. Фундамент уже заложен. Мощности нарастают, правильно? Почти все материалы на месте, на кораблях поддержки; осталось всего несколько партий.
Гриви фыркнул, налил себе еще одну рюмку, при этом не предложив Салливану, чем сильно удивил и вместе с тем возмутил его:
– Вы ничего не понимаете в этом деле. Риск. Он просто огромен. Это душа инноваций. И мне нужно больше людей! Мы начинаем отставать от графика…
– Все у вас будет. Райан нанял нового человека, чтобы следить за «фундаментальными работами», как он их называет. Некто МакДонаг. Он привлечет его к работе над Североатлантическим проектом, как только убедится, что ему можно доверять.
– МакДонаг? Никогда не слышал о нем. Только не говорите мне, что это очередное яблоко, сорванное с апельсинового дерева.
– Что?
– Вы знаете Райана. У него свои представления о том, как надо подбирать людей. И иногда они оказываются замечательными личностями, иногда… странными, – он прокашлялся.
Салливан нахмурился:
– Как я?
– Нет, нет, нет…
Что означало: да, да, да. Но это было правдой: Райан умел вербовать этаких белых ворон. Людей с большим потенциалом, которым просто нужно было дать особый шанс. У них у всех был дух независимости, разочарованность в статус-кво и, порой, готовность действовать в обход закона.
– Проблема в том, – сказал Салливан, –что правительство думает, будто Райан что-то скрывает, ведь он старается не дать никому выяснить, куда эти грузы отправляются и для чего они… И он скрывает кое-что. Но не то, что они думают.
Гриви повернулся к чертежам, начав ворошить их одной рукой, его глаза сверкали из-под толстых стекол очков:
– Во времена, когда мы шагаем почти нога в ногу с Советами, стратегическая ценность такой конструкции просто огромна. И мистер Райан не хочет, чтобы посторонние проникли туда и доложили о том, что он строит. У него свой взгляд на этот проект, свои представления о том, как все надо будет организовать. Без вмешательства. В этом весь смысл! Или, если быть точным, он хочет дать всему организоваться самостоятельно. Ввести Laissez-faire. Ему понятно, что если правительства узнают обо всем, то начнут вмешиваться. Плюс эти типы из профсоюзов… Коммунистические организации… полагаю, они тоже найдут, как пролезть? И лучший способ держать таких людей подальше от себя – это держать все в секрете от них. Да еще Райан не хочет, чтобы посторонние узнали о некоторых новых технологиях… Вы были бы поражены, если бы увидели, чем он обладает! Оформи он патенты на эти изобретения, сколотил бы состояние, но нет, скрывает их… для своего проекта.
– Откуда ж у него столько изобретений?
– Ох, долгие годы поиска людей. Кто, как вы думаете, спроектировал для него те новые динамо-машины?
– Ну, он сам решил кто, – усмехнулся Салливан, задумчиво смотря на свой опустевший стакан. Слабый коньяк или нет, а алкоголь остается алкоголем. – Вы работаете на Райана вдвое дольше, чем я. Мне он так много не рассказывает.
Глава 2 [Часть 2]
– Ему нравится хранить информацию по этому проекту отдельными кусками. Так надежнее.
Салливан подошел к иллюминатору, выглянул наружу и увидел своего преследователя. Он продолжал дымить трубкой, только теперь ходил вдоль «Олимпийца», рассматривая судно сверху донизу.
– Су.кин сын все еще там. Видать, у него нет полномочий ни на что, кроме как стоять и глазеть на корабль.
– Я должен встретиться с братьями Уэльс. Вы знаете, какие они… Художники. Слишком хорошо осведомлены о собственной гениальности, – он склонился над чертежами, хмурясь. Салливан понял, что инженер завидует Уэльсам. Гриви фыркнул: – Если это все, то мне лучше отправляться к ним. Разве что есть новости не только о новом человеке Райана?
– О ком? А, МакДонаге. Нет, я здесь для того, чтобы подтвердить время отплытия. Райан хотел, чтобы я прибыл сюда лично. Он начинает подозревать, что кто-то прослушивает его телефоны. Думаю, что если вы сможете отчалить раньше полуночи, то так будет даже лучше.
– Как только капитан вернется, жду его в ближайший час.
– Отплывайте как можно быстрее. Может быть, в конце концов, они получат ордер на обыск. Не думаю, что они найдут что-то незаконное, но если босс хочет держать этих ребят подальше от своих дел, то чем меньше они будут знать, тем лучше.
– Понял. Но все-таки, кто бы мог догадаться о его замысле? Жюль Верн? Точно уж не эти дурни из Налогового управления. Но, Салливан, я уверяю вас, Райан прав – если они узнают, что он задумал, то будут сильно волноваться. Особенно, если учесть, как мало Райан помогал Союзникам во время войны.
– Он сохранял нейтралитет. Ему также не было дела ни до Гитлера, ни до японцев.
– И все же он не проявил должной верности Соединенным Штатам. И кто может винить его за это? Посмотрите, в какие руины превратило это муравьиное общество Европу – второй раз за столетье. И этот ужас Хиросимы и Нагасаки… не могу дождаться момента, когда оставлю все это позади… – Гриви проводил Салливана до двери. – Райан строит нечто, что будет расти и расти! Сначала на дне, а затем, со временем, и на поверхности океана – когда эти, так называемые «нации Земли», причинят себе такой вред, что не будут больше представлять угрозы. До тех пор он прав, что не доверяет им. Ведь он создает нечто, что составит им конкуренцию! Абсолютно новое общество! А со временем и целый мир! Который сможет заменить тот мерзкий, убогий муравейник, в который превратилось все человечество…

Нью-Йорк
1946
– Мертон? Выметайся из моего бара.
Мертон уставился на Фрэнка Горланда, сидя за покрытым пивными пятнами столом в маленьком, прокуренном офисе «Большой ошибки». Харв Мертон, человек с большой круглой головой, мясистыми губами, был худ и носил коричневый свитер с высоким воротом. Черт, как же похож на черепаху, только на черепаху в котелке!
– Какого хрена, что это значит – из твоего бара? – спросил он, вдавив сигарету в переполненную пепельницу.
– Я владелец, разве нет? По крайней мере, с этого вечера.
– Какого хрена ты несешь? Какой ты владелец, Горланд?
Человек, который называл себя Фрэнком Горландом, улыбнулся недоброй улыбкой и облокотился о косяк закрытой двери:
– Ты знаешь другие выражения, кроме этого «какого хрена»? Ты собираешься переписать этот бар на меня, вот какого хрена, – он провел рукой по своей лысой голове (колется, нужно побриться), достал из-под полы пальто кипу бумаг, абсолютно законных вплоть до последней буквы, и положил их на стол Мертоном. – Выглядит знакомо? Ты подписал это.
Мертон посмотрел на бумаги широко открытыми глазами:
– Это был ты? «Кредиты Хадсона»? Никто не говорил мне, что это…
– Кредит есть кредит. Я вот припоминаю, что ты был пьян, когда подписывал это. Тебе надо было отдать карточный долг. Ну и нихреновых же ты долгов набрал, Мертон!
– Ты был там тем вечером? Я не помню…
– Но получение денег-то ты помнишь, не так ли?
– Не считается, я был пьян!
– Мертон, если бы в этом городе сделки не заключались по пьяни, то половина сделок вообще бы никогда не состоялась.
– Ты что-то подмешал мне в выпивку, вот что я думаю. На следующий день я чувствовал…
– Хватит ныть, ты обналичил чек, так? Получил кредит, не смог выплатить проценты, время вышло – это место мое! Ясно как день и ночь! Эта помойка была залогом!
– Послушайте, мистер Горланд, – Мертон облизал толстые губы, – не подумайте, что я не уважаю вас. Я знаю, что вы прокинули… эм, заработали свой билет в хорошую жизнь в этом конце города, но вы не можете просто отобрать дело человека…
– Нет? Мои адвокаты могут. Они придут сразу после молотка и щипцов, приятель. Адвокатская контора «Молоток, Щипцы и Клейн».
Мертон как будто съежился в кресле:
– Ладно, ладно, и что вы от меня-то хотите?
– Не что я хочу, а что я беру. Я же сказал. Мне нужен этот бар. Я веду букмекерские операции. У меня есть аптека. Но нет бара! И мне нравится «Большая ошибка». В боях много грязи, во всем, что связано с боксом и ставками. Это может пригодиться. А сейчас ты позовешь того толстозадого бармена сюда, скажи ему, что у него новый босс…
Глава 2 [Часть 3]
***
Горланд. Баррис. Вистон. Московитц. Ванг. Лишь небольшая часть фамилий, что он сменил за последние годы. Даже его собственное имя, Фрэнк, казалось, принадлежало раньше кому-то другому.
Не дать им себя раскусить – вот его подход к жизни.
«Большая ошибка» была не простой дойной коровой, но местом, где Фрэнк Горланд мог услышать нужные разговоры. Этот бар располагался в нескольких минутах ходьбы от пристани, но не был обычным припортовым заведением. На его задней стене висел большой боксерский колокол: когда открывали новый бочонок пива, он громко звонил, созывая любителей пенного напитка со всех окрестностей. Лучшее варево в немецком стиле в Нью-Йорке. Внутри «Большая ошибка» была похожа на пещеру, пыльные стены украшены потрепанными боксерскими перчатками, истертыми канатами с ринга, черно-белыми фотографиями боксеров, времен Джона Лоуренса Салливана. Еще здесь был бармен, старый, вечно пьяный ирландец, которого звали Марлуни. Но Фрэнк Горланд предпочитал работать в баре сам, чтобы слышать разговоры – это было полезно для его букмекерских предприятий, да и никогда не знаешь, как и что может подсобить в следующем дельце. «Пиво разливаешь в кружки – навостри, давай-ка, ушки».
Забитый до отказа бар сегодня был полон разговоров о Джо Луисе, «Коричневом бомбардировщике», который вернулся с войны с пустыми карманами и кучей налоговых задолженностей, но зато собирался защитить звание чемпиона в супертяжелом весе в поединке с Биллом Конном. А так же о Джеке Джонсоне, боксере на пенсии, первом негре-чемпионе в этой весовой категории, который погиб в автомобильной катастрофе за два дня до этого боя. Все это Фрэнку Горланду знать было не нужно. Но вот разговор двух парней, которые обсуждали детали предстоящего поединка между подающим надежды Нейлом Стилом и угасающей «звездой» ринга, лодырем Чарли Вриггалзом, его заинтересовал.
До Горланда доходили слухи, что бой будет договорным и Стил сдастся на половине. И у него была мыслишка, как заработать на этой информации помимо обычного выигрыша. Нужно было только больше гарантий, что молодой боксер действительно собирается проиграть…
Фрэнк ненавидел быть барменом, ведь это физический труд. Великий мошенник никогда не должен по-настоящему работать. Но он протирал стойку, поддерживал пустые беседы с посетителями, наливал пиво и не переставал прислушиваться.
Когда в музыкальный автомат замолк, готовясь сменить бесшабашную мелодию Дюка Эллингтона на Эрни Вайтмана, Горланд обратил все свое внимание на беседу тех двоих умников в белых галстуках, что шептались, склонившись над своими стаканами самбуки. Он начал протирать несуществующее мокрое пятно на стойке, подходя поближе.
– Но мы можем положиться на Стила? – спросил один, тот, кого некоторые называли Дерганным. Он дергал свои тонкие как нить усы. – Говорят, что он собирается в следующем году бросить вызов «Бомбардировщику»…
– Да пусть бросает, но он может проиграть один бой. Ему нужны деньги, очень нужны, – ответил коротышка «Фыркун» Бианчи, фыркнув. Он нахмурился, заметив, что бармен отирается слишком близко от них: – Эй, бармен, вон там баба явно не может дождаться своей выпивки, как тебе идея пойти нахрен отсюда и обслужить ее?
– Я хозяин этого места, господа, – с улыбкой сказал Горланд, – и если вы хотите вернуться сюда когда-нибудь еще, проявляйте уважение.
Нельзя позволять этим итальяшкам брать верх.
Бианчи помрачнел, но лишь пожал плечами.
Горланд подвинулся поближе к этим умникам, добавив шепотом:
– Псс… Может пора делать ноги, а то не вас ли ищет тот федерал… – он кивнул на открывшуюся дверь, из-за которой появился детектив ФБР Восс. На нем, как и всегда, была серая федора и пальто, он зыркал вокруг своими маленькими, свинячьими глазами. С таким же «успехом» под прикрытием могла работать только Статуя Свободы.
Парни поспешили покинуть бар через черный ход, стоило только федеральному агенту войти. Он уже сунул руку во внутренний карман пальто, но Горланд его остановил:
– Не утруждайтесь со значком, Восс. Я вас помню.
Горланд предпочитал не видеть значков рядом с собой, если это было возможно.
Восс пожал плечами и опустил руку, он подвинулся чуть ближе, чтобы его голос был слышен из-за шума галдящей толпы:
– На улицах поговаривают, что это место теперь твое.
– Так и есть, – спокойно ответил Горланд. – Мое – до последней дырявой бочки.
– И как ты себя зовешь? Все еще Горландом?
– Мое имя Фрэнк Горланд, и вы это знаете.
– Тебя звали иначе, когда мы пытались доказать твое участие в тех букмекерских операциях между штатами…
– Желаете видеть мое свидетельство о рождении?
– Наш человек уже видел его, сказал, что это, скорее всего, подделка.
– Да? Но он все-таки сомневается? Грош цена эксперту, если он в чем-то сомневается.
Восс фыркнул:
– Верно подметил. Так ты предложишь мне выпить?
Горланд пожал плечами, решив не делать умных замечаний об употреблении алкоголя во время исполнения служебных обязанностей:
– Бурбон?
– Угадал.
Горланд плеснул агенту двойную порцию:
– Но вы-то сюда пришли не выпивку клянчить.
– Снова угадал, – он сделал глоток, поморщился, оценивая напиток, и продолжил, – уверен, в таком месте ты слышишь многое. Будешь сообщать мне о том, о сем, а мы можем прекратить выяснять, кто ты, черт тебя дери, такой на самом деле.
Горланд усмехнулся, но по спине пробежал неприятный холодок. Он не хотел, чтобы кто-то копался в его прошлом:
– Если я буду вам что-то сообщать, то лишь потому, что я честный гражданин. Других причин нет. Что-то особенное произошло?
Восс поманил его пальцем, придвинувшись еще сильнее к барной стойке. Горланд засомневался, но все-таки наклонился. Агент начал говорить ему прямо в ухо:
– Слышал о каком-нибудь большом секретном проекте, связанном со здешним портом? Возможно, финансируемый Эндрю Райаном? Североатлантический проект? Миллионы баксов уплывают за океан…?
– Не-а. – ответил Горланд, он не слышал обо всем этом, но слова «миллионы баксов» и «Эндрю Райан» надежно приковали его внимание. – Я расскажу вам, если узнаю что-нибудь. Что за дело он там проворачивает?
– Это кое-что, что мы…что тебе знать не надо.
Горланд выпрямился:
– Вы мне спину только портите зря. Теперь слушайте… я должен сделать, чтобы это не выглядело как… Ну… – Фрэнку не нравилось, что его видели за приятельской беседой с федералом.
Восс едва заметно кивнул, он все понял.
– Слушай сюда, легавый, – громко произнес Горланд, когда музыкальный аппарат менял пластинку, – ничего ты от меня не узнаешь. Либо предъявляй обвинения, либо катись отсюда!
Кто-то из посетителей засмеялся, кто-то одобрительно усмехнулся и закивал. Восс пожал плечами:
– Тебе лучше быть осторожнее, Горланд! – детектив развернулся и вышел, сыграв свою роль.
В один прекрасный день ему предстояло узнать, что «Фрэнк Горланд» не собирался играть по правилам, которые предложило ему ФБР. Он упорно вешал им лапшу на уши и оставлял полезную информацию о деле Эндрю Райана исключительно для себя. Такие деньги – должен был существовать способ оторвать от них кусок…
Тем более что это была территории Фрэнка Горланда. Он имел права на свою долю.
Он ничего не слышал о Райане уже пару дней, когда возле стойки возникла светловолосая пьяная в хлам проститутка, бормотавшая себе под нос: «Мистер «денежный мешок» Райан… Да что б его…» Она отчаянно размахивала пустым стаканом перед носом Фрэнка:
– Эй, хдемоя-я выпивка? – потребовала она.
– Что будешь, дорогуша?
– Что я буду, он сказа-ал-ал! – неряшливая блондинка говорила неразборчиво, спутанные кудри лезли ей в глаза. По щекам тянулись черные разводы от туши и слез. Она была курносой, мелкой, но, скорее всего, свое дело знала. Только вот в последний раз, когда он оказался в кровати с подобной пьянью, ее хорошенько вырвало. – Я буду скотч, раз уж моего мужика у меня не будет! – всхлипнула она. – Да и что у меня будет! Мертв, мертв, мертв. И ни один паршивец из команды Райана не объяснил, как это случилось.
Фрэнк тут же состроил лицо полное сочувствия:
– Потеряла парня, да? Ничего, уверен, у тебя найдется и другой, красавица, – он налил ей двойной скотч.
Глава 2 [Часть 4]
–Эй! Плесни туда чертовой содовой! Или ты чо, думаешь, шо я решила напиться, раз заказала себе один стаканчик?
– Вот так, дорогая, как угодно, – он подождал, пока она одним глотком осушала полстакана. Блестки отрывались от лямок ее серебристо-синего платья, явно купленного на барахолке, одна из грудей находилась на грани того, чтобы вывалиться из декольте. Уже была заметна ткань нижнего белья.
– Я просто хочу вернуть Ирвина! – она склонилась над стаканом. К счастью, в этот момент в музыкальном автомате играла песня Дорси и Синатры, достаточно мягкая, чтобы помочь ей вывернуть всю душу наизнанку. – П`осто вернуть назад!
Фрэнк налил еще пару стаканов морякам, которые сидели рядом с ней, лихо сдвинув белые шапки набекрень, они оплатили заказ, не отрываясь от игры в кости прямо на барной стойке.
– Что случилось с несчастной душой? – спросил Горланд, пряча деньги в карман.– Он пропал в море?
Она испуганно вытаращилась на него:
– Откуда ты знаешь? Ты умеешь читать мысли?
Горланд подмигнул:
– Маленькая рыбка нашептала мне.
Она приложила палец к носу и, тщательно подготовившись, подмигнула ему в ответ:
– Ну, значит, ты слышал о маленьком веселом шоу Райана! Мой Ирвин уплыл, едва успев попрощаться. Сказал, что должен совершить какое-то там погружение для людей Райана. Там он получит зелень, за, как они называли, погружения. Узнал это у спасателей… Они сказали, что будет много денег, подарок небес, просто за месяц в море, на каком-то там подводном строительстве…
– Подводное строительство? Ты имеешь в виду пилоны для порта?
– Без понятия. Но я те говорю! В первый раз он вернулся оттуда очень испуганным, не хотел ничего рассказывать. Говорил только, что это может стоить ему жизни, видишь? Он сказал мне одно, – она погрозила ему пальцем и закрыла один глаз, – что те корабли на семнадцатом причале… они прячут на них что-то от федералов. И ему было довольно страшно из-за этого. Что если он стал преступником, даже не подозревая о том? А теперь я получаю эту телеграмму… маленький клочок бумаги… Написали, что он не вернется назад, какой-то там несчастный случай, похороны в море… – ее голова болталась из стороны в сторону, речь прерывалась иканием. – Вот и конец моего Ирвина. И я что, просто должна принять это? Да? Я пошла в то место, где его наняли, они называются «Морское строительство», так оттуда меня прогнали, словно я какая-то бродяга! Все, что я хотела это… чтобы… вернуть… Я сама из Южного Джерси, и дай-ка я объясню: мы получаем то, что получаем, потому что…
Она долго продолжала все в том же духе, все дальше и дальше уходя от темы, хоть как-то касавшейся Райана, пока какой-то стиляга не выбрал в автомате композицию в стиле бибоп, делая музыку громче. Ее болтовня потонула в общем шуме, и вскоре женщина уронила голову на стойку, храпя.
У Горланда было одно из тех предчувствий… это была дверь, ведущая к чему-то большому.
Наконец вернулся пьяница-бармен, покачиваясь, Фрэнк передал ему заведение, кинул фартук и пообещал себе уволить этого ублюдка при первой возможности. А сейчас надо было провернуть одно дельце…

***
Первое, что заметил Горланд, войдя в пропахшую потом раздевалку, – пристыженный взгляд Стила. «Хорошо».
Он сидел на массажном столе, темнокожий тренер завязывал его перчатки, при этом сам боксер-великан выглядел так, словно у него умер лучший друг и бабушка. Горланд похлопал негра по плечу и кивком головы указал на дверь:
– Я сам дошнурую, приятель.
Парень понял намек и вышел. Стил смотрел на Фрэнка сверху вниз, на его лице застыло выражение, которое явно указывало, что боксер был бы не против поотрабатывать свои удары прямо здесь. Вот только он не знал, что перед ним Фрэнк Горланд, с некоторыми элементами маскировки. В мгновение ока, человек, которого весь Ист-Сайд знал как Фрэнка Горланда преобразился в…
– Меня зовут Лучио Фабричи, – произнес он, крепко шнуруя перчатки Стила, – меня прислал Бианчи.
– Бианчи? Зачем? Я же меньше часа назад с ним говорил, мы вроде договорились, – Стил явно не испытывал ни капли сомнения в том, что разговаривает с «Лучио Фабричи», одним из бандитов Бианчи.
«Фабричи» не поскупился на средства для такой маскировки. Полосатый костюм, гетры, зубочистка, пляшущая в уголке губ, парик, высококачественные, тонкие бутафорские усы, держащиеся на проспиртованной резине. Но главное это его голос, с правильно поставленной интонацией жителя Маленькой Италии, и выражение лица, на котором читалось: «Мы приятели, ты и я, пока мне не приказали тебя убить».
Для него не составляло труда создать любой образ, ну или почти любой. После побега из сиротского приюта он устроился мальчиком на побегушках в один театр, где и застрял на три года, получая в качестве зарплаты сущие гроши и колбасу. Спать приходилось на куче канатов за кулисами, но оно того стоило. Он наблюдал за актерами, комиками, даже за тем шекспировским типом, который исполнял с полдюжины ролей в спектакле одного актера. Мальчик впитывал это все как губка. Грим, костюмы – все это труд. Но больше всего его поражал тот факт, что зрители верили. Оно верили, что тот подсевший на опиум валлийский актер был Гамлетом. Именно эта способность больше всего поразила юного Фрэнка. И он поставил перед собой цель получить ее…
Если судить по реакции Стила, ему это удалось.
– Слушай сюда, Фабричи! Если Бианчи решил оставить меня без доли… я это не приму! Мне и так тяжело!
– Малыш, ты слышал когда-нибудь о тройном кресте? Просто Бианчи передумал! – Фрэнк понизил голос и бросил быстрый взгляд на дверь, желая убедиться, что она закрыта. – Ему больше не надо, чтобы ты проигрывал, мы сделаем другие ставки. Видишь? И свою долю ты тоже получишь, в двойном размере.
У Стила отвисла челюсть. Он вскочил на ноги, хлопнув перчатками:
– Правда? Да это же шикарно! Я порву этого выскочку! – кто-то постучался в дверь, снаружи толпа скандировала имя Стила.
– Иди, слышу, они зовут тебя. Иди и наваляй ему при первой же возможности. Нокаутируй!
Стил был в восторге:
– Передайте Бианчи, что я сделаю это! Да еще как! Гарантирую нокаут в первом раунде! Ха!

***
Уже через полчаса Горланд был в своей букмекерской конторе, которая располагалась в подвале аптеки. Он и Гарсия, его главный букмекер, сидели неподалеку от стойки, за которой заключались пари, тихо разговаривая, пока Морри принимал ставки через маленькое окошко. Два или три матроса, судя по их вязаным шапкам и татуировкам – с грузовых кораблей, стояли в очереди, передавали друг другу флягу и непрерывно болтали.
– Не знаю, босс, – произнес Гарсия, почесывая затылок. Это был пухлый человек, кубинский иммигрант во втором поколении, в дешевом костюме-тройке, он лениво жевал сигару, которая не имела никакого отношения к Кубе. – Я могу понять, что мы получим выгоду, зная о проигрыше Стила и правильно поставив наши деньги через надежных людей. Но как мы заработаем, если поступим по-вашему…
– А так и заработаем, потому что он не собирается проигрывать. Все эти дюже умные гангстеры будут ставить на его поражение, а мы на победу. И у них будет минута славы, когда он их удивит.
Гарсия моргнул:
– Они из Стила весь дух выбьют, босс.
– И что, это должно меня сильно волновать? Просто убедись, что ребята из мафии ставят свои деньги на его поражение. Они будут кучкой грустных обезьянок, когда проиграют. Но им не надо знать о нашем участие в этом деле. Если увидишь Харли, передай ему, чтобы обратил внимание на покерный турнир в отеле, там соберется много лохов с большими деньгами…
Он подошел к Морри и услышал разговор двух матросов, которые по очереди отпивали из фляги:
– Конечно, люди Райана вербуют в основном там. И говорю тебе, такой шанс бывает раз в жизни. Огромная зарплата! Только проблема: реально много всякого высокотехнологичного хлама, рассказывать ни о чем нельзя. Да и работа довольно опасная, где-то в Северной Атлантике, кажется, неподалеку от Исландии…
Горланд навострил уши.
Глава 2 [Часть 5]
Он выскользнул наружу через боковую дверь и принялся ждать. Прошло не более минуты, и пара матросов, с обветренными лицами, в вязаных шапках и пальто, вышли на улицу. Они отправились в сторону порта. Палубные крысы не замечали, что их преследуют, они были слишком заняты: увлеченно посвистывали девушкам, которые курили на другой стороне улицы.
Горланд преследовал моряков до самого порта, потом отошел в тень ворот, наблюдая за всем издалека. Оба поднялись на борт большого корабля, который привлек внимание Фрэнка в первую же секунду. Это было новенькое грузовое судно, на палубах которого суетилось множество людей, готовясь к отплытию. На носу красовалась надпись «Олимпиец». Один из кораблей Райана. Возле погрузочной платформы, прячась от ветра за ящиками, курил трубку какой-то парень. Что-то в нем так и говорило: правительственный агент. Но не Восс, наверное, кто-то из его людей, если Горланд все еще что-то понимал в копах.
Раз Райан привлек внимание федералов, то у него должно быть нечто вроде «сомнительного правого статуса». А значит, как минимум, его можно будет шантажировать, если Горланд найдет что-нибудь подходящее для шантажа.
Похоже, агент следил за двумя матросами, которые спорили на трапе, но он был не так близко к ним, чтобы подслушивать и оставаться незамеченным.
Горланд натянул шляпу на глаза, чтобы агент не запомнил его лицо, сунул руки в карманы и пошел, чуть покачиваясь, притворяясь пьяным.
– Можт мне дадут работу на одном из этих кораблей? – сказал он, глотая окончания слов. – Можт, можт…Можт есть какая-нибудь халтурка у них… не, это не для меня… можт им нужен глава социального отдела… – Фрэнк хорошо играл свою роль, и все трое игнорировали его с того момента, как он подошел.
Горланд остановился возле трапа, делая вид, будто воюет со спичками, пытаясь закурить. Все это время он слушал спор, происходящий между человеком, стоящим на трапе и усачом перед сходнями, который, похоже, был матросом.
– Я не поплыву туда во второй раз, вот и весь разговор! – огрызнулся матрос в черном бушлате. Смуглый, на голову натянута вязаная шапка, над верхней губой темнели усы, а брови срослись в одну сплошную полосу. Это был стареющий человек с дряблой кожей и с проседью в волосах, его руки дрожали, когда он тыкал пальцем в грудь вахтенного. – Ты не заставишь меня туда идти! Черт подери, там слишком опасно!
– Но почему-то, в процентном соотношении, они теряют меньше людей, чем на строительстве Бруклинского моста, – ответил тот, – мистер Гриви говорил мне об этом. Перестань же ты быть таким трусом!
– Я не против того, чтобы быть на корабле, но спускаться в ту преисподнюю! Вот уж нет!
– Бессмысленно говорить, что ты возьмешься за работу, только если сможешь постоянно оставаться на корабле – ведь будешь делать то, что Гриви прикажет! Скажет спуститься, спустишься!
–Тогда ты пойдешь, и ты спустишься туда вместо меня, сражаться с дьяволом! То, что он там делает просто безбожно!
– Решишь уйти сейчас, приятель, не получишь больше ни цента. Загружайся-ка немедленно, мы отплываем через десять минут, или скажи «пока-пока» своему контракту!
– Двухнедельное жалование, которое будет стоить мне жизни? Пха!
– Да не умрешь ты там! У нас был один неудачный рейс, но…
– Повторюсь: пха! До свидания, мистер Фростер!
Матрос направился прочь от корабля, а Горланд только теперь заметил, что вахтенный смотрит на него с нескрываемым подозрением:
– Ты чего тут ошиваешься?
Фрэнк кинул окурок в воду:
– Просто дымлю, приятель…
Он пошел за матросом, раздумывая, на что же умудрился наткнуться. Как будто на несколько монеток, сверкнувших в бледном свете луны. И теперь лишь надо идти по этому золотому следу, чтобы найти целый мешок денег.
Горланд знал, что этот след из монеток мог принести ему кучу проблем и даже билет до ближайшей тюрьмы. Но он был азартным человеком и чувствовал себя несчастным, если не ходил по самому краю. Он либо занимал себя работой, либо терялся в руках женщин. В противном случае оставалось слишком много времени на раздумья. Например о том, как старик оставил его в сиротском приюте, когда Фрэнк был ребенком.
Матрос свернул за угол погрузочной площадки, неторопливо двигаясь по подъездной дороге. Это был туманный вечер, и короткий переулок, ведущий на большую улицу, оставался безлюдным. Никто не увидит…
Фрэнк Горланд получал от жизни то, что хотел двумя способами: долгосрочным планированием и творческой импровизацией. Он увидел возможность – кусок металлической трубы в фут длинной и диаметром в дюйм, свалившийся, скорее всего, с кого-нибудь грузовика. Он валялся в канаве и взывал к Фрэнку. Горланд подобрал трубу и кинулся догонять сутулящуюся фигуру матроса.
Он нагнал его быстро, схватил за воротник, резко дернув, так что мужчина начал терять равновесие, но не упал на землю.
– Эй! – воскликнул матрос.
Горланд удерживал его на месте, приставив к шее обрезок трубы:
–Замрите, – просипел он, старательно меняя голос, добавляя в него сталь и официоз. – Попытаетесь обернуться, мистер, попытаетесь дергаться, нажму на спусковой крючок и пущу вам пулю в позвоночник!
Мужчина замер:
– Не… не стреляйте! Что вы хотите? У меня нет ничего, только один доллар!
– По-твоему я какая-то вороватая портовая крыса? Я федеральный агент! Теперь не смей даже шелохнуться.
Горланд отпустил воротник матроса, достал из кармана пальто бумажник и открыл его, посмотрев на бросовый офицерский значок, которые использовал, когда надо было притвориться власть имущим. Значок мелькнул перед глазами матроса буквально на секунду, чтобы тот не успел ничего рассмотреть.
– Видел? – голос Горланда звучал требовательно.
– Да, сэр.
Фрэнк спрятал бумажник и продолжил:
– Теперь слушай сюда, матрос: ты по уши в де.рьме из-за того, что работал на этом незаконном проекте Райана!
– Но они сказали мне, что все законно! Абсолютно все!
– А еще они сказали, что это секретно, ведь так? Думаешь, это законно – скрывать что-то от дядюшки Сэма?
– Нет, я уверен, что нет. В смысле, я не знаю толком ничего об этом! Знаю, что они строят что-то там. И это опасная работа, в океане, в туннелях под водой…
– Туннели? Под водой? Зачем?
– Для строительства! Фундамента! Я не знаю, что он там делает. И никто из тамошних рабочих тоже, им говорят только то, что они должны знать! Ну, я слышал, как Гриви говорил об этом с одним из ученых. Могу рассказать лишь это…
– И что же?
– Что Райан строит подводный город.
– Что?!
– Этакую колонию на дне чертова океана. И они доставляют туда все материалы. Звучит невероятно, но он делает это! Вбухивает туда сотни миллионов; счет уже должно быть пошел на миллиарды. В любом случае он тратит больше денег, чем когда-либо было потрачено на стройку в человеческой истории!
В горле у Горланда пересохло, когда он представил себе это, а сердце забилось чаще:
– И где оно?
– Где-то в Северной Атлантике. Все плавание нас держали под замком, чтобы мы не могли ориентироваться. Я даже неуверен! Но там чертовски холодно! Хотя они научились добывать тепло у самого дьявола, пар поднимается каким-то способом, а вместе с ним серные испарения! Некоторые заболевали, надышавшись ими! Люди умирали там внизу, строя эту штуку!
– Откуда ты знаешь, сколько он тратит на это?
– Я… Я нес сумки в офисе мистера Гриви на корабле-платформе, я услышал разговор и мне стало любопытно…
– На каком корабле?
– Ну, они так называют это. Корабль-платформа! Платформа, с которой запускают скользунов. «Олимпиец» – как раз возит припасы для этих кораблей!
– Какие еще «скользуны»?
– Батисферы!
– Батисферы? Если ты мне врешь...
– Нет, офицер! Клянусь вам!
– Давай-ка убирайся отсюда! Беги! И никому не рассказывай о нашей беседе, иначе живо отправишься в тюрьму.
Мужчина рванул прочь. А Горланд застыл в немом изумлении.
«Райан строит подводный город».



Глава 2 [Часть 6]
______________________________________________________________________________
5 – Маленькая Италия – аналог чайнатауна, только с итальянцами.
6 -- Laissez-faire - (фр. позвольте-делать),экономическая доктрина, которая подразумевает минимальное вмешательство государства в экономику.
7 -- – Джон Лоуренс Салливан – (1858-1918), американский боксер. Первый в современной истории чемпион мира по боксу в тяжелом весе.
8 – Джозеф Луис Бэрроу (1914-1981) американский боксер, чемпион мира в супер тяжелом весе. Указанный бой состоялся в июне 1946 года.
9 –Джек Джонс погиб 10 июня 1946 года. 10+2=12 июня 1946 года – примерная дата событий данной главы.
10 – Бибоп – джазовый стиль, возникший в начале 40-х годов.
Глава 3
Нью-Йорк, Райан-билдинг
1946

Было десять утра, и Билл МакДонаг хотел закурить. В кармане пиджака лежала пачка сигарет, которая так и манила, но он держался и чертовски волновался перед этой встречей с Эндрю Райаном. Билл сидел буквально на краю мягкого бархатного стула в приемной перед кабинетом босса и старался расслабиться. Доклад о туннелях лежал у него на коленях в коричневом конверте.
Он взглянул на Элейн, усердно работавшую за столом. Это была крепкая брюнетка двадцати девяти лет в серо-голубом деловом костюме, сдержанная, с энергичными синими глазами и чуть вздернутым носиком, который так напоминал Биллу о его матери. Но легкое движение, что она делала, когда садилась поудобнее в кресле, точно не вызывало мысли о костлявой матушке. Билл смотрел, как Элейн ходит по офису, когда это могло оставаться незамеченным. У нее были в меру широкие плечи и бедра, длинные ноги. Одна из тех длинноногих американок, как Мэри Луиз, только умнее, насколько мог судить о ней Билл по их редким, коротким встречам. Можно поспорить, что она любит танцевать. Может быть, в этот раз удастся собраться с духом и просто спросить у нее…
Билл заставил себя сесть нормально, вдруг почувствовав утомление. Он все еще был усталым после полуночного наблюдения за ночной командой в туннеле. Но он был рад этой работе, ему уже удалось получить больше денег, чем когда бы то ни было. Он перебрался в квартиру получше, в западной части Манхэттена, спустя месяц службы у Эндрю Райана и теперь подумывал о покупке машины. Порой все здесь можно было назвать Водопроводным делом с большой буквы. Правда, трубы в проекте туннеля весили по тонне.
Наверное, ему следует поговорить с Элейн. Райан не уважал людей без инициативы. И неважно в чем эта инициатива не проявлялась.
Билл прокашлялся:
– День просто бесконечный, да, Элейн?
– Хм? – она посмотрел на мужчину так, словно только сейчас заметила его. – Да, тянется как-то медленно, – вновь взглянув на него, Элейн покраснела, прикусила губу, после чего снова уставилась в свои бумаги.
Билл был доволен. Если женщина краснеет в вашем присутствии, это хороший знак.
– Когда время тянется медленно, надо его оживить, как я говорю. И что может быть оживленнее джиттербага?
Она посмотрела на него невинно:
– Джиттербаг?
– Ага. Пробовали танцевать джиттербаг когда-нибудь?
– Вы имеете в виду, что хотите потанцевать…? – Она взглянула на дверь офиса Райана и понизила голос: – Хорошо, я могла бы... то есть, если мистер Райан не… Я просто не знаю, как он относится к служащим, которые…
– Которые танцуют? – Билл усмехнулся. – Такие люди все достаточно безумные, – он опять прокашлялся, – то есть разумные.
– А, Билл! Вы уже здесь! – Эндрю Райан стоял в дверях офиса, он выглядел счастливым и полным энтузиазма.
– Совершенно верно, сэр, – пробормотал МакДонаг в ответ. Он встал, стремясь поймать взгляд Элейн, но та уже старательно вернулась к работе.
– Я рассчитываю, что вы принесли мне доклад, – Райан посмотрел на конверт в руках инженера. – Хороший человек. Но я уже в принципе знаю, что там будет. Вот что скажу: давайте-ка пропустим всю эту офисную возню. Вы и я, Билл, если конечно вы готовы, совершим путешествие. Будет пара остановок. Одна в городе, другая далеко за его пределами… но мы обсудим это по дороге.
***
Это была первая поездка Билла в лимузине. Плавная, спокойная, столь далекая от городского движения снаружи. МакДонаг оказался вне своего социального слоя.
С тех пор как его наняли, он встречался с Райаном лично всего несколько раз. В основном его работа проходила с подрядчиками и иногда с Гриви, когда тот возвращался из Северной Атлантики. Только для Билла все выглядело так, словно инженер приходил наблюдать за ним. Оценивал, как ученый. Однажды Гриви привез посмотреть на Билла пару хмурых, бородатых ирландцев в причудливых костюмах, братьев Даниэля и Саймона Уэльс. Гриви так и не потрудился объяснить, для чего это было нужно.
– Когда у вас появится возможность взглянуть на цифры, сэр, – начал Билл, – то вы увидите, что мы догнали график и близки к завершению…
Райан поднял руку, останавливая его. Но, в то же время, он едва заметно улыбался:
– Я не удивлен, что все почти готово. На самом деле команда может справиться и без вашего участия с этого момента. Именно поэтому я и нанял вас, знал, что вы будете делать свою работу отлично. Гриви проверял вас этим туннельным назначением. Но я был правильного мнения о вас с самого начала. Есть еще кое-что, что мне нужно знать. Кое-что гораздо более важное, Билл.
– Да, сэр? – Билл ждал, абсолютно завороженный электрическим зарядом уверенности, который, казалось, исходил от Эндрю Райана.
Райан посмотрел на него серьезно:
– Я должен узнать, готовы ли вы принять величайший вызов в своей жизни.
–Я, – Билл сглотнул. Что бы там ни было у Райана на уме, он должен выдержать это. – Я приму все, что вы мне скажите.
– Билл. – Райан наклонился вперед, убедиться, что окошко, отделявшее их от шофера, закрыто и заговорил тихо и настойчиво: – Вы когда-нибудь слышали о Североатлантическом проекте?
Билл не смог сдержать ухмылку:
– Слышал эти два слова и ничего больше. Они все ведут себя как монахи, взявшие обет молчания, когда я спрашиваю об этом.
– Да, да. На то есть несколько веских причин. Например, Американское правительство и их УСС. Британская, Советская разведка…
– УСС – американские шпионы, да? Когда я служил в РАФ, мы периодически получали информацию у этих ребят…
– Верно. «Управление стратегических служб», – он фыркнул. –Могу сказать, мы все время лавируем между ними и ФБР, – дружелюбие в его глазах сменилось твердостью, когда он внимательно посмотрел на Билла. – Вы воевали, расскажите мне об этом немного.
Об этом Билл не любил рассказывать больше, чем было нужно.
– Я не особо участвовал в боях, в основном был в поддержке. Служил бортовым радистом в РАФ. Никогда не убивал никого лично. Одиннадцать налетов на Германию в бомбардировщике, потом ранение. Мне нашли место в инженерных войсках. Это понравилось гораздо больше. Там я получил мое образование.
– Вы испытывали верность к правительству, за которое воевали?
Билл почувствовал, что этот вопрос ключевой.
– Не сказал бы так, сэр. Не был я верен властям. Да и не любил их никогда. Тут дело не в том, за кого я воевал, а в том, против кого. Я был против чертовых нацистов, ублюдков, которые швыряли планирующие авиабомбы на Лондон.
Райан кивнул, переглянулся с Биллом, и тот невольно почувствовал напряжение.
– Мое отношение к верности, – начал магнат осторожно, – очень… конкретное. Я считаю, что человек в первую очередь должен быть верен себе. Но я ищу людей, которые верят в то же, во что и я. Которые верят в это достаточно сильно, чтобы понимать, что быть верным мне, означает быть верными самим себе. Таких людей как ты, Билл, я надеюсь.

Глава 3 [Часть 2]

Билла повысили. Этот человек, один из самых могущественных в мире, открывал еще одну дверь перед ним и в то же время признал его как личность.
– Да, сэр. Думаю, я понимаю.
– Да? Конечно, я управляю корпорацией и требую сотрудничества от людей, которые на меня работают. Но корень сотрудничества – личный интерес человека. И я собираюсь доказать, что личный интерес – топливо, которое движет машину бизнеса – и свобода от… щупалец правительства, избавление науки от социальных оков, и развитие техники являются залогом всемирного процветания. Я придумал огромный социальный эксперимент. Но, Билл, спроси себя, где можно провести социальный эксперимент таких гигантских масштабов? Где в мире есть место для таких людей как мы? Мой отец и я сбежали от большевиков, и где же мы оказались? Не в «землях свободы», которыми тут все притворяется. А в землях налогов. И именно нежелание платить налоги привело моего отца в тюрьму. Сегодня все общества на поверхности Земли одинаковы. Но, Билл, представь, что можно было бы… – его голос сделался тихим, он точно не дышал, – … покинуть поверхность Земли? Всего на время. На век или два. Пока эти дураки не уничтожат себя своими хиросимовыми бомбами?
Билл был немного смущен:
–Покинуть, сэр?
Райан усмехнулся:
– Не смотри так удивленно! Я не говорю, что мы собираемся отправиться на Луну. Мы отправимся не вверх, мы отправимся вниз! Билл, я хочу показать тебе кое-что. Отправишься со мной в путешествие… к Исландии?
– Исландии!
– Просто первая операция. Самолетом до Исландии, потом сразу на судне в Северную Атлантику посмотреть на фундамент, начало Североатлантического проекта. Я собираюсь довериться тебе, и тебе придется довериться мне.
– Сэр… – Билл сглотнул. Он редко когда открывался людям, но его тронуло доверие Райана, – вы доверились мне, босс. Прямо как гром серди ясного неба. И я доверюсь вам.
– Хорошо, но ты будешь высказывать мне свое мнение, Билл. Я чувствую, что на тебя можно положиться. А! Мы прибыли к месту первой остановки. Надо перекинуться парой слов с одним нашим артистом здесь, а потом поздним рейсом отправимся смотреть Североатлантический проект. Я собираюсь показать тебе чудо, которое зарождается к юго-западу от Исландии. И я обещаю, ты будешь… в восторге.
***
Ведя грузовик тем вечером, Горланд заметил неброскую вывеску на фасаде складского здания: «МОРЕХОДНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО». Он завернул за угол и подъехал к погрузочной платформе. Даже в такой поздний час это место походило на встревоженный улей. Одна смена уходила, другая тут же принималась за работу
Горланд заглушил двигатель и поправил свой накладной живот. Взять грузовик напрокат было просто, час заняла маскировка. Он раздобыл рабочий потрепанный комбинезон, спрятал подушку под рубашкой, тем самым приобретя объемное брюхо, добавил шрам на лицо и не забыл про парик. Больше всего внимания уделил мимике, так что теперь у него было выражение скучающего умника.
– Эй, как делишки, – поздоровался сам с собой Фрэнк, смотря в зеркало заднего вида. Он сделал голос немного выше. Ему очень не хотелось, чтобы кто-то узнал «Фрэнка Горланда». Сегодня он был Биллом Фостером, водителем службы доставки, а именно Биллом Фостером только по той причине, что это имя было вышито на комбинезоне.
Он заглянул в блокнот, который оставил хозяин грузовика на приборной панели. Там было сказано «Консервы Хайнца». Это и будет грузом. На самом деле кузов был пуст, товар, который в нем перевозили, уже давно доставлен куда-то, но ребятам со склада об этом знать не надо.
Горланд слез с грузовика и пошел в сторону погрузочной площадки. Вел он себя так, будто очень торопился разделаться с доставкой, а по ступеням поднимался с таким видом, словно был хозяином всего этого места. Большие стальные двери склада оказались широко распахнуты, внутри суетились и кряхтели люди вокруг ящиков и поддонов с замысловатым тяжелым оборудованием, какого Горланд никогда не видел раньше.
Над дверями была большая, куда больше, чем вывеска на самом здании, табличка: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Усатый, угрюмый на вид мужчина в длинном пальто, с очками в роговой оправе следил за тем, как восемь человек разгружали грузовик, стоящий у погрузочной платформы. Возможно, это был самый большой грузовик из всех, что Фрэнку доводилось видеть в своей жизни. Он с минуту стоял и смотрел, как несколько рабочих с помощью канатно-блочной системы раскачивали деревянный ящик и водружали его на телегу. В нескольких других ящиках в кузове вполне могло поместиться по небольшому автомобилю. На одном из них было выведено по трафарету: «ОБЛИЦОВАЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ЗДН ЧЕТЫРЕ».
– Ты! – рявкнул мужчина в очках, нахмурившись. Ему не особо нравилось, что кто-то рассматривает нутро грузовика. – Что тебе здесь надо?
Горланд задумчиво жевал кончик спички и обдумывал вопрос, потом указал на свой грузовик:
– Доставка для Райана, – он махнул блокнотом, который принес с собой, – консервы.
Мужчина обернулся, чтобы крикнуть на двух здоровенных рабочих:
– Аккуратнее с этим! – Потом опять повернулся к Фрэнку: – Консервы? Там на месте будут рады слышать об этом. Сейчас мы разгрузим этот грузовик, поставь свой за ним…
– Попридержи коней! – сказал Горланд, яростно жуя спичку. – Эта доставка для человека по имени Райан. Это ты?
Мужчина фыркнул презрительно:
– Не будь идиотом. Мистер Райан сюда лично не приезжает! Я Гарри Браун, я подписываю все!
Горланд передернул плечами и развернулся:
– Сказали, что это для мистера Райана. У меня нет других указаний.
– Эй! Постой-ка! – Браун остановил Фрэнка, положив руку на его плечо. – У них там еда заканчивается, откладывать никак нельзя! Риццо вчера дал слово, что сегодня мы получим консервы!
– Хорошо, – сказал Горланд, разжевывая кончик спички. – Тогда позовите мистера… – он замолчал, вновь посмотрел в блокнот, словно там было написано имя, – мистера Эндрю Райана. Пусть сам подпишет бумаги.
– Так, – было видно, что Браун с трудом сдерживал свой норов, – ты вообще знаешь, кто такой Эндрю Райан?
– Слыхал что-то. Какая-то важная шишка, только меня не волнует, пусть хоть сам Гарри Трумэн. У меня в инструкциях сказано: либо он подпишет, либо никакой доставки не будет. Черт, да я привезу все завтра. В конце концов, это просто партия консервов.
– У нас корабль прибывает сегодня ночью, и им нужны эти консервы! Они там целую армию людей должны кормить!
– А почему бы им ни купить еды на месте, где бы они там ни были, пока мы все не уладим? – спросил Горланд, невинно усмехнувшись. – У них там что, нет продуктовых магазинов?
– Нет, жирный идиот! Это у берегов Исландии! И если он покупает в Исландии... – Браун резко замолчал и нахмурился.
Горланд почесал затылок, словно пытался разобраться во всем этом:
– Ладно, ну может я дам вам разгрузить одну партию. Сколько у него там людей? Ему хватит одной? Или, может, хотите послать за другими?
– Черт подери! Нам нужно, по крайней мере, еще три такие же!
– Наверно дорого доставлять туда все так быстро. Он вам выделяет неплохой бюджет?
– Достаточный! – фыркнул Браун, скрестив руки на груди. – Если бы ты знал, сколько мы уже потратили на те воздушные насосы. Деньги, как они говорят, не имеют значения. Понял? Теперь подгони грузовик сюда!
– Я не знаю. Все это – откуда мне знать, что все нормально, если парень, который сделал заказ, не пришел поставить подпись? Кто руководит в «Мореходном», если не Райан?
– Райан владелец, чертов ты... – он глубоко вздохнул, снял очки и протер стекла – похоже, это помогало ему успокоиться. – Райан владелец. А человек, которого зовут Риццо, из административного офиса, главный здесь.
Глава 3 [Часть 3]
Браун обернулся, чтобы подписать акт приема, который протянул ему плотный, черный человек в рабочем комбинезоне. Горланд наклонился, стараясь разобрать, что там написано. Все, что ему удалось прочитать «система очистки воздуха здн 32, 33». И стоимость этих систем превышала миллион долларов…
Браун заметил, что «водитель» пытается рассмотреть документ, и сделал шаг назад, пряча бумагу:
– Мистер, вижу, ты очень назойлив…
Горланд пожал плечами:
– Просто любопытен как никто другой. Ладно, я не могу дать тебе подписать документы. Где офис Риццо? Может быть, я лучше с ним поговорю…
Браун колебался, глядя на него с подозрением. Но пожал плечами и назвал адрес. Горланд записал его в блокнот, повернулся и заглянул внутрь склада:
– Эй, а это что, одна из этих батисфер?
Браун уставился на него:
– Из какой ты говоришь компании доставки?
– Я? Из «Акме». Зовут Фостер.
– Да? Ну-ка дай я гляну на твой блокнот…
– И кто тут теперь назойливый? Глянешь, когда я получу подпись, приятель, – Горланд развернулся и пошел вниз по ступеням, спиной чувствуя, что рабочие на погрузочной платформе смотрят на него. Он оглянулся на секунду и увидел, как один большой кретин с разбитым лицом достал из кармана дубинку и хлопнул ею по ладони. Горланд направился к грузовику, заставив себя не бежать, и выбрался оттуда так быстро, как только мог. Он ехал, улыбаясь про себя. Может быть, из этого выйдет не простой шантаж, а нечто большее…
Да. Если он выяснил, где пройдет денежный дождь, оставалось только раздобыть ведро.
***
– Это неизвестно общественности, но я поддерживаю бродвейские мюзиклы, – сказал Эндрю Райан, когда лимузин остановился перед театром, – предпочитаю все делать тихо. Они говорят, что у меня довольно старомодный вкус в музыке, мне ближе Джордж М. Кохан или Джолсон, это в моем стиле. Или РудиВ элли. Весь этот джиттербаг меня не трогает. Не понимаю этого, – он махнул в сторону афиши. – Знаком с работами Сандера Коэна? Некоторые говорят, что из него песок сыпется, но как по мне, он во всех отношениях музыкальный гений, каким всегда и был…Человек Эпохи Возрождения, правда.
Билл прочитал: «САНДЕР КОЭН В ПРЕДСТАВЛЕНИИ «ЮНЫЕ ДЕНДИ».
– Вот же! – вырвалось у него. – Моей матери он сильно приглянулся несколько лет назад. Она буквально затерла пластинку с его «Целуя тюльпан» на старой«виктроле».
– О да. Я был поклонником его «Никто меня не понимает». Ты должен встретиться с ним сегодня, мой мальчик! Мы как раз подоспели к его финальному номеру, конечно, я уже видел это представление много раз, просто надо поговорить с Сандером кое о чем за кулисами. Карлоский, здесь штрафуют!
Шофер, Иван Карлоский, был бесстрастным светловолосым человеком, со множеством шрамов и русскими чертами лица. Он отсалютовал рукой в перчатке и кивнул. Билл слышал, что Карлоский был не только самым лучшим механиком, но и в определенной степени непобедимым бойцом. Никто не связывался с ним.
Билл вышел из машины, интуитивно придержав дверцу перед Райаном и закрыв ее за ним. Из театра, смеясь, вышли несколько франтов, хотя музыка все еще доносились из приоткрытых дверей. Представление продолжалось. Один из них, скучающего вида человек в гетрах и смокинге, сопровождал девушку с волосами цвета платины, плечи которой покрывал мех белой норки. Сразу за этой парой шли еще два молодых человека, ведущие девушек с изысканными прическами. Все они были навеселе, явно приняв пару лишних коктейлей во время антракта.
Билл немного растерялся, когда Райан остановился, глядя исподлобья на этих франтов. Казалось, он не одобрял того, что они ушли из театра раньше времени.
– Скажи, – засмеялся один из них, тот, что носил цилиндр, – ну разве Коэн не старый забавный персонаж!
– Я слышал, что юноши входят в его гримерную и никогда не возвращаются, – серьезно заявил его сонный приятель в котелке низким голосом.
– Ладно, в любом случае вы больше не затащите меня на его шоу, – сказал цилиндр, когда они, неторопливо пошатываясь, начали удаляться от театра. – Вечно жеманничает, вечно в свете софитов! А этот грим! Он выглядит как клоун!
Райан смотрел им вслед, прорычав себе под нос:
– Пьяницы!
Он покачал головой и направился в сторону аллеи между театрами, которая вела к служебному входу. Билл шел за ним и чувствовал себя немного пьяным, хотя и не пил вина. Он просто оказался совсем на ином уровне благодаря Райану, и весь этот новый опыт вскружил ему голову.
– Сюда, Билл, – кивнул Райан, – эти молодые трусливые декаденты … хотя так всегда. Мелкие люди умеют только издеваться. Великого может понять только Великий…
Он постучался в дверь служебного входа, им открыл бульдогообразный человек с сигарой в зубах:
– И? Кто на этот раз? – тут сигара выпала из его открывшегося рта. – Ох! Извините, мистер Райан! Не узнал вас! Пожалуйста, заходите, сэр. Вам сюда, сэр. Неправда ли хороший вечер, сэр?
«Какой же жополиз», – подумал Билл, когда он впустил их, чуть ли ни растекаясь в реверансах. Еще один проход и они оказались за кулисами, наблюдая самого Сандера Коэна. Он как раз заканчивал свой кульминационный номер «Хоп – прямо на небо».
Странно было смотреть представление с такого ракурса. Все казалось слишком ярким, отчетливо слышался стук каблуков по деревянному настилу, да и сами танцоры производили не лучший эффект. Казалось, они громыхали вокруг.
Но самым странным здесь был сам Сандер Коэн. Угасающая звезда Бродвея, он носил серебристый жакет, который больше бы пошел танцовщице из постановки Басби Беркли, брюки в тон, с красными полосами по бокам; его ботинки, с каблуками как у фламандских танцоров, блестели, пожалуй, чересчур. Голова его напоминала луковицу, волосы поредели, не сильно спасал завиток, резко выделяющийся на лбу, и плутовские усы, кончики которых смотрели вверх. Он носил удивительное количество грима и даже нечто похожее на подводку для глаз.
Коэн двигался плавно и ритмично, голося веселым тенором, размахивая серебристой тростью. Два ряда красивых молодых людей и симпатичных девушек танцевали за его спиной. Коэн пел:
Если хочешь прыгать со мной, хоп-хоп-хоп!
Как безумный возьму тебя в оборот,
Кроликов парой безумной будем,
Хоп – прямо на небо, все беды забудем!
– Надо признать, это весьма тривиальный номер, – шепнул Райан, прикрывая рот рукой. – Зрителям такое нужно, что-то легкое время от времени… Но Сандер хочет быть серьезнее. Художник должен иметь возможность творить без помех. До тех пор, пока это приносит прибыль, разумеется…
Билл кивнул, надеясь, что у этого гада действительно были номера получше подобного мусора. Он не мог представить Райана, слушающим этого плясуна; ему куда больше подходил Вагнер или Чайковский. Хотя, никогда не угадаешь, под какую музыку расслабляется тот или иной человек. Билл знал одного заядлого драчуна, грузчика, которому ничего ни стоило раскидать троих здоровых противников. Так глаза этого типа налились слезами, стоило ему увидеть Ширли Темпл, которая пела «Славный корабль Леденец». Он вытирал глаза и хлюпал носом, спрашивая: «Ну не прелесть ли?»
Занавес опустился под звуки весьма жидких аплодисментов и тут же поднялся, так что Коэн мог отвесить зрителям еще несколько поклонов, о которых никто особо не просил. Танцоры поспешили за кулисы.
Глава 3 [Часть 4]
Жест Райана, и одна из танцовщиц остановилась – это была пышущая здоровьем девица в красном купальнике с меховой оторочкой. Ухоженные, светлые локоны спадали на розовые плечи, золотистая челка липла ко лбу, на котором поблескивали капельки пота. Она была не маленькой девушкой в этаком сладострастном образе амазонки, даже на несколько дюймов выше самого Райана, но в его присутствии она как-то стала чуть ниже, а фарфоровые голубые глаза засверкали ярче.
– Мистер Райан! – ее голос был далеко не мелодичным, напомнил чем-то скрип решетки, Билл очень надеялся, что хотя бы танцевала она неплохо.
Райан смотрел на нее доброжелательно, но в его взгляде мелькнул какой-то голодный блеск. Впрочем, он сменился выражением практически родительской опеки:
– Ты просто превзошла саму себя сегодня, Жасмин! – сказал Райан. – О, позволь представить тебе моего партнера по бизнесу, мистера Билла МакДонага.
Она окинула инженера мимолетным взглядом.
– Так вы правда считаете, что я хорошо выступила, мистер Райан? Вам хорошо было отсюда видно?
– Конечно, моя дорогая, я видел твои выступления множества раз, ты всегда прекрасна.
– Подхожу для сольных выступлений? Просто я не вижу, что могу куда-то продвинуться в этом бизнесе, мистер Райан. В смысле, я смогла попасть сюда, но мне кажется, что я могу гораздо больше, чем просто занимать место в подтанцовке. Я попробовала поговорить с Сандером, но он, кажется, не особо заинтересован во мне. Он так увлечен своими, как же он это называет, протеже…
– Такой большой талант как у тебя будет замечен в нужное время. Жасмин, не волнуйся, – произнес он, в это время занавес опустился, подытожив ненужные поклоны Сандера Коэна.
– Вы правда так думаете, мистер Райан? То есть, если вы хотели…
– На самом деле, – резко оборвал ее Райан так властно, так что она замолчала на полуслове. – Я собираюсь помочь тебе, оплачу уроки ораторского мастерства. Твоя единственная слабость как артиста… назовем ее вокальной подачей. Я тоже посещал те занятия в свое время. Ты будешь звучать по-другому, и люди будут смотреть на тебя по-другому.
– Я знаю, что это, – она выглядела немного расстроенной, казалось, уроки ораторского искусства это совсем не то, что она имела в виду.
– Я создаю… новое общество, – сообщил Райан, глядя куда-то поверх голов Билла и Жасмин. – В другом месте, довольно далеко отсюда. Ты можешь назвать это курортом, в некотором смысле. Там надо еще кое-что закончить, нужно чуть-чуть подождать. Учитывая твою смелость, ты бы вполне могла там работать в шоу-бизнесе. Это без сомнения абсолютно новый старт…
– И где это будет, если поточнее?
– За границей, ты знаешь…
– Как на Бермудах?
– Более или менее… О! Сандер!
– Ах, курорт, это было бы великолепно… – она пошла прочь, но смотрела на Райана и чуть не врезалась в Сандера Коэна.
– Премного извиняюсь, моя дорогая, – произнес артист с натянутой улыбкой. Но когда он увидел Райана, лицо его просветлело, выражение стало абсолютно другим, одна бровь изогнулась. – Эндрю! Мой милый друг! Ты все-таки смог попасть на представление!
– Мы стояли тут и были просто заворожены. Но позволь представить тебе Билла МакДонага.
– Билл, да? – Коэн осмотрел его сонным взглядом. – Ну, весьма приземленный.
– Да, вы правы, – ответил Билл, – я прочно стою на ногах.
– О! И британец к тому же! Как мило. Знаете, как раз на днях разговаривал с Ноэлем Коуардом, – он начал рассказывать длинный анекдот, большая часть которого потерялась в закулисной суете, но, кажется, речь в нем шла о том, как этот Ноэль неловко выражал свое восхищение Коэну. – …Остается только надеяться, что он не будет заискивать так больше.
Билл заметил, что левая бровь Коэна все время была приподнята, держалась выше правой и никогда не опускалась, словно застыла в выражении вечной иронии.
– Ты настоящий художник, Сандер, а не просто знаток алкоголя, как этот Ноэль Коуард, – сказал Райан. – Так что вполне естественно, человек должен быть потрясен.
– Ты так хорош, Эндрю!
Билл немного беспокоило то, что этот человек называл мистера Райана по имени. Это выглядело как-то неправильно. Он сделал шаг назад, чувствуя, что Коэн стоит слишком близко к нему.
– Эндрю, могу я ожидать тебя на моем открытии в Виллидже?
Райан нахмурился:
– На открытии?
– Ты все еще не получил приглашение? Мне точно придется спустить шкуру с моего помощника! Ха-ха! У меня что-то вроде шоу-выставки, в клубе «Верлен». Моя новая навязчивая идея. Этот вид искусства практически неизвестен в Америке, – он вновь посмотрел на Билла сонным взглядом, решив объяснить, – шоу живых картин.
– Ах да, – Райан обратился к инженеру, – живые картины. Это искусство появилось во Франции, ставят людей в разных позах, и они изображают сцены из истории или драмы. Они стоят в костюмах... почти как статуи.
– Точно! – воскликнул Коэн, хлопнув в ладоши от восторга. – Живые скульптуры, и в нашем случае они будут представлять сцены из жизни римского императора Калигулы.
– Звучит увлекательно, – нахмурился Райан. – Калигула, ну-ну.
– Мои протеже – пример артистического мужества, они стоят в своих позах практически полностью обнаженные, в холодной комнате, минута за минутой, словно примерзшие к месту! – Он взмахнул головой, как жеребец, прошептав: – Между ними идет жесткое соревнование в попытках угодить мне! Ох, как же сильно они стараются преуспеть в этом, но искусство взывает к агонии самопожертвования, к ее возложению на его алтарь!
– Вот чем я восхищаюсь в тебе, Сандер, – сказал Райан, – ты абсолютно предан искусству. И не имеет значения, кто там что думает! Ты это ты. Это важно для искусства, как мне кажется, выражать свое истинное «я»…
Но Биллу казалось, что, какое бы там ни было истинное «я» у Коэна, оно надежно спрятано от посторонних глаз, пока он с большим воодушевлением представляет миру другую сторону своего характера. Словно из его сонных глаз на мир смотрит испуганный маленький зверек. И все-таки он говорил витиеватыми фразочками, двигался активно. Очень чудаковатый тип.
– Боюсь, что меня не будет в стране во время открытия, – проговорил Райан, – и я только что разговаривал с Жасмин…
– Ох, Жасмин, – Сандер пренебрежительно пожал плечами. – В ней есть свое очарование. Поверь мне, я понимаю. Но, Эндрю, я говорил, это шоу может закрыться гораздо раньше, чем мы ожидали. «Денди» должны были стать моим возрождением, моим преображением! И этот кокон, я чувствую, уже достаточно опутал меня и может раскрыться слишком рано! – Он обхватил себя руками, словно корчась в собственных объятиях и, в то же время, продолжая говорить: – О да! Я чувствую себя почти освобожденным!
– Художнику ненавистны ограничения, – с сочувствием произнес Райан. – Не волнуйся об этом шоу. Бродвей скоро устареет. Мы создадим наше собственное место для гениев, Сандер!
– Правда! И с каким же…масштабом? Большая аудитория?
– Ты увидишь. Что касается масштабов, так там будет много народу, чтобы оценить тебя, можно сказать, зрителей поневоле.
– Ох! Для меня нет ничего лучше таких зрителей! Но я должен бежать! Вижу, Джимми отчаянно машет мне из гримерной. Держи меня в курсе насчет этого… твоего нового проекта, Эндрю!
– Ты будешь в числе первых, кто узнает, когда все будет готово, Сандер. Это потребует некоторого мужества с твоей стороны, – Райан криво улыбнулся. – Но если ты совершишь этот прыжок, то обнаружишь нечто прекрасное.
Они проследили за тем, как Коэн прошествовал в гримерную. Биллу казалось, что у этого артиста не все дома, но Райан прав, гений был эксцентричен. Словно отвечая на его мысли, Райан произнес:
– Да, Билл, он может… возмущать. Раздражать. Но все великие возмущают глаз и слух хотя бы немного. Иногда Сандер называет себя Наполеоном мимов. И он им является, когда играет. А теперь пойдем, Билл. Мы едем в аэропорт, если ты конечно готов к этому. Или уже передумал?
Билл усмехнулся:
– Нет, сэр. Я в деле от «А» до «Я», до самого конца, мистер Райан...

Глава 3 [Часть 5]
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
11 – Джиттербаг – быстрый танец с резкими движениями. Исполняется под джазовую музыку.
12 – УСС (OSS) – управление стратегических служб. Разведывательное агентство США, которое было сформировано во время Второй мировой войны. Предшественник ЦРУ.
13 – RAF ( Royal Air Force )- Королевские Военно-Воздушные Силы. Военно-воздушные силы Британских войск.
14 – Джордж Майкал Кохан (1878 – 1942) – американский артист, поэт, певец, драматург, актер.
15 – Эл Джолсон – (1886-1950) американец литовского происхождения, певец, кинокритик, комик.
16 – Руди Вэлли – (1901-1986) американский певец.
17 – Виктрола «Victrola» - торговая марка фонографов.
18 – Басби Беркли (1895-1976) – американский кинорежиссер и хореограф. Известен постановкой масштабных костюмированных танцевальных номеров.
19 – Ширли Темпл –(1928 – 2014) – американская актриса. Наиболее известна по своим детским ролям.
20– Ноэль Коурд –(1899-1973)- английский режиссер, драматург, актер, композитор.
21 – Калигула. Он же Гай Юлий Цезарь Август Германик. Римский император.
Глава 4
Нью-Йорк
1946
– Послушайте, мистер Горланд, я почти ничего не знаю об этом! – Мертон стоял в офисе «Большой ошибки», напротив того места, которое раньше занимал он. Теперь Горланд сидел за столом, сбоку стоял Гарсия, пристально смотря на Мертона и слегка хлопая дубинкой по ладони, с другой стороны Реджи, верзила из Бронкса в униформе швейцара, которую он носил на своей повседневной работе.
Горланд был знаком с Реджи с давних времен, это единственный из ныне живущих людей, кто знал его настоящую фамилию. Иногда Фрэнк привлекал его в качестве дополнительной силы.
Сегодня ему надо было вложить страх Божий в душу Мертона. Харв Мертон должен был бояться Фрэнка Горланда куда сильнее, чем могущественного Эндрю Райана.
– В смысле, если бы я знал, что-то еще, – продолжил Мертон, заламывая руки, – я бы сказал вам.
– Эй, а может тогда у тебя есть пару совета касаемо лошадей? – спросил Гарсия, усмехнувшись.
Горланд жестом приказал ему замолчать. Букмекер пожал плечами, убрал дубинку и вместо нее достал сигару. В эту минуту затишья в комнату, сквозь закрытую дверь, просочились звуки бара. Какая-то девушка завизжала, смеясь, мужчина загудел: «Ах, да ты ничего не знаешь о Демпси!»
– Давай-ка порассуждаем об этом, Мертон, – произнес Горланд, наливая собеседнику бурбон из бутылки. – Ты говоришь мне, что получил работу в «Морском строительстве» у того парня. Риццо Ты был стюардом на одном из их кораблей. Так? И они прокатили твою задницу через всю Северную Атлантику и все полтора месяца держали тебя взаперти, так что ты ничего не видел?
Он поставил рюмку на стол, подтолкнув ее к Мертону, тот тут же схватил напиток:
– Спасибо. Ох, если касаться масштабов этого… некоторые вещи они отправляют вниз, вы знаете, на дно океана. Но… – он нервно засмеялся. – Я не погружался! А остальные молчали о том, что там происходит. Один парень, когда вернулся оттуда, сказал только, что ему жить еще хочется и болтать он ни о чем не будет. Я не в курсе, что они там задумали!
– Видишь ли, я знаю, что они задумали, в общих чертах, – произнес Горланд, наливая себе выпить, – строят кое-что большое. Но я не знаю, что так привлекло Райана. В чем выгода. Ты видел, чтобы они поднимали со дна… руду? Или, знаешь, полезный ископаемые? Золото? Серебро? Нефть?
– Нет, ничего такого. Просто много кораблей, самого Райана я не видел, слышал иногда, как кто-то упоминал его имя, и все. Я был занят все время, да еще и эта морская болезнь. Я был так рад вернуться назад и начать искать другую работу…
– Да, ты будешь жить и продолжать искать работу, – услужливо произнес Реджи мягким голосом, – если только скажешь мистеру Горланду все, что знаешь.
– Клянусь! Я не узнал там ничего! Да я из камбуза с трудом выходил на том корабле! Вот Фрэнк Фонтейн может знать больше. Он владеет лодками, на которых доставляют туда рыбу. С ним наверняка общались чаще, ну знаете, те ребята на самой стройке…
Горланд задумчиво нахмурился:
– Фрэнк Фонтейн? Рыболовство Фонтейна? Было дело, он занимался контрабандой с Кубы на своих рыболовных судах. А сейчас он поставщик… рыбы? Ты издеваешься?
–Я встретил его на пристани, и это то, что он сказал мне! Когда-то я покупал у него контрабандный ром для моего… в смысле вашего бара, – Мертон сглотнул.– Фонтейн говорит, что куда выгоднее продавать рыбу Райану для его команды там, чем возиться с ромом в Нью-Йорке! Им еда до зарезу нужна, у них целая армия рабочих, которую нужно кормить…
Горланд задумался, пробурчав что-то себе под нос. Это совпадало с тем, что он слышал на погрузочной площадке. Единственный способ подобраться ко всему тому проекту… стать его поставщиком.
Сумасшедшая мысль пришла ему в голову, принеся с собой множество возможностей…
Но если он зайдет так далеко, далеко – подходящее слово, то хорошо. Он откажется от своего постоянного места обитания и окунется в воды Северной Атлантики.
Было в этом секретном проекте Райана что-то, что очаровало Фрэнка, привлекло его, как слухи о пиратских кладах привлекают охотника за сокровищами. Миллионы долларов были погребены в Атлантическом океане. Он должен найти возможность приобщиться к этому богатству.
Много лет назад, когда «Фрэнк Горланд» скрывался от закона, он запрыгнул в вагон грузового поезда, где коротал время за чтением старой газеты, в которой была статья о новоиспеченной промышленнике Эндрю Райане. Там были еще две фотографии магната. Первая, большая, где он стоял перед величественным зданием с его именем над входом, пробудила что-то в душе Фрэнка. А вторая, где Райан был запечатлен на фоне Манхэттена, словно хозяин всего этого города, заставила Фрэнка подумать: «Что бы он ни получил, я хочу это. Я отберу это у него…»
Возможно, что именно теперь ему улыбнулась удача. Но сначала он должен был выяснить, что именно так привлекло Райана. Что он хотел извлечь оттуда или получить там, в этом городе в холодной бездне темного океана…

Где-то над Атлантикой
1946 год
– На самом деле это переделанный «Либератор» (22), – Эндрю Райан провел Билла в хвост большого, гудящего самолета. – Теперь же «Стратокрузер» (23), в United Airlines заказали одиннадцать таких для рейсов класса люкс, но это прототип. Конечно он турбовинтовой, следующие будут реактивными…
– Видел я реактивные истребитель в войну, в мой последний вылет, – сказал Билл, – это был Ме-262, немецкий прототип. Он даже не особо обращали на нас внимание. Думаю, у них там был тестовый полет…
– Да, – растерянно произнес Райан, – реактивные двигатели быстрые и эффективные. Но не нужно особо думать об их развитии, уж точно не в авиастроении, потому что после окончания нашего Североатлантического проекта, нам больше не понадобятся самолеты. У нас будет огромное количество подводных аппаратов, тогда мы едва ли будем нуждаться во всем этом. Мы надеемся стать абсолютно самодостаточными…
Подводный аппараты? Биллу показалось, что он ослышался.
Он испытывал смешанные чувства от пребывания в этом самолете. Гул двигателей был достаточно близок к тому, что издавал бомбардировщик, на котором он летал во время войны. Обратный путь в США надо проделать на корабле. Хватило ему самолетов с того раза, когда он увидел своего лучшего друга, размазанным по земле, как красное желе по булке…
Но внутри ничего не напоминало о боевой машине. Если не учитывать звук, вибрацию и изогнутые стены, это в большей степени смахивало на номер какого-то шикарного отеля. Кресла и диваны, выполненные в викторианском стиле, были закреплены на полу, на них лежали красные шелковые подушки, отделанные золотом. На окнах висяли тюлевые шторки. Из прислуги в кабине было трое слуг и шеф-повар. За барной стойкой, облицованной нержавеющей сталью, стоял слуга азиат в черно-красном пиджаке с золотым шитьем. Он взглядом проследил за начальниками, когда они прошли мимо.
Но Райану было сейчас не до напитков. Откинув красный вельветовый занавес, он впустил Билла в небольшую, отделенную от салона кабину, по центру которой был прикручен металлический стол, на нем, словно приведение, высился какой-то объект, скрытый белой тканью. Здесь ничего больше не было, не считая большого цветного рисунка, висящего на стене слева. Это было стилизованное изображение города, наполненного жизнью. Сначала это напомнило Биллу Изумрудный город из страны Оз, только вот находящийся под водой, художник изобразил рыб, проплывающих мимо окон. Была ли это Атлантида на следующий день после затопления?
Райан подошел к столу и резким движением скинул покрывало.
Глава 4 [Часть 2]
– Вуаля! – произнес он, улыбаясь. Взгляду Билла предстала масштабная модель города. Это была единая структура, состоящая из многих сегментов, все выполнено в стиле арт-деко, как если бы дизайнер Крайслер-билдинг (24) построил небольшой город. Модель была три фута в высоту, здесь были башни, выполненные из зеленого стекла и хрома, их соединяли прозрачные, трубчатые переходы; статуи, между зданиями оставалось очень мало свободного пространства. Эта структура смотрелась весьма закрытой, и Билл отметил, что у оснований нескольких башен находились воздушные шлюзы, искусно оформленные под маяки. Рядом с одним из этих шлюзом был маленький макет подводной лодки, тут же по вертикальной стеклянной трубе поднималась крошечная батисфера.
– Это, – сказал Эндрю Райан, тяжело дыша и отбрасывая ткань в сторону, – Восторг!
В этот момент самолет попал в зону турбулентности, модель города опасно задрожала на столе.
Билл уставился на нее, стараясь удержаться на ногах:
– Да, прекрасно, не правда ли? Вызывает восторг, чудесно…
– Нет, Билл. Восторг это название города. То, что ты видишь здесь, это всего лишь его ядро, можно сказать самый центр. Его фундамент и основа уже почти достроены – будущее место жительства тысяч людей в водах Атлантического океана.
Билл изумленно посмотрел на него:
– Вы наверное издеваетесь надо мной!
На лице Райана вспыхнула одна из его задумчивых улыбок:
– Но это правда! Конечно, все работы держатся в секрете, да и в той части океана нет активного судоходства. Архитектура прекрасна, не правда ли? Братья Уэльс спроектировали это. Гриви реализовывает их задумку, и теперь ты тоже, Билл.
МакДонаг кивнул, он был поражен:
– И это строится прямо сейчас? – они вышли из области турбулентности, и Билл немного успокоился, эта тряска пробудила в нем неприятные воспоминания о том, каково это быть в самолете под обстрелом зениток. – Насколько большим будет Восторг?
–Это будет маленький город, скрытый в океане… несколько миль в стороны. И много открытого пространства внутри. Клаустрофобия нам совсем ни к чему… Видишь, что там, за маленьким окошком? – указал Райан. – Это парк на дне океана! Я назвал его Аркадией. У нас есть система для доставки отраженного солнечного света, такая же отличная, как и система выработки электричества. Аркадия будет помогать с производством кислорода, а так же станет отличным местом для отдыха. Теперь вот тут ты видишь…
Он замолк из-за внезапного толчка и удара грома, где-то совсем рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки. Мужчины выглянули в иллюминатор, находящийся напротив рисунка.
Билл взялся одной рукой за край стола и слегка нагнулся, чтобы рассмотреть черно-серый грозовые тучи, буйствующие снаружи, освещаемые вспышками молний.
– Непростая поездка начинается.
Новый раскат грома, снова тряска, и Билл закрыл глаза, стараясь прогнать картины, которые возникали в его голове. Грохот зенитных установок, стук и завывание множества мелких и злобных ударов. Новый взрыв снаряда снаружи. Неожиданно исчезает часть фюзеляжа, уничтоженная атакой Фрицев. Ветер ревет сквозь образовавшуюся брешь, как захватчик сумасшедшего дома, в то время как Билл МакДонаг, радист, видит курчавого валлийского парня, зеленого новичка, всего неделю как закончившего обучение. Из-за резко понижения давления воздуха его засасывает в пяти футовую брешь, обрамленную забором металлической арматуры. Лицо мальчишки искривлено гримасой ужаса. Билл орет пилотам:
– Надо снижаться!
Он хватается за подпорку левой рукой, а правую протягивает молодому летчику, понимая, что это никуда не годится. Мальчик кричит, воздух все сильнее тянет его к зубчатым краям. Металл разрывает ему левое плечо. Кровь обгоняет молодого человека, улетает через разрыв, но вскоре он следует за ней, исчезает как по велению волшебной палочки, растворяется в ревущем небе. Все, что напоминает о нем, это клоки одежды и кожи, хлопающие по рваным краям переборки. Мальчик падает где-то в сером тумане. Билл хватается за подпорку, в то время как бомбардировщик меняет угол, резко снижаясь, стараясь выровнять давление…
– Билл? Ты в порядке?
Билл смог лишь болезненно усмехнуться:
– Именно по этой причине я предпочел добираться до Америки кораблем, а не самолетом, шеф. Извините, я в порядке.
– Думаю, нам обоим нужно выпить…
– Вы правы, мистер Райан. Это сейчас лучше лекарство…
– Давай-ка сядем в салоне и переждем этот шторм. Мы должны прибыть в аэропорт примерно через час, ветра остались позади. Потом на корабле. Пойдем, у меня есть Quee, это самый лучший односолодовый виски, который ты когда-либо пробовал. Выпьешь, а я расскажу кое-что о Великой цепи…
***
Бар в Стейтан-Айленде был практически пуст тем вечером. Но капитан Фонтейн пришел, как и было оговорено. Он сидел за столиком в темном углу, угрюмо смотря на свое пиво, и ждал Фрэнка Горланда.
Капитан Фонтейн был во многом похож на человека, который называл себя Фрэнком Горландом, разве только больше побит погодой, да немного старше. Он носил длинное вельветовое двубортное пальто зеленого цвета, на голове красная трикотажная шапка. Мозолистые, красные руки многое говорили о его жизни на морских просторах – сначала как контрабандиста, теперь как хозяина небольшого рыболовного флота.
Горланд заказал бутылку пива у буфетчицы, которая, в этот момент заигрывала с пьяным моряком, и понес напиток к столу, за которым сидел капитан.
Фонтейн не оторвался от задумчивого созерцания своего пива, когда Фрэнк сел напротив:
– Знаешь, Горланд, каждый раз как я связываюсь с тобой, мне кажется, что что-то пойдет не так.
– Как это? А что насчет тех денег, которые ты заработал благодаря мне во время последней поставки?
–Твоя доля была так же велика, как и моя. А все, что ты для этого делал, это трепал своим языком.
– Ну, трепля языком это то, на что я живу, друг. Теперь слушай, Фонтейн. Ты хочешь получить информацию, которая у меня есть, или нет? Я поделюсь ею с тобой бесплатно. Я надеюсь, что мы сможем вновь работать вместе, и это никак не получится, если ты будешь в тюрьме. Так что напряги-ка одну из тех ракушек, которые ты зовешь ушами. Я слышал, что они подождут, когда ты закончишь поставку и возьмут тебя на обратном пути.
Фонтейн отхлебнул варева из стакана:
– Они… кто?
– Почему… – Горланд перегнулся через стол и понизил голос, – просто Федеральное Бюро Расследований, вот кто. Агент Восс дышит тебе в затылок.
Фонтейн выпрямился. Горланд смотрел на него спокойно, уверив самого себя в том, что говорил:
– Я узнал это от сестры моего лучшего друга, она работает там секретарем. И держит меня в курсе событий, – лучший способ быть хорошим лжецом, это верить в собственную ложь. – Она набирала какой-то ордер, и там было твое имя. Там было сказано: Капитан Фрэнк Фонтейн. Контрабанда. Речь шла о наркотиках.
– Говори тише. Это ничего не значит, я бросил заниматься этой ерундой и контрабандой. Сейчас я работаю на компанию, которая платит мне бешеные деньги за то, что я доставляю свой улов к Исландии… долгий путь. Но огромные деньги. Безопасно и легально!
–Ты имеешь ввиду работу с Эндрю Райаном там?
Фонтейн пожал плечами:
– Тебе ничего не надо знать об этом.
Значит он доставляет рыбу туда лично. Интересно. Точное местоположение Североатлантического проекта должно быть обозначено на карте на одном из его судов.
Глава 4 [Часть 3]
Горланд вздохнул и покачал головой:
– У тебя с этим ничего не получится. Восс возьмет тебя. Он собирается устроить проверку твоего трюма перед твоим отплытием и подбросить туда дурь. Ты ускользал от него слишком часто!
– Я… я не верю в это!
– Они устроят на тебя облаву, все правильно. И допустим не смогут ничего доказать, но они знаю, что Райан что-то скрывает. И они возьмут тебя на допрос. Как к этому отнесется Райан? Ты очень хочешь попасть в тюрьму за препятствование расследованию?
– Какие у тебя есть доказательства?
– Доказательства? Только углерод со страниц ордера на твой арест, – Горланд не стал заострять внимание на этом вопросе. Каждый хороший мошенник разбирается в фальсификациях. – Но ты можешь продать мне свои лодки и улизнуть на Кубу.
Фонтейн посмотрел на свое пиво, его плечи поникли:
– Хм…Может быть. Мне до смерти надоело работать на этих посудинах. Было бы неплохо уйти в отставку и двинуть на Кубу. Но только за хорошую цену.
– Конечно. Я заплачу тебе приличные деньги.
Фонтейн посмотрел на него, сощурившись:
– И с чего это вдруг ты такой заботливый, Горланд? У меня это в голове не укладывается!
– Они тебя ищут, а не меня. Я буду строить из себя рыбака, пока все волнуется. Срублю денег на Райане. И у меня будут суда, чтобы продолжить заниматься контрабандой, когда для этого вновь станет достаточно безопасно.
Фонтейн лишь тяжело вздохнул в ответ. Горланд знал, что это означает согласие. Он испытал физический трепет, почти сексуальное наслаждение, переходящее во внутреннюю дрожь, которая всегда появлялась, когда ему покорялась очередная цель.

***
Две ночи спустя Фрэнк Горланд терпеливо ждал в рубке рыболовного траулера, стараясь привыкнуть к запаху старой трески, и пил кофе. Этот траулер носил имя «Счастливое сердце». Господи, но как же было холодно на этой старой посудине!
Он услышал оклик с причала и улыбнулся. Капитан Фонтейн пришел за своими деньгами. Горланд кивнул седому рулевому и произнес:
– Как только подам сигнал, двигаем прямо на восток.
– Будет сделано, босс.
– Называй меня капитаном, все-таки я собираюсь быть именно им.
– Есть, капитан.
Горланд спустился по лестнице на главную палубу, где его встретил хмурящийся Фонтейн, расхаживающий взад и вперед:
– Горланд! Я слышал, ты уволил всю мою команду! Ты что-то замышляешь! Это все начинает очень плохо пахнуть…
– Удивлен, что ты можешь что-то учуять в таком месте. Но пойдем вниз, на камбуз, я все тебе объясню. Я получил посылку с деньгами для тебя.
Горланд развернулся и направился к трюму, напевая себе что-то под нос. Фонтейн засомневался, но все-таки пошел следом.
На камбузе не было никого, кто бы мог поддерживать тепло, Горланд планировал нанять основной экипаж позже. На небольшом складном столе возле печки стоял коричневый чемодан.
– Вот мы и на месте. Фонтейн. Открой и считай.
Фонтейн посмотрел на Горланда, потом на чемодан. Он облизнул губы, подошел к чемодану, открыл его и опешил. Там не было денег, только мертвая рыба. Красный окунь.
– Я подумываю, – начал Горланд, вытаскивая дубинку из кармана пальто, – переименовать эту лодку в «Счастливое дельце». Как тебе?
Капитан Фонтейн рассержено повернулся к Горланду, тот незамедлительно прошелся дубинкой по его лбу. Мужчина рухнул на пол как мешок с кирпичами.
Горланд отложил дубинку в сторону и быстро поднялся по лестнице на палубу, где повернулся к рубке и помахал рукой. Рулевой Бергман, ожидавший его сигнала, указал на причал. Фрэнк вспомнил, что должен отшвартовать судно. Это действие было верхом его возможностей в мореходном искусстве. Он избавился от канатов, и лодка взревела, двинувшись в открытое море.
Напевая «Моя дикая ирландская роза», Горланд вернулся в камбуз, Фрэнк Фонтейн все так же лежал лицом вниз, все еще без сознания. Горланд проверил его карманы на наличие всего, что могло помочь установить личность, выгреб все деньги и прочее мелкое имущество. Все может пригодиться.
Он решил, что теперь надо перетащить Фонтейна на палубу. Горланд пробормотал себе под нос: «Давай. Нужно пройти этот путь до конца, Фрэнк»
Он сделал глубокий вдох и принялся стягивать с себя одежду, после чего обрядился в вещи снятые с Фонтейна, морщась от вони, исходящей от непростиранных брюк капитана. Они оказались великоватыми, пришлось затянуть поясом.
Свою одежду он использовал, чтобы связать руки Фонтейна у него за спиной
– Ты че творишь? – капитан начал приходить в себя. – Пусти меня…
– Я отпущу тебя прямо сейчас, капитан, – ответил Горланд, – только надо будет подняться по лестнице. Я помогу тебе…
– Мне нужна одежда. Я замерзну там…
– Там с этим разберемся. Сейчас вверх по лестнице…
Ему наконец-то удалось вывести Фонтейна на качающуюся палубу. Корабль был окутан туманом, струящимся над поверхностью океана. Фрэнк посмотрел на рубку. Взгляд Бергмана был устремлен в даль, не то, чтобы ему было совсем плевать на происходящее, он не так давно отбыл пятилетний срок в тюрьме, но ему хорошо заплатили, и он был готов принять участие во всем, что решит устроить его новый босс.
Фонтейн шел по палубе, шатаясь, удивленно смотря на все вокруг себя:
– Мы в... мы в море… почему… мы…
– Я сейчас покажу тебе почему, – ответил Фрэнк, подводя его к бортику, – ты когда-нибудь замечал, насколько мы похожи… Фрэнк? Да у нас даже имена одинаковые! Возможности, Фрэнк, возможности! Я создал здесь абсолютно новую концепцию, назвал ее «кража личности». Как тебе? – после этих слов он наклонился, схватил бывшего капитана за лодыжки и скинул его за борт. В холодную океанскую воду. Вопль. Всплеск или два, и капитан Фонтейн отправился на дно. Он уже не всплывет.
Капитан Фонтейн мертв. Да здравствует… капитан Фрэнк Фонтейн!
...............................................................................................................................................................
22 -- Консолидэйтед B-24 «Либерейтор» ( Liberator) –американский бомбардировщик времен Второй мировой.
23 -- «Боинг 377 Стратокрузер»- четырёхмоторный дальнемагистральный авиолайнер
24 -- Крайслер-билдинг – небоскреб в Нью-Йорке, 1930, выполнен в стиле арт-деко. Один из символов Нью-Йорка.
Глава 5
Северная Атлантика
1946
В то серое утро море сильно штормило, так что Райан опирался на канат, чтобы не упасть из-за качки. Билла подташнивало, сигареты помогали совсем чуть-чуть.
Он старался не обращать внимания на одного из рабочих: бедолагу вырвало у правого борта. Билл просто смотрел на воду, пока оттуда не показалась батисфера.
– Это не обычная батисфера, – с гордостью сказал Райан, подойдя к инженеру и взявшись за поручни, его волосы были хорошо уложены, так что даже резкий океанский ветер не мог их растрепать, – некоторые называют ее «пронырой», она просто необыкновенно маневренная.
– Никогда не видел ничего подобного. Можно сказать, что это даже элегантно.
Райан пристально посмотрел на Билла:
– Морская болезнь? У меня есть таблетки…
– Нет, – ответил тот, отступив назад, стараясь увернуться от брызг волны, ударившейся о борт, но они все-таки умудрились затушить его сигарету, Билл выкинул окурок в воду. – Я возьму их, когда полечу в том дрожащем ведре над океаном… – он сильнее вцепился в поручни, когда корабль вновь качнуло.
– Итак, Билл, – Райан тоже крепок держался за бортик, – ты готов к погружению? Мне сообщили, что скоро море успокоится. Через час можно будет отправляться…
Билл сглотнул, взглянул на два огромных корабля-платформы и на силуэт «Олимпийца», исчезающего вдали: судно направлялось в Нью-Йорк за припасами. Корабли-платформы на самом деле были переделанными баржами, соединенные цепями и буйками, они очерчивали на поверхности океана квадрат со сторонами в пол мили. Это было огромное предприятие. И Билл должен был спуститься вниз в батисфере. Он ждал этого, но на деле был не готов к такому.
– Готов, мистер Райан. Всегда готов.
Билл думал, что их заставят надеть водолазный костюм или что-то на подобие этого, но час спустя они вошли в батисферу как были, оба в пальто, причем Райана в пальто отличного покроя из отменного материала. Батисферу подняли на палубу, ее закрепили члены экипажа, обутые в резиновые сапоги и с зюйдвестками(25) на головах. Райан и Билл вошли в батисферу. Здесь было достаточно места для двоих, окно в люке и небольшие иллюминаторы по бокам. В воздухе витал запах близкий к тому, который бывает в гардеробных. В кабине находились удобные подлокотники и поручни. Между диванами стоял пульт управления с панелью датчиков. Райан не выглядел обеспокоенным, когда батисфера поднялась, а потом опустилась в воду.
Свет включился как только она погрузилась в океанские волны.
Билл облизнул губы, ожидая, что Райан будет как-то управлять судном. Но он не делал этого, а просто откинулся на спинку дивана, лукаво улыбаясь. Магнат явно пребывал в восторге от весьма прозрачных попыток инженера сохранять спокойствие. Они погружались все глубже и глубже.
В один момент батисфера остановилась с легким толчком и начала двигаться горизонтально, опять же по собственной инициативе.
– Батисфера на радио управлении, – наконец-то объяснил Райан, – нам ничего не нужно делать. Аппарат следует за подводным радиосигналом к шлюзу, используя турбовинтовой двигатель. Ты не будешь испытывать никакого дискомфорта от повышения давления. У нас есть новая методика для выравнивания давления на любой глубине, без специальных газов. С небольшой разницей чувствовать себя будешь как на поверхности.
Билл посмотрел на него скептически:
– Постоянное давление на любой глубине?
Райан ответил ему загадочной улыбкой, не упустив возможности немного похвастаться:
– Мы пошли на многое, чтобы сохранить наши открытия исключительно для себя. Я собрал самых необычных, экстраординарных, талантливых ученых со всего мира, некоторые были в весьма затруднительных положениях – он посмотрел в иллюминатор, рассеянно улыбаясь. – Сложней всего было получить своеобразного, но выдающегося парня по имени Сушонг. Он застрял в Корее во время Японской оккупации. Япошки обвинили его в продаже опиума их людям, говорили, что он так пытался найти деньги для своих экспериментов. У империалистов весьма узкий взгляд на вещи. Эх, если говорить о прекрасном, то сейчас ты сможешь увидеть основы Восторга, перед тем как батисфера доберется до шлюза… И позволь добавить подходящую музыку…
Билл наклонился и выглянул в иллюминатор. Прямо под ними, из синий океанской мглы пробивался электрический свет, он буквально струился вдоль скалистого дна. Это свечение все четче проявлялось, как сигнальные огни на посадочной полосе туманной ночью. Билл видел ломаные очертания вулканического кратера, который выглядел как миниатюрный горный хребет, сдерживающий в себе этот загадочный свет
Подействовала и музыка: «Рапсодия в голубых тонах» Гершвина, в аранжировке Грофе для фортепиано и симфонического оркестра плавно лилась из скрытого динамика. Когда напряжение мелодии возросло, Билл стал замечать надвигающиеся на них из-за занавеса водной синевы конструкции, соседствующие с натуральным камнем. Каркасы элегантных зданий, панели недостроенных стен, силуэты, скорее всего статуй, которые ожидали, когда их водрузят на места.
– Гений братьев Уэльс, –говорил Райан, а в это время все больше могучих, парящих структур возникали в поле зрения. – Саймона и Даниэля, но что действительно иронично, они начинали как архитекторы соборов, а в итоге создали Восторг. Саймон говорит, что Восторг будет великим храмом, но не Богу. А человеческой воле.
– Как вы справились с фундаментом? – спросил Билл, не отрываясь от иллюминатора. – С ним должно быть было много проблем.
– Мы переделали мой пароход «Олимпиец» под грузовое судно и доставили сюда основу по частям, а здесь уже собрали воедино. Это большая платформа. Мы погрузили ее на дно с помощью нашей команды по глубоководным работам, со всем необходимым. Это важно. Она поглощает вибрацию, создает необходимую изоляцию для основной, центральной части Восторга… Привезем еще для следующего этапа.
Маленькая субмарина, оборудованная механическими руками, скользила по строительной площадке.
– Ты видишь остатки очень древнего вулканического конуса,– продолжил Райан,– это источник энергии города. Видишь вон то темное пятно? Это расщелина, настоящая бездна. Но Восторг стоит на прочной скале, довольно безопасно.
Панорама исчезала, постепенно растворяясь в тени. Музыка все играла, когда они погружались во мрак, к вертикальному колодцу, который вел дальше, к куполу. Это напоминало движение вниз по дымоходу. Спуск был тошнотворным, плавным и быстрым, он завершился дрожащим звуком удара бетона о металл, который пронзил пространство заполненного водой шлюза. Над ними лязгнула металлическая крышка, дрожь, глухой звук, и они полностью остановились, оказавшись в воздушном шлюзе, Билл подумал именно о воздушном шлюзе, так как вода вокруг них исчезла. Новый механический скрежет, металлический скрип, и батисфера открылась.
– Пойдем, Билл! – Райан выключил музыку и выбрался наружу через люк.
Билл поспешил следом и оказался в коротком проходе, состоящем из ребристых металлических опор и шероховатого бетона. Над головой горели электрические огни. Запах океана смешивался с запахом свежего цемента.
Они сделали пару шагов по коридору, когда перед ними распахнулась большая металлическая дверь, из-за нее показался сам Гриви в рабочем пальто и строительной каске. Губы Гриви дрогнули, когда он посмотрел на Райана. Он попятился, пропуская магната в большой полусферический зал, словно придворный, уступающий дорогу королю.
– Это большая честь, сэр,– пробормотал Гриви,– но это правда, очень рискованно.
– Рискованно! – сказал Райан, осматриваясь. – Вздор! Билл, он постоянно старается держать меня подальше отсюда! –усмехался он, рассматривая оборудование в куполе.
– Только до тех пор, пока мы не установим более прочные конструкции. МакДонаг понимает.
– Я здесь в данный момент, Гриви, – ответил Райан,– и я хочу осмотреть все. Я посвятил свою жизнь этому проекту и хочу, чтобы он процветал. Саймон уже здесь?
– Нет, сэр. Он в субмарине номер три.
– Ладно, не будем мешать ему делать его работу. Ты покажешь нам тут все.
Глава 5 [Часть 2]
Купол был около двух сотен футов в диаметре и тридцати пяти в высоту, его поддерживала сетка из стальных балок, на вид сталь, но Билл знал, что если бы они были такими, то все здесь уже давно было бы погребено под тоннами соленой океанской воды. Он предположил, что они, скорее всего, отлиты из какого-то другого сплава.
Билл заметил несколько огромных колесных машин, находящихся здесь же. Маршрутизаторы как на больших, так и на маленьких аппаратах, сверла, которые используют в горнодобывающей промышленности, ковши, с некоторых еще капала морская вода. Некоторые, предназначенные для глубоководных работ, смотрелись действительно странно, Одна из машин была почти двадцать футов в длинну, оснащенная такими же механическими клешнями, какие до этого Билл видел на субмарине, он указал на нее и спросил:
– Что эта штука делает?
– Механический захват? – уточнил Гриви. – Это наша основанная рабочая лошадка, все на радиоуправлении. Эта концепция разрабатывалась в оружейном деле во время войны.
– Прямо как телетанки(26) , которые использовали русские. Но их аппараты работали весьма скверно.
– Наше радиоуправление надежно, так же как в батисфере, на которой вы прибыли. Машины с таким управлением существенно ускоряют работу. Весьма сложно было бы заложить фундамент Восторга на такой глубине и при такой температуре без них. У нас сейчас отлично продвигаются работы на уровне Гефеста, практически закончили, и энергия уже подается в готовые здания…
Гриви посмотрел на Райана, ожидая разрешения продолжить, тот кивнул, тогда он вновь заговорил:
– Это электричество, полученное благодаря тепловому вулканическому источнику, который находится под океанским дном. Там фумаролы, их еще называют «геотермическими источниками». У нас там практически бесконечный запас энергии! Не правда ли удивительно? Нет необходимости в угле, в нефти! – рассказывал Гриви, радостно потирая ладони. – После того как закончим линию питания, электричество у нас будет все время, пока Земля сохраняет свое тепло!
– У нас двенадцать таких куполов, построенных вокруг этого места, – гордо добавил Райан, – мы затопили их, откачали воду, подали чистый воздух по трубам. Все купола соединены туннелями, проложенными прямо по океанскому дну.
– Не уверен, что я верю в это, сэр, – сказал Билл, во все глаза смотря на механический захват, – но я здесь и я вижу это!
Райан усмехнулся:
– Тогда тебе надо взглянуть на это поближе! Гриви, попроси Уэльса доставить нас туда для более подробного осмотра
***
Роланд Уэльс был бородатым мужчиной лет сорока, с глубоко посаженными глазами и морщинистым лбом. Райан представил его:
– На этого человека можно положиться, он выполнит работу в любых, даже самых сложных условиях.
Уэльс привел их к одной из трех металлических дверей, расположенных симметрично в стенах купола. Он проверил несколько циферблатов на приборной панели, расположенной тут же, кивнул сам себе и повернул колесо. Он усмехнулся, когда одна дверь распахнулась, открыв проход в туннель, выполненный из амальгамы, покрытый вентиляционными отверстиями и металлическими подпорками.
– Теперь, джентльмены, подождете здесь…
Они прижались к правой стороне, на лице Райана отразилась гордость. Спустя минуту через дверной проем, жужжа, медленно выехал механический захват. К нему была прикреплена маленькая кабина, в которой сидел Уэльс. Клешни аппарата были втянуты, за ним прибыл радиоуправляемый трамвайчик, напомнивший Биллу фуникулер без кабеля. Казалось, что он движется сам по себе. Этот аппарат остановился перед ними в тот же момент, когда и механический захват.
– Заходи, – произнес магнат, и они забрались в кабину трамвая, расположившись на обитых кожей сиденьях, бок о бок. Захват тронулся с места, и вагончик последовал за ним.
Они двигались по туннелю в электрическом свете уже около четверти мили, когда над ними мелькнула огромная касатка, продемонстрировав свою зубастую пасть. Билл дернулся:
– Ой!
Райан сухо усмехнулся:
– Присмотрись!
Билл высунулся из трамвая и увидел, что стены прозрачные, они выполнены из толстого, полированного стекла, пронизанного металлическими перекрытиями. Электрический свет струился за пределы стены, освещая морское дно. А так перед ним простирался туннель, состоящий из цемента и стекла, он вел их к Восторгу. Силуэт города вырисовывался на фоне бездны темно-зеленым светом.
– Трудно сказать, где заканчивается стекло, и начинается вода, мне показалось, что она может нас достать, – пробормотал Билл. Диффузный свет, проникавший с поверхности, там, в вышине, отвечал на электрическое свечение ламп туннеля. Стайки рыб шныряли между зарослями водорослей и морских вееров, здесь были и тунцы и форели и такие, вид которых нельзя было определить. Они поблескивали, то пропадая в тени, то появляясь на свету. Вот промелькнул кальмар, и появилась еще одна черно-белая касатка. – Вы гляньте на эту убийцу! Быстрая как ласточка, но при этом может за раз проглотить человека! И она прямо над нами!
– Восхитительно, не правда ли? – размышлял Райан, глядя сквозь искривленные прозрачные панели туннеля, вдоль которых они ехали. – Благодаря этой перспективе становится понятно, почему я назвал город Восторгом. Ведь меня всегда очаровывали морские просторы. Это другой мир. Свободный мир! Многие годы я читал о гигантских кальмарах, показывающихся из глубины, о приключениях исследователей в водолазных колоколах и батисферах, о странных вещах, замеченных подводниками. Невероятный потенциал у всего этого! Я конечно ненавижу милитаризм, всю эту «Великую силу», но Мировая война породила дееспособные субмарины…
– Ничего кроме стекла не защищает нас от воды? – удивлялся Билл. – Мы же чертовски глубоко! Тут чудовищное давление..!
– Я пока еще не готов делиться с тобой всеми моими секретами, Билл, но это на самом деле идеальное слияние стекла и металла. Нечто новое, называется субмолекулярным склеиванием. Необычайно устойчиво к давлению, безумно дорогое, но отрабатывает каждый цент, что на него потрачен.
Машины остановились под изогнутым сводом прозрачного туннеля, Билл посмотрел на бесконечные, тонущие в синей тьме, морские просторы, там он увидел несколько проплывающих силуэтов, чьи очертания были размыты, то появлялись, то исчезали. В пятидесяти ярдах от стеклянной стены какой-то предмет излучал слабой красное свечение.
– Что это там светится?
– Это клапан на геотермальном источнике, – сказал Райан и тут же небрежно добавил, – мы потеряли на его установке троих. Но теперь это выглядит вполне надежным.
– Троих? – Билл посмотрел на него, вдруг почувствовав, насколько это глубокое, холодное место. – Сколько же людей погибло здесь?
– Ох, да не так и много. Когда строили Панамский канал, как думаешь, сколько они потеряли людей?
Билл вспомнил, смотря на проплывающий силуэт батисферы над ними, что читал об этом,
– Если я правильно помню, французы около пятнадцати тысяч, когда американцы закончили строительство, еще пять…
Райан бодро кивнул:
– Риск, Билл. Ничего нельзя построить без риска. Построй обычный дом, ошибись в закладке фундамента на несколько сантиметров, вся постройка рухнет тебе на голову. Люди умирала на строительстве канала. Умирали на строительстве великих мостов, при попытках покорить горные вершины. Первопроходцы навсегда оставались в пустынях, пытаясь их пересечь. Но мы не приемлем бессмысленных рисков. Мы соблюдаем все предосторожности, не в наших интересах терять квалифицированных рабочих. О, – Райан кивнул, – посмотри туда.
Билл увидел, что над ними проплывает нечто похожее на гигантского лобстера, оно было около пятидесяти футов в длину. Они вынырнули из полумрака, приближаясь к освещенному краю Восторга, тогда он смог рассмотреть, что это одна из тех маленьких, специализированных подводных лодок, которые он видел ранее. Лучи света вырывались из фар, делая их похожими на блестящие глаза. Механические клешни были раскрыты, готовые взять богато украшенный лист железной стены, который медленно опускался на тросе.
Глава 5 [Часть 3]
Билл заметил, что захват подоспел к нему, встав напротив, протягивая свои механически руки, чтобы помочь установить этот сегмент на место. Судя по всему, это была часть какого-то скульптурного украшения. Билл вспомнил, что таким же образом Статуя Свободы была привезена из Европы по частям, и лишь будучи собранная в Штатах, образовала гигантскую фигуру.
Билл отметил, что в кабине захвата никого не было, только за ним тянулся кабель управления.
– Как кто-нибудь может вообще что-нибудь нормально видеть, чтобы управлять им? – спросил он. – Смотрит через окно?
Райан улыбнулся:
– Он смотрит на экран. Мы используем телевизионные камеры.
– Телевидение! У моего троюродного брата в Бронксе был телевизор. А я заработал головную боль, когда попытался посмотреть этот ящик, недели не прошло. Парни, скачущие в платьях, танцующие пачки сигарет…
– Технологию можно использовать для развлечения, – ответил Райан. – А вот одна из наших подводных лодок снабжения…
Билл увидел этот аппарат, он скользил вдоль фундамента Восторга: огромная подводная лодка, без механических клешней, если бы не продолговатый предмет, который она тянула за собой на двойной цепи, ее можно было бы принять за боевую единицу военного флота Великобритании.
– Они буксируют какой-то груз в этом контейнере, – предположил Билл.
– Немного воздуха для плавучести в грузовом отделе, – сказал Уэльс, – в основном там сухие припасы и медикаменты. Все вместе.
– Дорогостоящий процесс, – сказал Райан, – поехали, Уэльс…
Уэльс вернулся в захват, они поехали дальше и вскоре оказались под куполом, заполненным стеллажами с инструментами, машинами, столами. Тут и там освещенные окна смотрели в бездну, где проплывали полупрозрачные медузы, распустив свои длинные, тонкие жала. Запах пота и нестиранного белья ощущался здесь практически физически, часть купола была отгорожена, Билл заметил там рабочих, спящих в кроватях.
– Строительство идет двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Они работают посменно. Десять часов работают, четырнадцать отдыхают, для этого у нас есть специальный купол, там продается пиво, играет музыка, можно посмотреть кино. На прошлой неделе крутили новый фильм Кегни (27)
– Я поклонник Кэссиди, – пробормотал Билл, когда они въезжали в другой туннель, прозрачные стены позволяли увидеть людей в костюмах для глубоководной работы, они старались установить какую-то трубу на место.
– Уверен, мы привезем несколько фильмов о Хопалонге Кэссиди (28) чтобы тебе было что смотреть, пока ты здесь.
–Я буду здесь подолгу?
– Нет, в основном ты будешь со мной в Нью-Йорке. И в Рейкьявике. Мне нужно знать мнение человека, которому я могу доверять. Но конечно мы будем и здесь, я лично намерен контролировать следующий этап строительства. Восторг станет моим наследием. Я планирую провести здесь остаток своей жизни, когда город будет достроен.
Билл постарался скрыть свое изумление:
– Весь остаток жизни, босс? Весь? Здесь, внизу?
– О да. То муравьиное общество на поверхности не для нас. Да и радиация от их ядерной войны, когда она случится, будет держаться долгие года. Здесь же будет безопасно.
В этот момент Билл услышал шипящий звук, колеса шлепали по чему-то. Он посмотрел на пол и увидел внизу, у металлической рамы, двухдюймовый слой воды.
– Это что! Уэльс, остановите! Посмотрите! – обе машины дернулись и замерли, Билл выскочил из кабины. Он знал, Райан не рад тому, что за него отдавали приказы, но инженер чувствовал, что это может быть вопросом жизни и смерти. – Смотрите сюда! – он указал на тонкий слой воды, покрывавший амальгамный пол.
Уэльс тоже вышел, держа в руках фонарик.
– Что за черт! У нас не было никаких протечек в этом секторе! – его глаза были широко распахнуты, руки тряслись, из-за чего луч света скакал по мокром полу.
– По-моему вы говорили, что с давлением нет никаких проблем? – спросил Билл, пристально осматривая изогнутые стены туннеля.
– Ну, эти туннели не полностью выполнены из нового материала, это безумно затратно. Мы бережем его для самого Восторга. Только опорные балки… Но этого должно хватать, если удвоить стальную сетку в бетоне…
– В чем дело? – спросил Райан нервно. – Уэльс, есть что-то, что мне следует узнать?
– Сэр, вас надо срочно отправить в первый купол! – но Уэльс, который часто моргал, явно больше волновался за себя, нежели за Райана.
– Давайте для начала определим проблему! – резко ответил Райан.
– Здесь! – указал Билл. – Видите, опорные ребра каркаса, они здесь примерно на фут-полтора дальше друг от друга, чем нужно, кто-то был очень небрежен! Опора ослаблена, уступает давлению, бетон перегружен. Видите? Вода просачивается снизу…
– Я клянусь вам, этой лужи здесь не было еще два часа назад! – сказал Уэльс, смотря вокруг себя отчаянно. – Я… Я проходил через этот самый туннель! Здесь не было никаких протечек!
– Плохо, – заключил Билл. – Значит, это произошло быстро. И будет ускоряться! Нам нужно немедленно вернуть мистера Райана назад, до того, как это…
Раздался громкий, пронзительный скрип! Вода начала заливать коридор мощным потоком, она просачивалась рядом с краем металлической опорной балки, трещина быстро распространялась по потолку, скользила как живое существо, издавая визг: это гнулись металлические опоры.
Шипящий звук, после чего вниз упало несколько снопов искр, и погасло несколько ламп, находившихся рядом с местом протечки.
Уэльс попятился, наткнувшись спиной на маленький фуникулер, в котором сидел Райан, смотря на туннель.
Билл схватил Уэльса за руку, сильно сжав ее, стараясь успокоить архитектора.
– Уэльс, слушай. Этот аппарат, на котором мы приехали сюда, он может двигаться без захвата?
– Да, да, там есть выключатель. Я могу повернуть его, но в кабине не поместятся трое, сомневаюсь, что машина выдержит наш вес, она не рассчитана на…
– Заткнись и слушай! Залазь в кабину и отвези мистера Райана к следующему куполу! Как только окажетесь там, свяжитесь с другими, там ведь должна быть какая-нибудь система оповещения…
– Да, да, есть! – Уэльс с ужасом смотрела на обрушивающиеся потоки воды, заполняющие туннель, уровень воды уже достиг их лодыжек.
– Скажите им перекрыть все купола, соединенные с этим туннелем!
– А что насчет тебя? – спросил Райан.
– Кто-нибудь может присматривать за мной и впустить, если время будет! Я собираюсь поработать здесь, чтобы оказать временную поддержку и замедлить все это! Идите!
– Правильно! Правильно… – Уэльс запрыгнул в кабину рядом с Райаном и щелкнул выключателем.
Билл мельком заметил изумленное лицо босса, который обернулся, когда вагончик двинулся вниз по туннелю, в ту сторону, откуда они прибыли.
Билл развернулся и побежал к захвату, шлепая по воде. Он забрался в кабину, слыша усилившийся запах соли, в туннеле начинал сгущаться туман, он поднимался от закрученного, свистящего потока воды. В слабом свете кабины Билл увидел ряд переключателей, кнопок, небольшой руль, рычаг переключения передач, педаль акселератора…
Он переключил тумблер с подписью «хват», и аппарат раскрыл свои клешни, словно лобстер, готовый вступить в драку. Два рычага, расположенные рядом с рулем, контролировали стальные руки...
Вода уже почти достигла уровня кабины, когда он наконец-то разобрался, как управлять этими механическими конечностями. Биллы высунулся из кабины, запрокинув голову, в приглушенном свете он нашел место протечки, прежде чем еще две лампы зашипели и погасли. МакДонаг развернул аппарат и проехал несколько ярдов, в то время как холодная соленая вода уже достигла его лодыжек.
Богу было угодно, чтобы в этот день захват не замкнуло.
Скрип металла становился угрожающе громким…
Билл глубоко вздохнул, согнул механические руки в суставах и резко повернул их вверх, упершись ими в участок потолка, из которого хлестала вода, она и теперь продолжала проникать в туннель, но уже заметно медленней.
Глава 5 [Часть 4]
Билл щелкнул переключателем с подписью «закрепить». Механические руки плотнее уперлись в потолок, но он уже мог видеть, как они дрожат от самых креплений…
Сердце громко стучало, Билл торопливо выбрался из кабины, стукнувшись в спешке головой об ее металлический потолок:
– Чертова хрень!
Билл схватил гаечный ключ из ящика для инструментов в заднем отсеке захвата и кинулся вниз по тоннелю, сквозь сумрак, к огням, вода плескалась уже выше его колен.
Новый визжащий звук позади… Море хотело прорваться в туннель и затопить его, да к тому же чертовски быстро. Но Биллу все-таки удалось замедлить этот процесс, так что мистеру Райану должно хватить времени, чтобы добраться до безопасного места. В своих шансах он не был столь уверен.
Билл добрался до освещенной части туннеля, двигаясь так быстро, как только мог, за следующим поворотом он увидел дверной проем, вход в купол. Он добежал до него, чуть ли не падая. Никаких окошек, никаких средств связи. Дверь была снабжена колесом, которое можно было использовать для открытия, но он не смел, пока они не убедятся в безопасности подобного действия. Здесь должны быть датчики давления. Они знают лучше, что можно сделать. Билл просто не имел права рисковать жизнями всех тех людей, ради своей собственной. Он принес ключ, чтобы сообщить им о своем присутствии, и сильно ударил им в дверь. С той стороны доносились приглушенные звуки голосов, он мог слышать их, но не мог разобрать, что именно там говорят. Это было похоже на спор.
Билл посмотрел через плечо и увидел волну, стремительно приближающуюся к нему. Это было то, для чего он жил. Он погибнет в мгновение ока.
Но тут дверь заскрежетала внутри и открылась. Вода рванула мимо его колен, затекая в купол.
– Нет! – закричал он. – Закройте ее! Нет времени! Не впускайте воду!
Но сильные руки схватили его, Райан втащил Билла в яркий свет купола, наполненного человеческими запахами. МакДонаг тут же повернулся и вместе с Райаном и Уэльсом налег на дверную рукоять. Краткосрочный отток воды помог им запереться, буквально за секунду до того, как волна добралась до конца туннеля и с шумом ударилась о закрытую дверь.
– Черт, это было близко, – проговорил Уэльс, тяжело дыша, пока вода отступала от их ног, – Слава Богу, мистер Райан, вы в безопасности!
Райан повернулся к Биллу, и они спонтанно пожали друг другу руки, улыбаясь:
– Не благодари Бога, Уэльс, – возразил Райан. – Спасибо человеку. Слава Биллу МакДонагу!

Маяк. Восторг.
1947
Вечер, на который было назначено открытие, оказался прохладным и свежим. Райан жестом приказал своим телохранителям и рулевому оставаться в лодке, а сам сошел на ступени и поднялся к великолепному маяку, который был спроектирован по описаниям Александрийского и буквально излучал классическое величие. Райан остановился на полпути, очарованный этой башней, этим входом в Восторг.
Он благословил это… Это было проявлением его воли…
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВОСТОРГ, слова, которые можно было прочитать на круглом медном покрытии автоматической двери. По обе стороны от входа располагались стройные, стилизованные фигуры из хрома, настоящее арт деко, эти статуи встроены в стены, казалось они поддерживали здание, их воздетые руки тянутся ввысь.
Дверь открылась, когда он приблизился к ней, навстречу вышел шеф Салливан, желая пожать ему руку, тут же сияющий Гриви, угрюмый бородатый Саймон Уэльс и Билл МакДонаг, который выглядел немного ошеломленным. Райан был рад, что Билл здесь и увидит все. Порой он чувствовал в нем сомнение, но теперь Билл убедится, они все убедятся, что «невозможное» возможно. Уэльс кивнул Райану:
– Я думаю, вы будете довольны, Эндрю, – в его голосе слышался дублинский акцент, – мы почти уже там… – архитектор был одет в бушлат, черные штаны и свитер с высоким воротом. Его круглая, лысеющая голова блестела от пота, усталые глаза сверкали.
Они вошли под покров высоких потолков, словно в какую-то великолепную обсерваторию, звуки их шагов отдавались эхом от мраморного пола. Затейливо украшенный драгоценными металлами вход в Восторг был полон мраморно-золотой многозначительностью, свойственной ротонде Капитолия, так было задумано. Райан чувствовал определенный трепет, смотря на самого себя – гигантский золотой бюст Эндрю Райана серьезно смотрел сверху вниз на всех, кто входил сюда. Выражение лица его было строгим, но не сердитым, на нем отражалась властность, но в то же время и объективность. Это было напоминание: Восторг примет только достойных.
Но статуя казалось странно немой. Райан хотел добавить к ней надпись, чтобы входящие сюда люди знали, что они стоят на пороге нового общества, где люди не ограничены суевериями или большими правительствами.

НИ БОГОВ, НИ КОРОЛЕЙ, ТОЛЬКО ЧЕЛОВЕК.

Он сделал мысленную заметку об этом. И не забудет. И почему бы не добавить приветственную музыку, для всех, кто входит в маяк? Возможно, инструментальная часть «La Mer» самый подходящий вариант.
Уэльс продолжал вещать об облицовке и отделке:
– ..вопрос локальных протечек весьма беспокоит Даниэля… – но Райан едва ли слышал его, а Уэльс погрузился в рассказ о крепление деталей. Перед Райаном предстала огромная картина, которая волновала, и, смотря на себя теперь, Райан чуть ли не онемел от осознания своей власти.
Салливан вел их к батисфере, она была частично погружена в шахту, заполненную водой, которая служила этаким лифтом до Восторга…
– После вас, сэр, – сказал Салливан.
Во рту пересохло, руки дрожали от трепета, Райан вошел в батисферу, первое звено в транспортной системе Метро Восторга. Остальные последовали за ним и заняли свои места. Кабина оказалась достаточно маленькой, так что приходилось упираться коленками. Было тесно, но это не имело значения. Воздух трещал от напряженного ожидания.
К сожалению, сейчас экран телевизора в батисфере был пуст, но в скором времени на нем будут показывать короткометражный фильм «Добро пожаловать в Восторг», всем, кто получит секретное разрешение перебраться в подводную колонию.
Они спускались все ниже, пузыри проносились мимо них по заполненной водой шахте. Кабель батисферы скрипнул, но в целом поездка была комфортной.
– Все как по маслу, – усмехнулся Билл.
Когда они прибыли на первую станцию, прихожею, с которой начнут знакомство с городом, люк батисферы распахнулся практически беззвучно.
Они выбрались из батисферы, и Райан хлопнул Билла по плечу:
– Билл, ты был здесь куда дольше, чем я. Ты лучше знаешь, где здесь хороший вид. Веди нас!
Саймон Уэльс не выглядел особо счастливым от этого. Но Билл действительно был хорошо знаком с внутренним устройством Восторга. «Самолично копался в кишках этого города» – как он сказал однажды. Да и, если говорить честно, Билл нравился Райану куда больше чем Уэльс. Хотя его гениальность была бесспорна, было в этом угрюмом, бородатом человеке что-то немного неустойчивое, словно у Саймона Уэльса все время было учащенное сердцебиение из-за крика, который он постоянно сдерживал в себе.
Билл усмехнулся и махнул рукой, зазывая их за собой. Они направились к большому панорамному окну, выходящему на одну сторону, сине-зеленый свет падал на пол…
Райан замер напротив окна и взглянул на Восторг. Это чудо, возникшее перед ними, казалось столь же естественной частью морского пейзажа, как Гималаи частью планеты. Освещенные электрическим светом, каньоны из стали и стекла сверкали, башни арт деко словно стремились взлететь. Затонувшие здания стояли прочно, абсолютно сухие внутри, небоскребы, выросшие без неба. Безупречные архитектурные линии Восторга напоминали ракету, нацелившуюся на поверхность моря, где немного выше, игра света и тени образовывала мишень. Стайки рыбок с золотыми хвостами проносились перед окнами, словно стаи птиц. Множество морских львов ныряли у самой поверхности, отсюда можно было заметить их силуэты.
Глава 5 [Часть 5]
Свет струились вверх, вдоль стройных зданий, тонкие красные, зеленые, пурпурные лучи придавали строениям по-настоящему королевскую роскошь. Это было таким же впечатляющим зрелищем как Великий Каньон или Альпы, с той разницей, что это творением рук человеческих. Райан глубоко вздохнул, смотря на город.
– Конечно, еще не все готово, но вы видите теперь, на что способна человеческая воля, – проговорил Райан, в его голосе слышалось волнение. Вдалеке, ниже по «улице», пересеченной стеклянным туннелем, виднелась светящаяся электрическая табличка, отражавшая бодрую жизнь подводной Тайм-сквер: КОМПАНИЯ РАЙАНА. Первая из множества ярких табличек, которые будут светиться в толще морской воды. Рекламные щиты, неоновые вывески все признаки по-настоящему свободного рынка появятся здесь, какие-то внутри, какие-то снаружи, сияющие свидетели свободы и неограниченного предпринимательства.
– Это удивительно, это Восторг, – сказал Билл хрипло, – одно из чудес света! – но тут же он добавил с сожалением. – Жаль только, что большая часть мира о нем не узнает…
– Ох, со временем узнают, – заверил его Райан, – все, кто выживут на поверхности, в разрешенном мире, будут знать о Восторге. Однажды этот город станет столицей всех цивилизаций.
Уэльс посмотрел на Гриви:
– Мы это сделали, все мы, – его голос был раздраженным.
– Ох, город еще не до конца доделан, хотя он уже живет, – горячо проговорил Райан, – новый мир, в котором мужчины и женщины будут прочно стоять на ногах в условиях конкуренции. Они будут бороться за себя!
Билл в свою очередь спросил:
– Но как насчет жителей для этого чуда? Нужно заселить эти все здания, босс, – до сих пор в Восторге проживало относительно небольшое число людей, в основном это были инженеры, разнорабочие, охрана.
Райан кивнул и достал сложенную бумагу из кармана пальто:
– Я принес кое-что, хочу поделить с вами, – он развернул ее и громко прочитал – «Приглашение, – прокашлявшись, продолжил. – Устали от налогов? От запугивания правительств, строгих правил для бизнеса, людей, которые ждут подаяний от вас? Хотите начать новую жизнь? У вас есть навыки, амбиции, которые позволят вам стать первопроходцем? Если вы получили это письмо, значит вы в числе тех, кто был избран для жизни в Восторге. Это удивительное предприятие потребует от вас эмиграции, упорства, желания открыть для себя новый мир и более ничего. Если вы прошли проверку, значит вы не член профсоюза, вы верите в свободный рынок, конкуренцию, и прокладываете свой собственный путь в этой жизни. Вы и еще двадцать тысяч первопроходцев смогут найти свое место в новом обществе. Просим вас не показывать это письмо никому, в независимости от вашего решения…» – Райан пожал плечами и спрятал приглашение. – Просто один из наших методов набора. Но конечно Восторг еще не готов для такого количества жителей…
– А что там, Прентис Милл, работает над своим Экспрессом? – спросил Райан, повернувшись к Уэльсу.
Тот хмыкнул:
– Да, трудится. Закончил уже две станции, много рельс заложено. Он сейчас у Синклер Делюкс, курирует строительство, – Уэльс фыркнул и достал трубку, сунул ее в рот, но не зажег. – Жалуется только, что людей не хватает. В этом проблема.
– Экспресс это его дело, – заметил Райан. – Пусть действует, наймет больше рабочих. Те, кто больше не нужны на внешних участках, вполне могут пригодиться на железной дороге.
Он повернулся, чтобы еще раз пристально взглянуть на Восторг. Кто знал, сколько времени займет возведение этого шедевра, величественного выражения его воли, которая будет жить в стекле, металле, меди, Райниуме, долгие годы после того, как сам Эндрю Райан уйдет…
.................................................................................................................................................................
25 – Зюйдвестка – непромокаемая шапка (у моряков)
26 – Телетанки – радиоуправляемый танки. Появились в 30-е годы в СССР, основаны на танках моделей
Т-18, T-26, T-38, БТ-5 и БТ-7.
27 – Кегни Джеймс- знаменитый американский актер, обладатель премии «Оскар»
28 – Хопалонг Кэссиди – вымышленный персонаж, ковбой, герой серии рассказов американского писателя Кларенса Малфорда

Часть 2. Глава 6

Часть вторая
Вторая эпоха Восторга


«Я не верю в Бога, нет человека-невидимки на небесах. Но есть нечто больше, чем каждый из нас, это сочетание наших усилий, Великая Цепь производства, которая объединяет всех. Но Великая Цепь тянет общество в нужном направлении только тогда, когда каждый из нас действует исключительно в своих интересах. Велика цепь слишком могущественна, чтобы ей могло управлять какое-либо правительство. Тот, кто говорит иначе, либо залез вам в карман, либо приставил пистолет к вашему затылку»
– Эндрю Райан.


Площадь Аполлона
1948
Стоя на сцене рядом с Райаном, Билл МакДонаг ликовал, слушая его речь, которая гремела на площади Аполлона. Восторг высился вокруг в своем непреклонном великолепии.
– Построить город на дне моря! Безумие! Но посмотрите вокруг себя, друзья! – голос Райана звучал громко, только с небольшим пищащим эхом. Райан был в костюме карамельного цвета, волосы подстрижены и зачесаны назад, все это делало его похожим на человека с подиума. Билл буквально ощущал присутствие босса здесь, в двух шагах, слева. Его немного пугающий, абсолютно убежденный тон не отпускал внимание зрителей. Почти две тысячи человек, собравшихся здесь, казались немного ошеломленными тем, что их окружало, когда они только пришли. Теперь же Билл видел, что они кивали, гордость сияла на их лицах, когда Райан говорил, что они все уникальные люди в уникальном месте, каждый из них получил шанс построить собственную судьбу в стенах этого города. Впереди стояли в основном богатеи, эксцентрики и новаторы, отобранные Эндрю Райаном. В задних рядах мелькали синие воротнички (29).
Опустив руки, Билл стоял справа от Райана, настолько близко к Элейн, насколько это позволяли правила приличия. Кроме них на сцене был Гриви, Салливан, Саймон и Даниэль Уэльсы, Прентис Милл, Сандер Коэн и новая «личная ассистентка» Райана, статная красавица Диана МакКлинтон. Она выглядела так, словно воображала себя королевой. Билл слышал, что Диана когда-то была простой «сигаретной девушкой»(30) ,которую заметил Райан, и которая теперь вовсю задирала нос.
Под украшенной сценой, обращенной к площади, располагался магнитофон, записывающий речь Райана. Магнат планировал записать все свои выступления и проигрывать отредактированные отрывки из них по всему Восторгу в качестве «вдохновляющих речей».
– Но где еще, – требовательно продолжал Райан, – мы могли бы быть свободными от цепких лап паразитов? – его голос резонировал от окон, за которыми простирались темные воды океана. Билл толкнул Элейн и кивнул в сторону окна, за которым плавала стая крупных рыб, которые, казалось, понимали речь Райана и слушали его с благоговением. Элейн прикрыла рот рукой, чтобы никто не видел ее улыбки. Билл хотел взять эту руку и поцеловать, увести свою невесту от этой толпы в тишину их квартиры в Олимп-Хайт, отпраздновать столь грандиозную кульминацию тяжелой работы кульминацией другого рода. Но ему пришлось довольствоваться подмигиванием, в это время Райан говорил довольно зловеще, – где еще можно было построить экономику, которую они не будут контролировать, общество, которое они не будут пытаться уничтожить? Невозможно было не построить Восторг на дне океана! Невозможно было построить его где-то еще!
– Слышат, – сказал Гриви, когда толпа разразилась аплодисментами.
– То муравьиное общество неправильно понимает природу истинного сотрудничества! – продолжал Райан. – Настоящее сотрудничество зиждется на личном интересе! А не на принципе кровососания, которое принято называть у паразитов «налогообложением»! Настоящее сотрудничество возможно тогда, когда люди работают вместе, но каждый ради собственной выгоды! Личный интерес человека это основа его труда! Но есть нечто большее, чем каждый из нас, сочетание наших усилий, это Великая Цепь производства, которая объединяет нас! И лишь когда каждый трудится в личных интересах, Великая Цепь тянет общество в правильное направление. Цепь настолько могущественна, что ни одно правительство не может управлять ею! Она может показаться мистической, – Райан покачал головой презрительно. – Но это не так. Многие любят ставить за любое мистическое явление своего так называемого Бога! Лучшее в человеческой природе, законы естественного отбора, за всем этим Великая Цепь, а не Бог! В Восторге мы не нуждаемся ни в богах, ни в королях! Только человек! Здесь и мужчина и женщина будут вознаграждены за свой честный труд. Здесь, без вмешательства, мы докажем, что общество может управлять собой само в условиях свободы конкуренции, свободны предпринимательства, свободы исследований! В Восторге есть ученые, которые работают над новыми проектами, они поразят вас. И опозорят тех узко мыслящих, по чьей вине эти открытия не были до сих пор совершены. Здесь наука сможет развиваться без надзора помпезных титанов, которые бы навязывали свою «мораль»! – он прокашлялся и улыбнулся, его тон стал дружеским, можно сказать отеческим. – И теперь, в честь дня открытия Восторга, для вас споет Сандер Коэн, он исполнит песню, которую написала мисс Анна Колпепер… – Анна Колпепер была англичанкой. Наивная, но амбициозная молодая женщина, которую Райан пригласил в Восторг на ее третьем году обучения в колледже, она считала себя лириком.
Облаченный в смокинг, озорной исполнитель подошел к микрофону. Билл вздрогнул. Коэн действовал ему на нервы.

Часть 2. Глава 6 [Часть 2]
Откуда-то начала играть оркестровая музыка, и Сандер Коэн запел:

Наш дух свободы заключен в цепи,
В той, что тебя со мной связала,
И столько тайн миру показала
И столько тайн миру показала!
И здесь смогу свободу обрести-и-и-и!
Ворота в этот мир – весь синий океан.
Движенье рыбьих стай
Здесь словно ураган,
И ждет могучий океан.
И ждет свободный океан тебя-я-я-я…

Номер затянулся, много времени занимала партия хора, так что Билл потерял к этому всякий интерес, позволив себе переключить внимание на величественную площадь Аполлона, «Большой Центральный вокзал» Восторга.
Архитектура и дизайн города были результатом слияния стиля Всемирной выставки 1934 года, которая сильно повлияла на Эндрю Райана, и промышленной грандиозности «Искусства Великой Цепи». По бокам от сцены тянулись вверх, словно простирая руки к божеству, сорокафутовые бронзовые статуи сильных, идеализированных людей. Биллу они напоминали сильно увеличенное украшение для капота автомобиля, но он держал подобные мысли при себе, зная, что Райану такой стиль нравится. Билл был немного ошарашен, когда впервые увидел статую Райана, на подобие той, что находилась здесь в противоположной стороне зала, но в этом был весь Восторг, эти фигуры словно видимое воплощение всех качеств стали. По одной из стен площади был выполнен рельеф, изображающий нескольких мужчин, которые тянули цепь. Повсюду были декоративные украшения, особенно часто в виде солнечных лучей, исходивших из блестящих дисков, в этом месте были сломаны границы между промышленными масштабами и величием египетских и вавилонских храмов.
Песня все продолжалась, и Билл почувствовал головокружение, его охватило изумление от осознания того, в насколько грандиозном строительстве он принял участие. Уэльсы подарили Восторгу внешний вид, но он и Гриви создали кости и плоть, его внутреннее устройство, Райан же двигал все это. Он был душой Восторга. Они сделали это с помощью всех тех людей, что работали в туннелях на морском дне, рисковали своими жизнями в готовых водонепроницаемых строениях, возводили здания от Гефеста до Олимп-Хайт. Восторг был реальностью. Маленький город, три мили в стороны, возвышающийся над океанским дном.
Восторг. Им действительно удалось! Ох, еще чувствовалась нехватка рабочих, кое-какие туннели нужно ввести в эксплуатацию, пока только три из пяти турбин запущены в Гефесте. Мелкие протечки возникали в некоторых местах. Но Восторг был реальностью. Человек задумал его, вкладывал такие деньги, какие порой тратят маленькие страны за год, и вот теперь смотрел на воплощение своего замысла. От этого захватывало дух.
Он взглянул на Салливана, который был вечно угрюмым и взволнованным. Все еще ходили разговоры об агентах, которые шныряли по Нью-Йорку, интересуясь, не уклоняется ли Райан от уплаты налогов со своим новым проектом.
Некоторые лица в толпе выглядели растерянными, их черты искажала гримаса легкого беспокойства, они осматривались, знакомясь со своей новой средой обитания. Множество жителей Восторга были птицами высокого полета, обеспеченные или в прошлом обеспеченные снобы, которые стали недовольны обществом. Они приехали сюда в поисках нового старта и изрядно тешили самолюбие тем, что их пригласил такой человек как Райан.
Билл надеялся, что это было действительно важно. Столько жертв было принесено во имя этого. Как, например, в тот раз, когда трое рабочих сварились заживо, оказавшись в центре управления геотермальным источником. Разогретая вулканическим теплом вода была пущена под слишком высоким давлением – об этом Билл предупреждал Уэльса часто – в результате чего сорвало крепление трубы. Кипяток заполнил комнату за секунды. Он сам еле успел выскочить. Уэльс должен был заняться этим повнимательней, еще после того случая в их первый приезд, Билл переносил эти смерти тяжело, он видел гибель тех несчастных через люк, кошмары после этого не оставляли его неделю.
Та первая авария, на пути к купол, укрепила отношения между Райаном и Биллом. Он спас Райана. И Райан в свою очередь не остался в долгу.
Но Билл задумывался, значат ли деньги здесь, то же, что на поверхности. Изначально все приезжающие в подводную колонию должны были обменять свои деньги на доллары Восторга, определенный процент Райан удерживал на технические работы. И что будет с человеком, когда его запас местной валюты иссякнет? Люди не могли снять деньги со счетов или даже послать письмо на поверхность. Они вообще понимали, насколько отрезаны от внешнего мира?
Песня завершилась. Элейн развернулась и взяла Билла за руку, немного сжав его ладонь. Пока Элейн была здесь, Билл был счастлив. И не важно, где он находился.
Он помог построить что-то великолепное, невероятное. Конечно, Восторг был еще не проверен, не имел себе аналогов. Гигантский эксперимент. Но они предусмотрели здесь все, до последней детали. Что могло пойти не так?

Северная Атлантика
1948
Сырое утро в Северной Атлантике. Ломанные солнечные лучи пробивались через серебристо-серые облака. Ветер срывал пену с гребней волн, обдавая брызгами матросов, работавших на палубах шести рыболовных трейлеров Фонтейна. Человек, который сейчас называл сейчас Фонтейном, вложил в это рыболовство свои средства и к собственному удивлению смог добиться успеха, он продавал тонны рыбы Райану и в Рейкьявик. Слабое утешение, так сказать.
Фрэнк Фонтейн, в прошлом Горланд, отчетливо различал силуэт башни в нескольких милях от них. Она дразнила, возвышалась над волнами. За ней покачивались два корабля, один из них платформа с канатами и лебедками. Возле траулера, здесь и там, в зелено-синей воде виднелись белые льдины.
Цель была одна – покинуть этот забытый край и самым безопасным способом попасть туда, в город, существование которого обозначал этот странный маяк. Первое время, когда покупатели из Восторга прибывали за рыбой, он отправлял с ними письма для Райана.
«Блюстителю подводной колонии. В результате торговли, происходившей между нами, я узнал о вашем предприятии, и у меня возникли идея в этой области. Жизнь колониста всегда привлекала меня, и я признателен вам за тайны, что так привлекли меня и натолкнули на мысль, предложить вам мои услуги. У меня есть проект по подводному отлову рыбы, с помощью модифицированных субмарин. Здесь, на поверхности, эту идею считают «ненормальной» и отвергают. Я надеюсь, что вы, как человек, смотрящий дальше других, сможете оценить эту задумку. Надеюсь, что вы позволите мне переехать в вашу колонию и начать развивать подводное рыболовство. С уважением, Фрэнк Фонтейн» – сказать по правде он отправил три вариации этого письма в Восторг.
Стоя на носу траулера, откручивая крышку с фляги, Фрэнк Фонтейн спросил себя: «Будет ли что-то после этой рыбы, или я вечно буду торчать здесь как дикий гусь?»
Конечно, он всегда мечтал о прибыльном дельце, но это уже грозило затянуться до бесконечности. Хотя время уже перевалило за полдень, а на дворе, кажется, стояло лето, здесь было чертовски холодно. Ведьмина титька (31) покажется горячим пуншем по сравнению с этим местом. Стоило ли отказываться от Горланда ради Фонтейна и всего этого?
Город под водой становился навязчивой идеей.
Часть 2. Глава 6 [Часть 3]
Фонтейн посмотрел вверх, на поток туч цвета угля, раздумывая о том, повторится ли сегодня шторм. Просто находиться на этой посудине было уже слишком тяжелой работой.
Из разговоров с людьми Райана, которые прибывали сюда за рыбой, он убедился, что магнат построил подводное поселение, утопию свободного рынка. А Фонтейн знал, что случается с утопиями. Посмотрите хотя бы на Советы, все их громкие слова о пролетариате обратились в ГУЛАГи и очереди за хлебом. Но «утопия» была невероятным шансом для такого человека как он. Когда все в этой подводной идиллии рухнет, он будет там, один на один с обществом, ставшим легкой добычей. Пока он не наступает на мозоли Райану, можно построить свою организацию, а потом сбежать с награбленным.
Но для начала надо было хотя бы проникнуть в Восторг.
Траулер накренился, вместе с ним и желудок Фонтейна.
Маленькое судно спускали вдоль борта корабля-платформы с помощью лебедки и тридцатифутового троса. Какой-то человек по лестнице карабкался на борт. Спустя некоторое время, когда судно приблизилось на четверть мили, можно было рассмотреть, что щеки того человека покрыты щетиной, в руках он держит винтовку.
Но Фонтейн зашел так далеко не для того, чтобы сбежать. Он дождался, пока команда выстроится на палубе за его спиной. Пич Уилкинс, первый помощник, подошел к бортику
– Это плохо пахнет, босс, – произнес он, смотря на то, как судно стремительно приближается, – для чего им оружие?
– Не волнуйся, – Фрэнк старался, чтобы его голос звучал уверенно, не выдавая настоящего беспокойства.
Судно рассекало высокие волны, команда решила остановить его возле правого борта траулера. Мужчина средних лет, одетый в пальто, резиновые сапоги и кожаные перчатки, забрался на палубу по лестнице, за ним последовало два здоровенных, настороженных молодых человека в вязаных шапках, сапогах, с винтовками за плечами.
Пожилой человек с угрюмым лицом осмотрел Фонтейна холодным взглядом сверху донизу, стараясь удержаться на качающейся палубе.
– Салливан, шеф службы безопасности компании Райан Индастрис. Вы Фрэнк Фонтейн? Я прав?
Фонтейн кивнул:
– Это я. Владелец Рыболовства Фонтейна и всех этих траулеров.
– Мистер Райан следил за вашей деятельностью. За тем как вы начинали, конкурировали и добились успеха. И вы хорошо проявили себя, снабжая нас. Но в то же время в вас оказалось слишком много любопытства. Вы постоянно задавали вопросы, что там внизу, – он указал рукой на волны и неприятно усмехнулся, – даже подкупали работников наших кораблей выпивкой…
– Я просто хотел быть частью того, что вы построили под водой. Я отправлял несколько писем…
– Конечно. Мы получили их. Мистер Райан прочитал, – Салливан окинул траулер беглым взглядом, – у вас на борту есть что-нибудь кроме воды? – шеф открыл флягу и быстро глотнул из нее, спрятав уже пустой.
– Слушайте, – ответил Фонтейн, – я сделаю все, что нужно для того, чтобы попасть в Восторг.
Салливан поджал губы
– Вам должно быть известно, что однажды ступив на путь Райана, вы уже не сможете свернуть с него. Вы живете там, вы работаете там. Возможно, вам удастся неплохо устроиться. Но вы никогда не сможете покинуть это место. У нас не так много правил, но это одно из них. Нужно принять определенные обязательства. Вы готовы к такому?
Фонтейн взглянул на водную гладь, как будто раздумывая, собирая по кусочкам великую истину. Затем он кивнул самом себе. У них в приюте был паренек, который всякий раз, когда монахини спрашивали, хочет ли он угодить Бога, смотрел на них затуманенным взглядом. Тот мальчик закончил священником. Фонтейн придал своему лицу то затуманенное выражение веры. Он ответил:
– Полностью, Шеф.
Салливан окинул его долгим, пристальным взглядом, потом хмыкнул:
– Ладно, мистеру Райану понравились ваши письма. И он склоняется к тому, чтобы предложить вам место в городе. Говорит, что вы заслужили это своим бдением здесь. Я думаю, что мы дадим вам шанс. И вашим людям, разумеется …
– Так, когда мы можем отправляться? Я имею в виду в Восторг…
Салливан усмехнулся и развернулся посмотреть на воду, потом кивнул сам себе:
– Прямо сейчас.
И ровно в этот момент команда траулера зашумела: все указывали на подлодку, показавшуюся в шипящей пене волн в сорока ярдах от левого борта.
......................................................................................................................................
29 – «Синие воротнички»- производственные рабочие
30 – «Сигаретная девушка» cigarette girl – продавщица папирос, сигарет, сигар (в ресторане, клубе)
31 – Ведьмина титька– ну.эм…такое выражение… да…устойчивое… конечно можно было перевести как "чертовски холодно", но колорит...
Глава 7
Синклер Солюшенс. Восторг.
1948

– Так какие проблемы с этой женщиной, с Тененбаум? – спросил Салливан. Он поудобнее уселся на жестком, маленьком стуле с прямой спинкой, напротив Синклера. За большим круглым окном на фоне океанского индиго ярко выделялась красно-золотая неоновая надпись «СИНКЛЕР СОЛЮШЕНС».
Август Синклер потер гладко выбритый подбородок, словно сам сомневался в ответе. Фармацевтический инвестор обладал приятной внешностью в свои тридцать лет, темноволос, красив, наполовину панамец с едва заметной линией усов. Чтобы убедиться, что они не нарисованы карандашом, надо было бы приблизиться и смотреть вплотную.
– Ладно. Она работает на нас. Я не понимаю, конкретно над чем, что-то связанное с наследственностью, но я большой поборник науки. Это одна из причин, почему Андрей пригласил меня в Восторг, я уверен в этом. Новые лекарства, новые изобретения – вот где деньги. Почему, если человек может…
– Мы говорили о Бриджит Тененбаум, – напомнил ему Салливан. У Синклера прослеживалась склонность к пустой болтовне. А сейчас было уже почти пять часов. Начальника службы безопасности Райана с нетерпением ждал встречи с наполовину полной бутылкой виски, которую он припрятал в своей квартире.
– Эта Тененбаум, – начал Синклер, проведя пальцем по линии усов, – чертовски своеобразная женщина… и я просто хочу убедиться, что если она работает на нас, то не нарушает наших правил. Одно время у нее была собственная лаборатория, которую финансировала пара заинтересованных лиц, но эти двое быстренько отделались от нее. Видишь ли, всплыла старая история, что в былые времена она ставила эксперименты на людях для одного из гитлеровских докторов. Вивисекция там, даже думать не хочу обо всем этом. Сейчас в Синклер Солюшенс мы проводим эксперименты на людях, ты знаешь, но мы не убиваем их. И не заставляем. Им хорошо платят. Да и велика беда, что у мужчины порыжели волосы, и он пару недель вел себя как макака, если это не влечет последствий в долгосрочной перспективе…
Салливан начал смеяться, но прекратил, когда понял, что Синклер не шутит.
– Вы боитесь, что делаете что-то… неэтичное? – это было не то слово, которое в Восторге использовали очень часто.
Синклер моргнул:
– Хм? Неэтичное? Черт, шеф, в течение долгих лет я думаю об альтруизме и всем подобном так же, как и Эндрю. Как по твоему, почему мне удалось попасть сюда раньше многих? Волноваться об этике – я такой дурью не занимаюсь. Я здесь, чтобы разбогатеть, за благотворительностью меня не застать, – он ткнул пальцем в Салливана, чтобы подчеркнуть свои слова, – ни для одного человека, ни для толпы людей. Я читаю каждый выпуск «Популярной науки и механики» от корки до корки, я один из двигателей научного прогресса в Восторге, но…
– Да?
– Ну, есть все-таки некоторые правила, не так ли? Я просто чувствую: если мы зайдем слишком далеко, люди возьмутся за оружие. Я не уверен, что эта Тененбаум не сделает чего-нибудь подобного. Или этот парень, Сушонг…
– Мы можем заключить под стражу тех, кто создает проблемы. Но это должны быть убийцы, воры, насильники. Крупные контрабандисты. Все в этом духе. Мы строго следим за водонепроницаемостью Восторга и за теми, кто пытается покинуть город, но кроме этого… – Салливан пожал плечами, – не так много законов. Один парень на днях открыл магазин под названьем «Кока Восторга». Растит там кусты коки под особыми красными лампами. Я слышал, что он делает кокаин из листьев. Или говорит, что делает именно из них. В этих шприцах может быть что угодно. Я получил немного той дряни и видел, в каком состоянии оттуда выходят люди, их там каким угодно д.ерьмом могут накачивать! Но Райан считает, что все нормально. Так что, думаю, пока все в науке идет добровольно, – он пожал плечами, – это не проблема.
– Ага. Я надеюсь, что это так, – Синклер кивнул. – Мой старик считал, что мы должны трудиться ради общего блага, и чем это закончилось? Меня не волнует ничего, кроме одного пункта. Я не хочу довести людей до состояния, когда они возьмутся за оружие. Слышали эти дрязги? Говорят о… профсоюзах? О чем-то таком?
Салливан думал о своем виски, но это вернуло его в реальность.
– Я так понимаю, что вы слышали о чем-то? Мистер Райан волнуется о коммунистических агентах…
– Кое-какие слухи от наших ребят из отдела обслуживания. Слышал, как они говорили о месте, которое рабочие оборудовали для себя, там внизу. Что-то вроде простых трущоб. Но кто знает, что там происходит?
Салливан достал бумагу и карандаш из кармана пальто:
– Есть какие-нибудь имена для меня?
Синклер открыл ящик стола и вынул оттуда бутылку:
– Несколько. Как насчет пропустить по стаканчику, шеф? Самое время. Это из моего собственного ликероводочного завода. Очень хорошее, можешь мне поверить..
– Август, я чувствую в тебе родственную душу! Ты наливай, а я пока запишу…

Глава 7 [Часть 2]
Нижний причал. Дары Нептуна.
1949
Эндрю Райан испытал странное чувство, когда посмотрел на вывеску «РЫБОЛОВСТВО ФОНТЕЙНА». Он и шеф Салливан наблюдали за тем, как, стоя на стремянках, двое здоровенных рабочих монтируют ее под потолком на территории нижнего причала. Райан не верил в приметы или во что-то сверхъестественное. Но было в этом знаке рыболовства нечто, что беспокоило его. Фрэнк Фонтейн обустроил офис, конвейер для рыбы, большие морозильники для длительного хранения улова на нижних уровнях. Ничего неожиданного.
Но ощущение необъяснимого страха возвращалось всякий раз, стоило Райану посмотреть на эту вывеску, и, казалось, оно только усилилось, когда неоновые буквы зажглись. Действительно хорошая вывеска, «РЫБОЛОВСТВО» горит синим неоном, «ФОНТЕЙНА» желтым, под незамысловатым текстом мерцает контур рыбы на деревянном фоне.
– Увидели достаточно в Дарах Нептуна, босс? – спросил Салливан, взглянув на свои карманные часы. Здесь было холодно, каждый выдох превращался в белое облачко, а они потратили уже несколько часов, инспектирую новое предприятие, стараясь понять, что же все-таки пустило корни в Восторге.
Райан услышал всплеск воды у пилонов и посмотрел в ту сторону, заметив небольшую лодку, похожую на буксир. Она приближалось к пристани. Дым от ее двигателя затягивало в отверстия в низком потолке. Нижний причал был спроектирован так, что над водой высились деревянные пристани, к которым прибывали лодки из соседних отделов, там проводилась разгрузка рыбы и других товаров. Еще одна особенность Восторга: судно, которое не было субмариной, но могла передвигаться в морской толще.
– Мистер Райан, как вы, сэр?
Райан обернулся на голос Фрэнка Фонтейна, стоящего в дверном поеме. Руки он держал в карманах. На нем было желтое пальто, костюм тройка, черные туфли, гетры. На лысой голове бликами отражался синий свет от таблички с его же именем, он стоял прямо под ней. В одном шаге от него курил и щурился от сигаретного дыма бандитского вида телохранитель, которого Фонтейн привез недавно. Кажется Реджи. Этот Реджи смотрел на Салливана с какой-то презрительной ухмылкой.
Райан вежливо кивнул:
– Фонтейн, похоже, вы устроились здесь, все нормально. Мне нравится эта вывеска. Весь этот неон делает Восторг ярче.
Фонтейн кивнул, посмотрев на вывеску:
– Да. Светит прям как кинопроектор. Я помог вам, мистер Райан? А то как раз собирался проверить мои рыболовные субмарины..
– Ах да. Рыболовные субмарины. Мне хотелось бы оставить документы на них при себе.
– Да? Вас это беспокоит? – тон Фонтейна был холодным, за уважительными речами таилась издевка.
– В Восторге достаточно протечек, – иронично отметил Райан, – нам не нужно, чтобы кто-то лишний проникал сюда или сбегал во внешний мир. Никто не приезжает и не покидает это место без специального разрешения.
– Если в Восторге так любят соблюдать правила, тут их должно быть навалом, – пробормотал Реджи.
– У нас их ровно столько, сколько необходимо, – ответил Райан, – нет грабежа. Но и никто не уезжает из Восторга и не ввозит сюда товары, которые мы не хотим видеть здесь. Никаких продуктов с поверхности, особенно связанных с религией, никакой «Библии», никаких «святых» книг. Предметы роскоши мы собираемся создавать здесь сами, так скоро, как только сможем. Никаких писем и переписки с внешним миром. Секретность – наша защита.
– Я в курсе ваших законов о контрабанде, – усмехнулся Фонтейн, – с тех пор как вы прислали мне их в кабинет. Письмо с такими большими, черными буквами. Или ваш человек прислал.
Салливан проворчал что-то себе под нос.
– Я думаю, вы меня понимаете, – произнес Райан, тщательно сохраняя в голосе деловой тон. – Рыбный промысел может оказаться слабым звеном… – он аккуратно подбирал слова. Фонтейн был сильным предпринимателем. И Райану это нравилось. Фонтейн даже собирался перекупать у его компании площади для новых магазинов. Все в духе Восторга. Но надо было показать владельцу рыболовства, где пролегают границы. – Рыбак не должен привозить в Восторг ничего кроме рыбы.
На лице Фонтейна мелькнула улыбка:
– У нас нет проблем с тем, чтобы отличать рыбу от не-рыбы. Запах. Специальные весы.
Реджи тихо рассмеялся.
Райан прокашлялся и продолжил:
– Мы все личности здесь, но также и звенья в Великой Цепи производства. Она объединяет нас, когда мы трудимся во имя собственных интересов. Но если кто-то ломает эту цепь ввозом контрабанды, то он слабое звено. Даже идеи могут быть контрабандой.
Фонтейн улыбнулся:
– Самым опасным ее видом, мистер Райан.
– Я желаю вам удачи и процветания бизнеса, – ответил тот.
– А я бы, знаете ли, чувствовал себя куда более причастным к этому городу, если бы вы пригласили меня в Совет Восторга, – мягко произнес Фонтейн, поджигая сигару золотой зажигалкой. – Хотите закурить?
– Нет, спасибо, – Райан рассматривал сигару. – Я предполагаю, что эта сигара сделана в Восторге?
– Естественно, – Фонтейн поднял ее, чтобы Райан мог увидеть. Тот уклончиво улыбнулся.
– Возможно, у вас сложилось впечатление, что Совет это могущественная организация. Но это просто свободная комиссия для контроля за предприятием. Наблюдаем, но не вмешиваемся. Отбирает много времени, если честно, – Райан не был в восторге от идеи привести в Совет пронырливого и сильного Фонтейна. Он любил конкуренцию, но только не тогда, когда ему дышат в затылок. – Но я подумаю над вашей просьбой.
– Тогда все отлично! – Фонтейн выпустил в воздух синюю струйку дыма.
Он выглядел как человек уверенный в себе, беззаботный, расслабленный. И может быть, было в его глазах что-то, что заметил Райан. Намек, вспышка, которая отражала готовность Фонтейна сделать, что угодно… чтобы получить то, что он хочет.
Глава 7 [Часть 3]
Олимп Хайтс
1949

– Мистер Райан так любит рассуждать о выборе, – проговорила Элен, – что я все чаще задумываюсь, правильный ли мы сделали выбор, приехав в Восторг.
– Конечно правильный, любимая, – ответил Билл, оглядывая их уютную квартиру с некоторым удовлетворением. Он похлопал беременную жену по округлому животу, левой рукой обняв ее за плечи. Они смотрели на океан, сидя в специально оборудованной смотровой беседке.
До Дня открытия Райан закупал огромное количество мебели оптом и складировал ее здесь, в городе, впоследствии с выгодой продавая предпринимателям Восторга. Также было завезено сырье, благодаря чему возникла скромная производственная база.
Вкус Элейн не признавал рококо, которого в Восторге было в избытке. Она предпочитала простые линии, качественную, мастерски изготовленную мебель: изгибы темных сортов дерева, столы из полированных красных, зеркала в серебряных оправах. Над диваном, отделанным акульей коже висел портрет Билла: там он улыбается, кончики усов загнуты вверх, видно и то, что рыжевато-коричневые волосы начали редеть. Материалы, найденный в окрестностях Восторга, широко использовались в мебельном деле: добытые здесь металлы, кораллы шли на отделку столешниц и прилавков, использовалось стекло из поднятого со дна песка и даже медь и балки с затонувших кораблей.
Изгиб стекла образовывал над ними полукупол, который было пронизан опорными пластинами из сплава райиниума. От городских башен исходил неравномерный, унылый синий свет, распространявшийся сквозь водную толщу. Но там была и новая сияющая вывеска, свет от нее немного искривлялся, преломляясь в воде, но надпись все-таки можно было прочитать:
РАЗВЛЕЧЕНИЯ В ФОРТЕ ВЕСЕЛОМ!
ВСЕГДА ГРАНДИОЗНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ВО ФЛИТ ХОЛЛЕ!
– Я не имею ничего против запаха Восторга, – продолжила Элейн, – чем-то напоминает запах прачечной, которая была в доме, где я выросла. Как-то по-домашнему. В некотором роде.
– Мы боремся с ним, любимая, – ответил Билл,- и с запахом серы тоже.
– И я не имею ничего против того, что не могу повидать семью. Но Билл, когда я думаю, как растить здесь ребенка… – она положила руку на его ладонь, которую он держал на ее животе, – вот тогда я волнуюсь. Что будет в школе? Как она будет расти без церкви, без Бога… И что узнает ребенок о поверхности? Только о тех вещах, которые Райан ненавидит там? И она… если это действительно «она»… она будет жить, не зная неба?
– Все будет в свое время, любимая. Однажды, когда мистер Райан решит, что это безопасно, город будут надстраивать выше, над волнами. И мы будем приходить и уходить свободно, все просто. Но сейчас все еще небезопасно, надо быть здесь. Чертовы ядерные бомбы, не так ли?
– Не знаю, Билл, когда мы обедали в «Славе Афины», с Райаном и его друзьями… Ладно, он много и красиво разглагольствовал. Много о внешнем мире, о том, как мы должны принять свой выбор и радоваться ему. Но застрять в Восторге с… с некоторыми людьми, такими как тот Штайман. Он ощупывал мое лицо и приговаривал что-то вроде «так близко, так близко и все же!». Что это вообще значило?
Билл усмехнулся и крепче обнял ее за плечи:
– Штайман идиот, это нормально. Но не волнуйся. У нас все будет просто отлично. Я смогу защитить тебя, дорогая. Ты можешь мне полностью доверять. Ты увидишь, в конце – концов, что все будет хорошо…

Атлантический экспресс. Станция Адониса.
1949

Стэнли Пул никогда не был настолько нервным во время интервью. Возможно, пребывание рядом с такими необычными людьми как Эндрю Райан, Прентис Милл и Карлнсон Фидл, а также необходимость вести себя как они, добавляли нервозности.
Четверо мужчин сидели в головной части первого вагона. Пул не мог разобрать, о чем говорят Райан и Милл, все заглушал гул Атлантического экспресса. Худощавое, задумчивое лицо Милла казалось взволнованным.
Они ехали к роскошному курорту Адониса, хотя от окончания строительства это заведение было еще далеко, готовы пока что были только бани, исполненные в римском стиле, завлекающие купальщиков паром, Райан хотел сообщить в «Трибуне Восторга» о некотором прогрессе. Справа от Пула сидели Милл и Райан, слева Карлсон Фидл, опрятно одетый человек в очках, с мягкими чертами лица, держащий руки на коленях. Он выглядел обиженным, озадаченным и чопорным, когда вагон накренился в движении. Человек того типа, при взгляде на которого невольно приходят мысли о пожилой леди. Как если бы он проводил слишком много времени со своей матерью. Они только что выехали из помещения, которое в будущем должно было стать Парком Развлечений Райана, и теперь начали двигаться к Адонису. Пул стал думать, что у задумчивости Карлсона Фидла есть какая-то причина
– Итак, Карлсон, – начал Пул, – могу я называть вас Карлсоном?
– Нет, - ответил Фидл, угрюмо утупив взгляд в пол
Пул поморщился и достал блокнот. Он знал, что не был человеком, к которому легко проникаются уважением. Когда поезд въехал в темный туннель, он увидел свое отражение в окне, за Фидлом. Оно было болезненное, игра света-тени делали его глаза еще более ввалившимися, чем это было на самом деле. Да даже в лучшем случае, кто будет принимать его всерьез с этими оттопыренными ушами, тонкой шеей и выступающим кадыком? Он сильно осунулся в последнее время, его часто тошнило после еды. Возможно, причина крылась в алкоголе и наркотиках, которые он стал употреблять по прибытии в Восторг…
Глава 7 [Часть 4]
Пул прокашлялся и попробовал снова:
– У вас много работы здесь, мистер Фидл: создание Парка Аттракционов Райана. То есть, я имею в виду, Парка Аттракционов для детей. Где мой билет? – он ободряюще улыбнулся, надеясь, что Фидл понял шутку. Но на лице этого парня не проступило и следа веселья.
Фидл поправил очки:
– Да. Да. У нас есть аниматронные фигуры, запланированы кое-какие интересные выставки. Но я немного сбит с толку, не могу понять, что точно хочет мистер Райан, – он одарил Пула резким взглядом, – но не надо это записывать. О том, что я сбит с толку.
Пул подмигнул Фидлу:
– Мистер Райан постоянно… – он стал говорить тише, – рассказывает незначительных вещах: о новых конструкциях, новых ветках метро. А вот что же это за аниматронные штуки?
Устав от протирания очков, Фидл начал поправлять галстук:
– Ох, не все называют это так. Одни из первых были представлены на Вестингхаусовской выставке в 39-ом. Там можно было увидеть электро робота и его маленького дружка Спарко. Анимированные манекены. Что-то в этом роде. И они разговаривали с посетителями.
– Анимированные манекены! Расскажите!
Фидл откинулся на спинку сидения, положив руки на колени.
– Этот парк будет рассказывать историю Восторга. Я хочу еще добавить кое-какой сказочный материал, чтобы детям хотелось сюда возвращаться. Может быть, что-то вроде мультфильмов Уолта Диснея. Но он… ладно, не важно. Просто запишите, я считаю, что это замечательный проект и жду не дождусь, когда смогу воплотить его в жизнь.
– Еще бы!
Поезд вновь встряхнуло, когда они въехали в туннель, проходящий непосредственно под водой. Восторг возвышался вокруг них в своем холодном великолепии, словно какая-то сказочная затонувшая страна. Стайки крупных рыб вычерчивали в воде зигзаги, сверкая серебром. Чья-то личная батисфера пронеслась под ними, когда они уже въезжали в здание.
Пул взглянул на Райана, когда Милл начал говорить громче:
– Он действительно подразумевает, Эндрю, что я… что в конечном итоге…
– Ну-ну! – спокойно проговорил Райан. – Ты слишком много волнуешь, Прентис. В конце - концов, Август не какой-то морской хищник…
Милл с горечью проворчал:
– Тогда что Синклер имел в виду, когда сказал «Наслаждайтесь Атлантическим Экспрессом, пока он у вас есть»?
– Ох, это один бизнесмен применяет психологические приемы на другом! Он, скорее всего, планирует сделать вам какое-то предложение и хочет, чтобы ты волновался из-за возможности поглощения. Держите себя внебалансово. Это совершенно нормальная тактика в предпринимательстве.
– Но это не публичная компания…
– А может быть, ей надо такой стать! Вам не надо не продавать ничего Синклеру .Вы можете повысить свою ликвидность, начав свободную продажу акций в городе. Восторг продолжает расти! Это пузырь, который никогда не лопнет. Ты будешь нуждаться в новых инвестициях в твое дело… Ах, вот наш новый роскошный курорт!
Поезд замедлил ход, когда они прибыли на станцию Адониса. Пул строчил в своем блокноте, он теперь был в курсе влияния основателя города.
Репортер оторвал глаза от бумаги и поймал на себе хмурый взгляд Эндрю Райана. Магнат вопросительно поднял брови:
– Пул, вы помните наш разговор о том, что вы не имеете право записывать то, что мы с вами не согласовали?
Пул сглотнул, борясь с соблазном сболтнуть, что то, как крепко Райан держит свою сильную руку на газете Восторга, немного противоречит его разговорам о свободе. Когда Райан был основным акционером в «Трибуне», Стэнли Пул ни разу не слышал, чтобы в газете говорили что-то, что могло не понравиться владельцу.
– Еще бы, мистер Райан, – бодро ответил он, подмигнув. Пул начал тереть нос, но тут же прекратил, вспомнив, что это весьма раздражающая манера. Ему просто хотелось побыстрее избавиться от ястребиного взгляда Райана, купить бутылку в «Напитках Синклера» и кое-чего занюхнуть в «Le Marquis D’Epoque», новом магазине, распространяющем алкоголь и наркотики, недавно открытом в Форте Веселом.
Райан кивнул, выражение его лица стало нейтральным, но он продолжал сверлить Пула взглядом.
– Я думаю, что у меня, возможно, появятся специальные задания для вас, Пул. Если, конечно, вы докажете, что осторожны. Мне нужен кто-то…очень осторожный.
Двери вагона открылись, и Райан тут же забыл о журналисте. Он повернулся и похлопал Прентиса по плечу:
– Дверь открылась как-то медленно, когда мы прибыли, как думаешь, Прентис? Давай сделаем их быстрее! Давай помогать Восторгу двигаться вперед!
Глава 7 [Часть 5]
Медицинский павильон.
1949

– Билл, это обязательно? – шепнула Элейн, когда улеглась на медицинский стол, ожидая доктора Сушонга. – Зачем мне видеть этих двоих? Я не думаю, что Тененбаум вообще врач. И Сушонг, он нейрохирург или кто-то в этом роде…что он знает об акушерстве?
Билл похлопал ее по животу:
– Обычный доктор был занят, любимая. Я рассказал Райану о тех странных судорогах, которые у тебя были, и он сказал, что кто-то посмотрит тебя здесь. Тененбаум и Сушонг работают с Гилом Александром, который делает несколько проектов для мистера Райана, – он пожал плечами.
Элейн облизнула губы и нервно произнесла:
– Я слышала, что у нее репутация поехавшей на своих экспериментах ...
– Не слышал ничего такого. Она просто еще один гений, который заинтересовал Райана. Конечно, она странная, они все такие. Практически невозможно объяснить людям, что Тененбаум хочет большую часть времени.
– А, – раздался суетливый голос Сушонга, на стеклах его очков играли блики от ламп. На тонком, азиатском лице блестели капельки пота. – А вот и будущая мать!
Бриджит Тененбаум плавно вошла следом за ним, очень молодая женщина, внешне привлекательная, но с синяками под глазами, бесформенным пучком каштановых волос, отрешенным выражением лица, из-под белого халата, такого же как на Сушонге, выглядывала юбка коричневого, потертого платья.
–Третий триместр беременности, да? – спросила она. – Интересно, – ее акцент был смесью немецкого и восточно-европейского, произношение оказалось почти таким же ярким, как произношение Сушонга. – Хорошо кормят, да? Кровообращение хорошее.
Элейн нахмурилась, Билл мог заметить, что она чувствует себя лабораторным зверьком. Тененбаум даже не сказала «привет». Но и правда, она не была тем врачом, которого вы вызовете. Бриджит просто была свободна сегодня. Но, по мнению Билла, все проходило как-то небрежно.
– Да, она, то выражение… в хорошем состоянии, – проговорил Сушонг, подталкивая Элейн в живот, – да.. я чувствую.. потомство движется. Почти готово к появлению. Существо желает выйти и начать питаться.
Тененбаум повернулась к соседнему столику с инструментами, начав перекладывать их, чтобы они лежали под прямым углом и на равном расстоянии друг от друга.
– Миссис МакДонаг, – произнес Сушонг, осматривая ее живот, – это зародыш сделал рефлекторные движения конечностями?
Элейн закатила глаза:
– Доктор, вы имеете в виду, пинался ли малыш только что? Да. Это сделал он.
– Хороший знак. Долго занимаюсь изучением зародышей. Сложно получить здорового.
Он обошел ее и решительным движением раздвинул ноги женщины в стороны, словно мясник, готовящийся потрошить курицу. Элейн пискнула от неожиданности.
– Эй, док, полегче с моей девочкой! – возмутился Билл.
Сушонг отодвинул халат, теперь он и Тененбаум, перегнулись через стол, с хмурыми лицами рассматривая интимные части Элейн. Сушонг кивнул:
– Интересный живот, там и там, видите? Часть своеобразной метаморфозы беременной женщины.
– Да, я вижу. Я препарировала многих на этом этапе…
– Завидую. Может быть у вас остались образцы?
– Нет. Нет. Все мои материалы были отобраны, когда пришли американцы, но…
– Билл! – пискнула Элейн, сомкнув ноги и натянув халат.
– Ладно, вы двое, нашли какие-нибудь проблемы?
– Хм? – Сушонг был в замешательстве. – А! Нет, нет. Она сделает все очень хорошо. Было бы интересно исследовать немного…
– Нет необходимости, док! Мы уходим, – он помог жене подняться.– Пойдем, любимая. Сюда, в эту комнату, здесь твоя одежда. Пора переодеться…
Он услышал голос Эндрю Райана за соседней дверью:
– Вы здесь, доктор Сушонг? Все нормально?
Сушонг поспешил ответить:
– Да, да. Ничего ненормального. Рад, что вы здесь, мистер Райан, вам понравится смотреть на эксперимент тридцать семь…
– Билл шагнул к двери лаборатории, в решимости сказать Райану как грубо здесь обошлись с Элейн, но замер, просто смотря.
Эндрю Райан, Сушонг, Гил Александр, исследователь, который долго работал на основателя города, Бриджит Тененбаум, все они стояли вокруг наполненного водой прозрачного ящика, напоминающего гроб, в котором плавала пестрая человеческая фигура. К ней было подключено множество полупрозрачных трубок. Билл встречал Гила всего несколько раз, это был человек с серьезным взглядом и густыми усами. Он был образованным и умным, но, как казалось Биллу, слишком хладнокровным.
В стеклянном ящике лежал мужчина, чье тело словно состояло из лоскутов, в некоторых местах стальных. Бледный труп был неподвижен в бурлящей воде, Билл подумал, что возможно это жертва утопления.
Гил Александр регулировал трубки, подключенные к левой ноге мужчины:
– Небольшое воспаление. Неплохо. У нас хорошая индукция…
Билл обнаружил, что застыл, смотря на левую ногу, бедро которой казалось сплавом плоти и металла. Она была морщинистой, и ему почудилось, что кожа подрагивает, словно реагирует на удары пузырьков. Ему хотелось заговорить или уйти, но здесь было нечто, что удерживало его, было что-то захватывающее в этой сцене…
– Видите ли, мистер Райан, – произнесла Тененбаум, – слияние неполное. Но я чувствую, что если бы у нас была возможность попробовать передачу вирусных генов, то мы сделали бы тело более готовым к объединению с …
– Ба! – перебил Сушонг, смотря на нее с досадой. – Вы вечно думаете, что гены правильный путь. Вирусный перенос генов только теория! Не нужно! Тело может быть приведено к состоянию, когда клетки сольются с металлом! У нас нет способов контроля генов без программы разведения!
– Ах, простите меня, доктор, – сказала она, в ее голосе звучали ноты презрения, в то время как сама ученая без необходимости продолжала раскладывать инструменты на соседнем столе. – Но вы ошибаетесь. Этот путь покажет себя сам. Если учесть Грегора Менделя…
Александра эта грызня между Тененбаум и Сушонгом, кажется, позабавила. Он улыбался, Билл заметил это, но ничего не сказал.
Райан пренебрежительно махнул рукой, хмуро смотря на фигуру в прозрачном гробу.
– Меня интересует практическая польза. Мне нужен процесс, который сделает наших людей способными находиться там дольше часа…
– Господи! – не смог удержать восклицание Билл, когда металлическое колено человека ударило в верхнюю стенку гроба; образовалось несколько трещин, вода хлынула наружу.
Райан и Сушонг обернулись, уставившись на Билла, Тенебаум и Александр куда больше заинтересовались изменением потока химикатов, движущихся по трубкам, подсоединенным к прозрачному ящику.
– Билл, – тихо сказал Райан, подходя к нему, – я думал, вы ушли.
– Уже ухожу, – ответил тот, – с этим парнем все нормально?
– Этот? Он доброволец. Помогает нам с экспериментом, – Райан взял его под руку. – Давай-ка оставим их, да? Как там Элейн?
И он проводил Билла из лаборатории…
Глава 7 [Часть 6]
Форт Веселый.
1949.
Из динамиков, по форме напоминающих цветы, раздавался голос Бинга Кросби, он пел «Wrap Your Troubles In Dreams», Билл подпевал ему, ведя Элейн вдоль верхнего атриума. У них было немного свободного времени до начала мюзикла в Форте Веселом, которое можно потратить на прогулку. Билл решил вывести жену в свет в честь рождественского сезона, ребенка оставили с их подругой Маришкой Лутц.
– Это смешное место, – пробормотала Элейн, когда они проходили вдоль балкона Посейдон Плазы, в освещенном ярким неоном верхнем атриуме Форта Веселого. На Элейн было розовое блестящее атласное платье, Билл носил светлый льняной костюм. Другие спешащие парочки были разодеты, волосы зачесаны назад, лица сияли от смеха. «Почти как в Нью-Йорке», – думал Билл.
– Что тебя смешит, любимая? – спросил он. Они проходили мимо казино «Сэр приз: игры удачи», с его огромным рыцарским шлемом, находящимся на неоновой вывеске между словами «Сэр» и «приз». Эта вывеска была довольно кричащей в замкнутом пространстве, здесь не было неба, которое бы дало возможность оценить ее в перспективе.
– Ладно, я думала, что здесь действительно будут отличия от того, что было на поверхности. И это так, в некотором смысле, но, – она взглянула в окно на людей, сидящих за игровыми автоматами, – идея заключалась в том, чтобы взять сюда лучшее из того мира, но возможно мы позаимствовали и худшее.
Билл усмехнулся, взяв ее под руку:
– Такое происходит, когда что-то управляется людьми, любимая. Они приносят с собой лучшее и худшее. У людей должно быть место, где можно… вздохнуть. Должен быть Форт Веселый.
Они прошли дальше, мимо магазинчика «Табак Робертсона». Элейн вздохнула, когда слева мелькнула вывеска «Сад Евы».
– Стриптиз клуб тоже был необходим, да?
Билл пожал плечами:
– Особенно необходим. Так бы сказали некоторые, и их бы поддержали почти все мужчины здесь. Строители, рабочие… Мне-то ничего такого не надо, я могу любоваться самой красивой птичкой Восторга.
– Не надейся ни на какое шоу, – она закрыла глаза на манер роковых девушек из фильмов 20-х «ревущих» годов, – по крайне мере пока мы не доберемся до дома.
– Это моя девочка!
Она рассмеялась:
– Не хочу говорить как честная пуританка, ладно давай зайдем в «Напитки Синклера», купим немного вина. Или чего-нибудь в «Клубе Райана». Ты, наверняка, предпочел бы эль…
– Вино для миледи! Но, милая, у нас билеты на представление в Форте Веселом. Думаю, мы выпьем после…
– Ох, Форт Веселый, я так хотела его увидеть. В театре Футлайт тесновато.
– Форт большой. Мистер Райан планировал все довольно масштабным в Восторге.
Элейн взглянула на него вопросительно:
– Ты восхищаешься мистером Райаном, да?
– А что? Ты знаешь, что да! Он дал мне все, что у меня есть. Любимая, я был простым сантехником, устанавливающим туалеты, он сделал меня строителем нового мира!
Они прошли мимо магазина «Le Marquis D’Epoque», занимающегося распространением алкоголя и наркотиков, в котором толпились в основном молодые люди. Билл узнал одного, там внутри мелькнуло крысиное лицо Стэнли Пула, журналист нервно переминался с ноги на ногу, покупая флакон какой-то дури. Билл прибавил шагу, не желая обсуждать с супругой это место и тем более вести светскую беседу с этим Пулом, весьма мерзкой душонкой.
Зазвучала Фрэнк Уоллер, оживленный мотив джиттербага. Счастливые голоса хором отдавались в стенах атриума, В свете неона все люди казались в некотором смысле призраками, но это были счастливые призраки, они шутили, дразнили друг друга. Рыжеволосая девушка взвизгнула, когда молодой человек ущипнул ее. Она вовремя вспомнила отвесить ему пощечину, но не очень сильную.
Билл заметил одного из констеблей Салливана. Это был большой Пэт Кавендиш, в своем дешевом костюме, со значком и пистолетом на боку, он смотрелся как какой-то отельный ушлепок, держал руки в карманах, вел себя чванливо и искоса поглядывал на девушек.
Когда они достигли «Салона Софии» Элейн оживилась. Биллу пришлось просто смириться и ждать, сунув руки в карманы, в то время как жена исследовала наряды в этом бутике «высокой моды». Он купил ей ночную рубашку и пальто, распорядился доставить эти вещи в их квартиру, когда пришло время возвращаться в Форт Веселый.
Они поспешили вверх по лестнице, там Билл заметил Даниэля Уэльса во время беседы с Августом Синклером. Но молодой Уэльс был так увлечен разговором, что даже не повернул головы к Биллу.
Билл обратил свой взгляд к потолку, вспомнив о водонепроницаемости, и он был доволен, не увидев признаков протечек. Некоторые части Восторга были выполнены скрупулезней, чем другие. Например, этот район Восторга был защищен от протечек почти идеально.
Биллу казалось, что город процветал. Шумел Атлантический Экспресс, перевозя пассажиров из одного здания в другое, магазины были наполнены покупателями, галереи и атриумы Восторга сверкали от света, светильники, выполненные в стиле арт-деко, сияли позолотой. Команды рабочих поддерживали город в чистоте, убирали мусор, заделывали трещины в переборках. Обратив взгляд на нижние уровни атриума, можно было увидеть растущую толпу, множество сияющих знаков, это не оставляло сомнений, что Восторг полон жизни. И может быть, это только предположение, но может быть, мистер Райан, братья Уэльсы, Гриви не смогли бы создать это без Билла МакДонага.
Билл и Элейн достигли Флит Холла, задержавшись немного, чтобы полюбоваться на грандиозный бело-синий знак. Арка была очерчена линией белого неона. Из театра доносился звук голосов. Билл сжал руку жены и поцеловал ее в щеку, они вошли.
Большой, богатый зал был заполнен людьми. Их места располагались рядом с оркестром. Свет стал приглушенным, заиграла музыка, началось представление «Патрик и Мойра». Это было творение Коэна, но к счастью без самого Коэна, так что Элейн была в восторге. Биллу показалось, что это довольно сентиментальная и немного больная пьеса. В ней рассказывалось о призрачной паре, которая смогла воссоединиться в загробной мире, но он был рад, что жена все понравилось и она хорошо провела время. Казалось, она забыла о времени. Теперь он действительно почувствовал, что они нашли свое место в этом мире… глубоко на океанском дне.
Глава 7 [Часть 7]
Центр контроля тепловых потерь. Гефест.
1950
Биллу почти удалось починить датчик. Контроль температуры был всего лишь одним из целого ряда уязвимых мест Восторга, одним из столпов, на которых все держится и за состояние которых надо постоянно следить, ради сохранения города. Подводной колонии было всего два года, даже немного меньше, но она уже нуждалась в серьезном ремонте.
«Я оказался между льдом и пламенем» – думал Билл.
Некоторый объем холодной океанской воды загонялся внутрь системы, там температура менялась благодаря вулканическим газам, которые использовались для приведения турбин в действие. Так одна половина труб содержала настолько холодную воду, что человек в ней мог умереть от переохлаждения за минуту, а другая настоящий кипяток, в котором человек мог просто свариться. Билл был свидетелем подобных трагедий.
Он повернул колесо, стараясь сбалансировать холодную и нагретую вулканическими газами воду. МакДонаг посмотрел за окно, на комплекс прозрачных труб, которые светились блеклым красным светом, неся в себе насыщенную минералами, разогретую воду. Билл слышал легкий запах серы, хотя они старались пропускать все это через фильтры. Но в любом случае дышалось в Восторге легче, чем в Нью-Йорке. Все благодаря кислороду, поступающему в город из садов, таких как Аркадия, и из специального устройства в маяке.
Показатели на тепловом датчике подскочили. Биллу удалось добиться баланса. Пабло Наварро работал на другом конце переполненной аппаратурой комнаты вместе с Роландом Уоллесом и Стэнли Кибурцем.
– Этот Наварро вечно впереди планеты всей, – ворчал Уоллес, приближаясь, – хочет стать главным инженером этого отсека, если вы не в курсе.
– Это же местно помощника Гриви... Но я не знаю, насколько крепко Пабло держится за свою работу, чтобы заслужить эту должность. Как Кибурц работает?
– Делает свое дело. Есть отличные технические ноу-хау. Но эти австралийцы, они странные. И он весьма мрачная личность, если вы не знали.
– Все австралийцы, которых я знал, были угрюмыми, – растерянно ответил Билл, рассматривая датчик. – Показатели стабильны.
– В любом случае, было сообщение по интеркому. Мистер Райан ждет вас в Центре Контроля.
– Надо было сказать мне сразу! Я ухожу...
Билл проверил датчики еще раз и поспешил на встречу, надеясь, что Элейн еще на работе, в офисе Райана.
Начальник вышагивал перед своим столом. Никаких признаков Элейн.
– А, Билл, я отпустил Элейн сегодня пораньше.
Билл почувствовал, как внутри все похолодело:
– С ней все хорошо?
– Да, да, – рассеянно ответил Райан, – все нормально. Хотела зайти к няне. Может она слишком рано вышла на работу после родов? Как там ребенок?
– Малышка в полном порядке. Улыбается и машет ручками, словно дирижирует оркестром…
– Великолепно, великолепно…
Билл надеялся, что с Элейн все хорошо. Она настояла на том, что для ребенка надо найти няню, а ей вернуться к работе. В квартире женщина становилась крайне раздражительной. Не так-то легко гулять с ребенком в коляске по парку Восторга, это выходит этаким путешествием.
– Билл. Ты пойдешь со мной? Мне нужно переговорить с Джулией Лэнгфорд, а еще я хотел бы узнать твое мнение насчет нового Чайного сада в Аркадии, да и много еще чего. Поговорим по пути…
Они прошли через несколько отделов, после чего оказались под сводами прозрачного коридора, соединяющего башни, таким образом двигались практически сквозь океан, от холода конструкцию защищало тепло, которое шло через пол
– Я слышу грохот в Восторге. И мне это не нравится, Билл, – пробормотал Райан, остановившись, чтобы получше рассмотреть стаю ярких рыб, отчаянно пытающихся спастись от касатки. – Там все идет так, как и должно. Большая рыба поедает маленькую. Некоторым удается ускользнуть от хищников и процветать. Но здесь… есть те, кто нарушают баланс.
Билл остановился в шаге от Райана. Они оба смотрели сквозь стекло, словно попали в огромный аквариум.
– Грохот, босс? И какого же типа? Грохот труб или людей?
– Людей, если тебе угодно их так называть, – Райан кивнул и добавил. – Паразиты! – его губы искривились. – Я думал, что мы смогли отделить зерна от плевел. Но люди испорчены, Билл. Ходят слухи о профсоюзах. Здесь, в Восторге! Профсоюзы! В моем городе! И кто-то поддерживает их. Я хотел бы узнать кто… и зачем.
– Не слышал ни о чем таком, – отметил Билл.
– Зато Стэнли Пул слышал. Разговоры о профсоюзах в баре, там по рукам ходит брошюра о несправедливом отношении к рабочим Восторга…
– Люди в напряжении, им нужно выпускать пар, босс, свободно носиться от одной идеи к другой. Даже если некоторые их идеи вам… нам… не нравятся, мистер Райан. Профсоюзы и многое другое. Я не хочу их сейчас защищать… – поспешил добавить он, – но ведь есть и своеобразный рынок идей, так ведь? Люди должны иметь возможность торговать ими…
– Хм, рынок идей? Может быть. Я стараюсь быть терпимым. Но профсоюзы, мы же знаем к чему они приводят…
Билл решил не спорить с этим. Они молча смотрели, как над их головами величественно проплывает кит. Пузырьки поднимались со дна, Восторг сверкал огоньками, свет которых рассеивался в сине-зеленой воде, стремясь вверх. Архитектурный замысел братьев Уэльс был смесью изогнутых линий и хитрых конструкций. Проект был полон смелости, даже бравады.
Неоновая вывеска, которая была расположена вертикально вдоль грани одной из башен, попавшая сюда словно прямиком из центрального Манхеттена, гласила «ФОРТ ВЕСЕЛЫЙ». Другая, виноградно-фиолетовая рекламировала винодельню Уорли, буквы дрожали из-за течения воды. У большинства жилых зданий были квадратные окна, а не иллюминаторы, так что дома напоминали обычные постройки, как на поверхности. Правда, чаще всего все это походило скорее на затонувшую Атлантиду, нежели на мегаполис, который специально построили на дне океана. Словно льды Северного полюса растаяли, и затопив Манхэттен, погрузив этот каньон из камня и стали в загадочный морской мир, лишенный четкой линии горизонта.
– Может быть, – наконец заговорил Райан, – мы были слишком торопливы в выборе жителей для Восторга. Возможно, я привел сюда людей, которые не оказались моими единомышленниками, как я надеялся.
– Большинство верят в Восторг, мистер Райан, здесь есть много места для свободного предпринимательства, – он улыбнулся, смотря на растущий поток пузырей. – Ох! Сколько же их там!
– Ты подбодрил меня, Билл. Надеюсь, что все останутся заняты конкуренцией, борьбой за место в нашем новом мире. Каждый должен трудиться, создавать свой бизнес! А ты все еще собираешься открыть таверну?
– Да, собираюсь. Она будет называться «Боец МакДонаг». В честь моего старика, он был боксером в молодости.
–-Устроим для тебя отличную вечеринку в честь открытия! – Райан запрокинул голову, городские башни стремились ввысь, вершины многих было невозможно рассмотреть отсюда. Он глубоко вздохнул, начал выглядеть заметно довольнее, настроение постепенно улучшалось. – Посмотри, город в самом расцвете! Восторг это чудо, единственное чудо, которое действительно имеет значение! Из того рода вещей, которые настоящий человек создает своими руками! И в честь этого надо устраивать праздник каждый день.
– Чудеса нуждаются в хорошем уходе, мистер Райан! У нас мало людей, которые работают на системе сточных вод, очистки и озеленения в Аркадии. У нас целая толпа белоручек, которые не занимались ничем тяжелее резки бумаги, но не хватает тех, кто мог бы выкопать канаву или проложить трубу.
– Ах, надо будет заинтересовать людей с нужными нам навыками. Найди способы для их размещения, а мы привезем, не волнуйся. Свет привлекает просвещенных, Билл!
Билл задался вопросом, как можно привлекать сюда больше рабочих, людей, которые могут быть не в курсе, что местный начальник презирает профсоюзы. Это могло создать множество проблем в будущем.
Глава 7 [Часть 8]
– А, – удовлетворенно вздохнул Райан, – субмарина доставки приближается…
Призрачный силуэт субмарины проскользнул над ними, его огни ярко выделялись на фоне океанской темноты, но вода размывала очертания, так что аппарат напоминал какую-то огромную морскую тварь, новый вид китов. Субмарина приближалась к Дарам Нептуна. Билл наблюдал за тем, как она скрылась в воздушном шлюзе, ведущем к пристани и Рыболовству Фонтейна.
– Не знаю, – произнес он, – кто может поддерживать профсоюзы, но точно могу назвать человека, которому не доверяю. Фрэнк Фонтейн.
Райан пожал плечами:
– Он довольно продуктивный. Крутится во многих предприятиях. Заставляет меня задуматься. Я люблю соревнования, – добавил он, словно размышляя вслух, – в пределах разумного.
Фонтейн работал вместе с Питчем Уилкинсом над тем, чтобы сделать рыболовство для Восторга еще более осторожным – подводным. Несколько простых доработок на маленьких субмаринах, позволяющих им тащить сеть, и вот, у них есть подводные аппараты для рыбалки.
Но этот промысел давал Фонтейну доступ к тому, что, насколько Биллу было известно, заставляло Райана нервничать – к внешнему миру. Эти субмарины покидали Восторг ради своего дела, но на поверхности они могли контактировать с кем угодно. Каждый год Райан обрубал все больше ниточек, которые связывали его с внешним миром, ликвидировал собственность, продавал заводы и железную дорогу.
– Как думаете, может Фонтейн использовать свои субмарины для контрабанды, Босс? – спросил Билл неожиданно.
– Мы проверяем такую возможность, я предупредил его, и мне кажется, он понял, что все серьезно.
– Контрабанда просачивается в город, мистер Райан, – продолжил Билл. – Библия появилась в рабочих кварталах.
– Библии… – магнат произнес это слово с отвращением. – Да, Салливан сообщал мне. Человек сказал, что он купил ее на площади Аполлона, у парня, которого не знал.
Билл и сам не особо любил религию, но он понимал, что некоторым людям это нужно в качестве предохранительного клапана.
– Все, что я могу сказать вам, мистер Райан, я никогда не смогу доверять этому ублюдку Фонтейну. Если бы слова могли обращаться в золото, то его бы в одни камни с дешевой позолотой.
– Мы не можем ничего предполагать в любом случае, идем…
Мужчина тяжело вздохнул, порой ему надъедало быть просто «Идем, Билл».
Сработал электрически глаз над автоматической полукруглой дверью, она плавно открылась. Они вошли в коридор, украшенный плакатами, восхваляющими торговлю Восторга, ниже, над изогнутой лестницей, ведущей к батисферам, располагался баннер декламирующий: ТОРГОВЛЯ, НЕАВИСИМОСТЬ, ТВОРЧЕСТВО. Райан молчал, размышляя, когда они вошли.
Билл ожидал, что они отправятся на Атлантическом Экспрессе, но Райан проигнорировал вокзал и проследовал прямо к Метро Восторга. Когда они проходили мимо группы рабочих, которые сняли перед ним шляпы, он остановился и пожал руки каждому из них.
– Как дела, ребята? Латаете бреши? Хорошо, хорошо… Не забудьте вложить часть ваших зарплат в какое-нибудь предприятие Восторга, парни! Предпринимательство должно расти! Вы делаете работу для Билла здесь? Если он не относится к вам как подобает – то лучше не отвечайте! – они засмеялись. – Откройте уже кто-нибудь сантехнический бизнес, дайте Биллу пожить в свое удовольствие на его деньги, эх! Как вам, кстати, наш новый парк? Были уже там? Отличное место для прогулки с дамами…
Когда Райан был в настроении, он мог быть довольно компанейским и даже приятным в общении с рабочими. Сегодня у него состоялось практически целое выступление перед Биллом .
Райан сунул руки в карманы и покачивался на каблуках, вспоминая:
– Когда я был совсем мальчишкой, моя отец взял меня в парк в… ладно, это было в иностранной столице. Царь тогда еще был жив, но с бизнесом моего отца все было непросто, так что парк поднимал настроение. И он сказал: «Вот здесь я встретил твою маму». Так что, ребятки, если вы хотите встретить правильную юную мисс, у нас как раз появилось отличное место. Много тихих уголков, чтобы разжечь сердце леди, как по-вашему?
Они смеялись, Райан похлопал двоих из них по плечу, пожелал прибыльного рабочего дня и отпустил восвояси. Они пошли своей дорогой, сияя от гордости, теперь смогут похвастаться беседой с самим великим Эндрю Райаном.
Райан повел Билла в батисферу, которая ждала их. Когда люк закрылся. Магнат ввел координаты места назначения и опустил рычаг запуска. Батисфера нырнула в колодец, а затем выровнялась и начала двигаться горизонтально с легким шипением от образовывающихся пузырей.
Двое мужчин ехали в молчании, но на пол пути к шлюзу, ведущему в Аркадию, Райан спросил:
– Билл, ты слышал когда-нибудь нытье жителей насчет запрета покидать Восторг?
– Тут и там, – с неохотой признался Билл. Но в любом случае ему не хотелось доносить на кого-нибудь.
– Ты знаешь, мы не можем доверять никому из внешнего мира. Американский шпион или сотрудник КГБ может проникнуть сюда быстрее, чем… – он щелкнул пальцами.
– Но для некоторых это весьма тяжело, сэр. Многие раздумывают, правильный ли они сделали выбор, иммигрировав в Восторг…
– Я не уважаю лодырей. Восторг не место для экскурсий, это стиль жизни, – он с досадой покачал головой. – Они бесхребетные. Им говорили, что есть определенные нерушимые правила. Никто не покидает город. На поверхности нет места для таких людей как мы.
Билл восхищался Райаном, он понимал это, и самому Райану об этом было известно. Но может настало время поговорить с боссом о этом «замочном» режиме. Потому что он боялся, что если босс продолжит настаивать на своей политике, это может привести к взрывоопасной ситуации.
– Такова человеческая природа, желание иметь возможность приходить и уходить. Люди становятся нервными, стоит только их запереть. Вы верите, что человек должен выбирать, но как бедняга может выбрать проживание в Восторге? Мы отобрали у людей такую возможность!
– У них есть тысячи других в этом городе. Но от этого одного выбора они отказываются, когда прибывают в этот мир, мир, который я создал на деньги и ресурсы, которые заработал в поте лица своего. Много абсурдного нытья! Со временем Восторг расширится, станет больше мест, куда можно будет двигаться, – он презрительно взмахнул рукой. – Они заключили контракт, приехав сюда! В конце - концов наш выбор делает нас теми, кто мы есть. Человек выбирает, Билл. Они сделали выбор, и должны нести за это ответственность.
Билл прокашлялся:
– Для некоторых их природного начала вполне достаточно, чтобы передумать…
Батисфера достигла пункта назначения, заняла свое место, и люк со скрипом отворился, но Райан не двинулся с места, смотря на Билла с какой-то торжественностью:
– Ты передумал, Билл?
МакДонаг был застигнут врасплох:
– Нет! Это мой дом, мистер Райан! Я построил это место своими руками! – он пожал плечами. – Вы спросили, что я слышал…
Райан смотрел на него долго, словно старался заглянуть в самую душу. Но наконец-то он кивнул:
– Очень хорошо, Билл. Я расскажу тебе кое-что. Жители Восторга будут избавлены от повадок муравьиного общества. Они должны научиться стоять рядом с нами и созидать! Я планирую начать новую программу гражданского воспитания. Плакаты, образовательные ролики на телевидение и публичные выступления, рекламные щиты! Я готовлю кое-что, что поможет им увидеть, что мир вне Восторга – вот настоящая тюрьма... а Восторг это настоящая свобода, – Райан вышел из батисферы. – Идем Билл, идем...
Глава 8
Офис Эндрю Райана.
1950

– София Лэмб, – объявила Диана, – доктор София Лэмб.
Эндрю Райан сразу отметил, что в ее голосе прозвучали ледяные ноты. Ей уже не нравится эта женщина? София Лэмб была своего рода миссионером, трудилась врачом и психиатром в Хиросиме до и после произошедшей там трагедии, возможно, Диану просто что-то напугало. Она была весьма чувствительна относительно своего происхождения из простого рабочего класса.
– Проводи ее сюда, пусть охрана подождет снаружи.
Диана фыркнула, но вышла в приемную и придержала дверь перед Лэмб:
– Он будет говорить с вами сейчас, – сказано это было таким тоном, словно Диана удивлялась, что Райан решил уделить внимание Софии.
– Прекрасно! Это было долгое путешествие… Мне любопытно взглянуть на капитанскую рубку этого города-корабля...
Райан вежливо встал, когда она вошла. София Лэмб преподносила себя как образованного, хорошо подкованного профессионала, элиту. Он знал, что этикет очень важен в общении с ней.
Эта женщина была высокой и очень худой; светлые волосы большими кудрями обрамляли острое лицо. У нее была длинная шея, из-за стекол изящных очков на мир смотрели ледяные синие глаза, на губах темнела помада. Она была одета в синий строгий костюм с острым белым воротничком, на ногах туфли-лодочки.
– Добро пожаловать в Восторг, мисс Лэмб! Не хотите присесть? Надеюсь, что ваше путешествие не было очень утомительным. Рад видеть вас частью нашего дивного нового мира!
Она села в кресло напротив него, закинув ногу на ногу:
– Дивный новый мир – читаете Шекспира! Кажется, это из «Бури»? – ее тонкие, длинные пальцы ловко извлекли из сумочки пачку сигарет, она смотрела на него с ласковой улыбкой. – О дивный новый мир, где обитают такие люди (32)…
– Мисс Лэмб, вас удивляет, что я знаком с Шекспиром? – он обошел стол, чтобы зажечь ее сигарету золотой зажигалкой.
Она выпустила струйку дыма в потолок и пожала плечами:
– Нет. Вы состоятельный человек. Вы можете позволить себе хорошее образование
Это нельзя было считать прямой критикой, хотя нотки снисходительности в ее голосе однозначно прозвучали. Но она улыбнулась, и Райан отметил, что эта женщина не лишена харизмы.
– Должна сказать, – продолжила она, оглядываясь, – это место весьма примечательное. И при этом никто не знает о нем.
– Знают лишь те, кто должны. Мы стараемся держать все в секрете и вынуждены просить вас также хранить нашу тайну, мисс Лэмб. Или мне следует называть вас доктор Лэмб?
Он ожидал, что она скажет что-то вроде «Бросьте! Называйте меня Софией!», но нет. Она только слегка кивнула.
Райан прокашлялся:
– Вы хорошо осведомлены о движущих силах Восторга – о его философии, о планах. О Великой Цепи…
– Да, но я не могу утверждать, что я полностью понимаю ваш… принцип действия. Я разумеется принимаю возможность создания нового общества, где нет… нет... никакого вмешательства из внешнего мира, принимаю возможность создания самодостаточной колонии, которая раскроет весь потенциал человека, принимаю возможность создания общества свободного от военной пропаганды…
– Я понимаю, вы работали в Хиросиме, когда…
– Я была в надежном убежище. Но да. От некоторых людей, с которыми мне приходилось иметь дело, остались только тени на стенах их домов, – ее глаза подернула пелена ужасных воспоминаний, – если бы современный мир был моим пациентом, – она покачала головой, – я бы диагностировала у него склонность к суициду...
– Да. Хиросима, Нагасаки, они оказались одной из причин, почему был создан Восторг. Я предполагал, что вы сможете понять наш императив, после того, что увидели в тех городах, узнали не понаслышке. Я уверен, что недолго осталось до того момента, когда внешний мир совершит ядерный суицид. Одно, два, три поколения, но это случится. И когда это произойдет, Восторг здесь, внизу, будет в безопасности. Самодостаточный и процветающий. Восторг это избавление.
Она смахнула пепел в пепельницу, которая стояла рядом с ее креслом, и нетерпеливо кивнула:
– Это очень привлекательно для меня. Избавление. Новый шанс на… переделку общества в нечто хорошее от рождения! У каждого из нас есть долг перед миром, мистер Райан, но там, наверху, мы перестали видеть свой во всем этом хаосе прогнившей цивилизации…
Райан нахмурился, он не совсем понимал, что она имеет в виду. А прежде, чем успел спросить, она продолжила:
– И когда я услышала, что здесь все обладают равными возможностями, я была рада! В том числе и женщины, я полагаю? – она одарила его вопросительным взглядом. – В обычном обществе патриархат вечно рушит наши мечты. Увидят женщину с искрой, – она вдавила сигарету в пепельницу, – и сломают ее! «Леди докторов», как их называют, иногда терпят. Но… позволить женщине раскрыть свой потенциал в какой-то области? Нет.
– Да, я понимаю, – Райан задумчиво коснулся усов большим пальцем. Теоретически каждый в Восторге начинал на одном уровне со всеми, и любой мог подняться на вершину, благодаря упорному труду, предприимчивости, таланту, однозначной преданности идеям свободного рынка. Даже женщина.
Он пригласил Софию в город, потому что она была одной из ярчайших представительниц своего класса, она рассказывала, что написала какие-то гениальные тезисы, правда у Райана не нашлось времени прочитать их. А так же причиной ее появления здесь стал смелый подход в области психологических экспериментов. Смелость – аксиома для Восторга.
– Вы сможете войти в нашу реку конкуренции, – тихо сказал Райан, словно убеждая не только ее, но и себя, – но, конечно же, ваша первое дело состоит в оценке Восторга, вы должны помочь нам разработать способ подготовить общество к будущему. И кроме того некоторые жители испытывают небольшие психологические проблемы из-за изоляции… Ваша первостепенная задача диагностировать такие проблемы и предложить решение.
– Ох, конечно это понятно. Но позже, если я захочу основать мой собственный институт здесь в Восторге?
– Да. Это было бы великолепно. Почему люди не должны иметь возможности посетить психиатра? А тут целый институт для самоисследования.
– Или для преодоления себя, – пробормотала она и встала. – Надеюсь, вы меня простите, я хотела бы попасть в мою квартиру. Это путешествие было очень насыщенным. Нужно обдумать все, отдохнуть и осмотреть весь Восторг. Я начну работать уже сегодня. Вечером.
– Отлично! Я попрошу шефа Салливана прислать вам досье на… проблемных людей. Некоторые несогласные, жалующиеся, можете начать с них.
Глава 8 [Часть 2]
Дары Нептуна.
1950
Бриджит Тененбаум шла по причалу к воде, размышляя о том, что надо купить свежей рыбы для вскрытия. Если брать замороженную, то остается только надеяться, что генетический код не будет поврежден. У нее больше не было контракта с Синклер Солюшенс, но она все еще могла работать в их лаборатории, когда там никого не было: в этом помогало знание пароля от двери. Крест на ее контракте поставила та история с большим шприцем и забором спермы у рабочего. По мнению Бриджит эту историю просто раздули из ничего. Кончено, чего еще она ожидала от вонючего работяги? Может Бриджит и ввела иглу слишком резко в половые железы, но его ор, выскакивание из кабинета голышом со шприцем в паху, кровь и визг «Эта с.ука мне кол под орехи вбила!» смотрелись чересчур.
С тех пор она не видела и основателя Восторга, даже на прием к нему попасть не могла, одни постоянные извинения, переданные через эту вечно нервозную Диану МакКлинтон.
Порой Бриджит чувствовала, что с удовольствием вернулась бы к работе в лагере со своим наставником. Там, по крайней мере, была настоящая свобода творчества.
Она одернула плечики пальто. Здесь, внизу, в этих странных подводных бухтах было холодно, это своего рода искусственные пещеры заполненные водой, куда субмарины доставки могли спокойно прибывать с рыбой и другим одобренным товаром. Под ногами скрипели деревянные доски, стены и потолок были из металла, вода с шипеньем билась о пилоны, ей вторило эхо.
Констебль и черный человек, судя по всему его помощник, смотрели на женщину с любопытством.
Бриджит увидела пару докеров в тяжелых бушлатах. Они стояли на причале, ожидая, когда буксир доставит к ним судно для разгрузки, и убивали время перекидыванием мяча. Они узнала обоих. Ей доводилось видеть их под скальпелем Сушонга. У одного он старался вылечить частичный паралич руки, у другого…
Этот другой заметил ее. Это был человек с крупным носом и обветренным лицом, но оно покраснело, когда он посмотрел на Тененбуам, Он бросил мяч и хлопнул себя по паху:
– Э, нет, леди! Вы их не получите!
Он отступил от нее, качая головой:
– Нет-нет, леди!
– Не будьте таким дураком, – устало ответила она, стараясь подобрать правильное английское слово, – я здесь не за вами. Мне нужна свежая рыба.
– А, вы их теперь рыбой называете, как я посмотрю?! – мужчина попятился и слетел в воду, тут же встал, глубина здесь была всего четыре фута, начал отряхиваться и отплевываться.
– Ха-ха, Арчи! – весело позвал его другой докер, собираясь подобрать мяч с пола. – Ты наконец-то принял ванну, которую так долго избегал!
– Пошел ты, Стиффи, – отозвался Арчи и, поднимая брызги, направился к приближающемуся судну.
– Эй, там, давай руку, поднимайся на борт!
– А ты что, боишься худенькую мадам! – не унимался Стиффи, смеясь.
Бриджит подошла к нему, напустив на себя профессиональный официоз, чтобы он не сильно пытался познакомиться поближе.
– Вы бросаете мяч. Это очень… необычно для вас, не так ли? – спросила она, рассматривая его руки. Когда-то его осмотр проводил Сушонг, она присутствовала при этом. – Ваши руки: одна была парализована, другая работала в пол силы, я помню это. Вы носили вещи на плечах, не делали столько работы руками.
– Конечно. Поэтому меня и звали Стиффи (33), у меня есть, кстати, интересный стиффи, если вам…
Она одарила его суровым взглядом:
– Не шути со мной! Я хочу только знать, как ты можешь ловить мяч сейчас. Пальцами, которые были парализованы. Доктор Сушонг починил твои руки, так?
– Сушонг? Хрен там! Только принес тонну извинений. Забавная история. У нас была сеть с хорошим уловом, я вытаскивал рыбу из нее, сортировал, на большее был не способен; в любом случае, там оказался такой странный морской слизень среди рыбёх. Самый странный слизень, какого вы только можете представить! Мелкий у.блюдок укусил меня за руку! – Стиффи фыркнул, но, казалось, он вообще не сердится из-за этого происшествия. – Я даже не представлял, что это может кусаться! Потом моя рука припухла, но когда отек спал, – он смотрел на свои ладони как на чудо, – они вернулись к жизни! – он подбросил мяч и ловко поймал его. – Видите? До укуса того поганца я такое сделать не мог никак, никаким образом!
– По вашему мнению именно тот слизень избавил вас от паралича?
– Что-то в его укусе! Я чувствовал, как оно растекается в руке!
– А! Действительно, – она взглянула на его руки, прекрасно различая любопытные следы от укусов. – Если бы у меня было это существо… Вы можете достать мне такого слизня?
– У меня все еще есть тот первый! Я бросил его в ведро с соленой водой. Это была до того странная тварь, что я подумал, что смогу продать ее какому-нибудь ученому типа вас. Вы хотите купить его?
– Что ж, возможно, да.
Глава 8 [Часть 3]
Офис Софии Лэмб.
1950

– Я думаю... я думаю, не нужно было привозить детей в Восторг. Но они сказали, что либо поедет вся семья, либо никто. Сказали, что им нужен кто-то, кто умеет обращаться с котлом, что я буду возиться с ним и заработаю кучу бабла…
Доктор София Лэмб смотрела на мужчину средних лет, одетого в рабочий комбинезон. Он ходил из одного угла ее кабинета в другой, заламывая руки.
– Может вы приляжете на кушетку, пока мы обсуждаем это, мистер Глиден?
– Нет, нет, док, я не могу! – пробормотал Глиден, он шмыгнул носом, словно старался не разреветься. У него были темные круги под глазами от недосыпания, тонкие губы дрожали, руки покраснели от работы в геотермической станции. – Мне нужно вернуться домой. Понимаете, моя жена, мои дети, они там одни в этой новой квартире. Если это можно назвать квартирой. Свалка, вот что это такое. Вокруг постоянно шляется всякий сброд. Я чувствую, что детям там небезопасно… Нам приходится делить квартиру с еще одной семьей: в этом безумном городе не хватает жилья. В смысле такого, какое я бы мог себе позволить. Они говорили, что здесь будет больше квартир… и зарплата побольше. Я думал, что эта дорога приведет меня к богатству, как шахта Комстока (34)… – он прикусил губу.
Она кивнула, уселась поудобнее в своем кресле и сделала заметку. Она выслушивала подобную историю из раза в раз от людей, которых ей приходилось опрашивать для проекта Райана:
– Вы чувствуете, что… вас ввели в заблуждение, когда сообщали о том, что здесь произойдет?
– Да, я… – Глиден замолчал, остановившись посередине комнаты, он смотрел на Софию с подозрением. – Вы работаете для Райана, да?
– Ну, если можно так сказать.
– О нет, нет. Я не был, как вы выразились, введен в заблуждение, – он облизнул губы,– они прямо и честно сказали мне обо всем.
– Все нормально. Вы можете говорить то, что действительно думаете, – успокоила его Лэмб, – эти терапевтические сеансы будут прикреплены к моему докладу, но там не будет никаких имен. Это об общих тенденциях…
– Да? Как эти «терапевтические» занятия умудрились оказаться здесь бесплатными? Я бы не пришел, но моя жена говорит, что я напряжен, но… бесплатно? В Восторге не бывает бесплатных вещей!
– Бесплатные. Вы можете доверять мне, мистер Глиден.
– Вы так говорите. Но предположим, они уволят меня из-за этого! Может забаллотируют! У меня нет работы! И что тогда? Вы не можете покинуть Восторг! Вы…не можете покинуть! Даже вы, док! Думаете, он позволит вам уехать, если вы захотите? А вот нет.
– Ох, ну я… – ее голос затих. Она не задумывалась о том, чтобы покинуть Восторг. Ей виделось столько возможностей здесь. Но что, если она захочет? Что сделает Райан? Она боялась узнать ответ на этот вопрос. – Я... в одной лодке с вами, так сказать. Мистер Глиден, – женщина улыбнулась, – или же под теме же лодками.
Он скрестил руки на груди и кивнул, не собираясь больше ничего говорить.
София Лэмб записала: «Объекты повторяются в своем недоверии к Райану и чувстве отчужденности. Социальная клаустрофобия у многих в точке кипения. Финансовое положение – ключевой фактор. Чем выше доходы, тем меньше беспокойство…»
Она подчеркнула «чем выше доходы» и тогда произнесла:
– Вы можете идти, мистер Глиден. Спасибо, что пришли.
София проводила его взглядом, после подошла к столу, отперла ящик и достала журнал. Она предпочитала его аудио-дневникам. Женщина села и записала:
«Если этот эксперимент, Восторг, провалится, а я подозреваю, что так и будет, другой социальный опыт может быть проведен в этой странной подводной теплице. Сами условия, которые делают Восторг взрывоопасным: его закрытость от внешнего мира, несправедливость – могут стать источниками для радикальной социальной трансформации. Если рассмотреть… Опасно даже просто обдумывать такое, но… Я не должна позволить попасть этому журналу в руки Салливана».
София положила журнал обратно и задумалась о том, насколько то, что она продумывает рискованно. Политика. Власть… Эта идея становилась навязчивой. Возможно, это было безумием.
Но безумие или нет, эта идея росла в ней как ребенок все то время, что она была в Восторге. Ее не оставляла уверенность, что город, уничтожающий таких людей как этот Глиден, может и спасти их. Если у него появится новый лидер.
Опасные мысли. Но эта идея не уходила. Она уже жила сама по себе…

Насосная станция №5
1950
Билл МакДонаг переключал дренажный насос номер 71, чтобы откачать воду из изолированных, вентиляционных пространств в стенах Зала Русалки, когда Эндрю Райан вошел в помещение станции №5. Гений-визионер Восторга улыбался, но выглядел немного отстраненным, отвлеченным.
– Билл, как насчет провести со мной быструю прогулочную инспекцию, раз уж мы находимся рядом с Маленьким Эдемом? Или у тебя тут какая-то экстренная ситуация?
– Нет, ничего экстренного: вношу небольшие корректировки, в то, что уже сделано.
Вскоре они оказались среди толпы на площади Зала Русалка, неподалеку от гостеприимного фасада отеля «Жемчужина». Люди гуляли: парочки, покупатели, нагруженные сумками. Райан казался довольным этим свидетельством процветания торговли. Некоторые покупатели застенчиво кивали ему, одна почтенного вида женщина попросила автограф, который он терпеливо дал, прежде чем поспешить дальше.
– Вас что-то здесь беспокоит, мистер Райан? – спросил Билл, когда они проходили мимо жилого комплекса площади Гедеона.
– Говорят о какой-то утечке химикатов. И в этом районе еще есть какие-то жалобы в магазине. Вот я и подумал, что можно разделаться с этими проблемами разом. Меня не особо волнуют те жалобы, но я люблю знать, что происходит, и раз тут еще и свободное время появилось…
Они пришли к углу, который был покрыт химическим веществом, вытекающим из шва в переборке. Это густое, черно-зеленое нечто пахло нефтью и растворителем.
– Вот оно. Билл, ты знал об этом?
– Да, сэр. Из-за этого я занимался регулировкой клапанов на станции пять. Пытался сократить смыв, чтобы можно было уменьшить это токсическое переполнение. Там выше по течению, или просто выше, как угодно можно сказать, находится завод. Его владелец Август Синклер, насколько я помню. Они там используют много химикатов, а избавляются от них через выходные отверстия, но это разъедает трубы, и растворитель находит свой путь на тротуар. Но, что хуже, остатки сбрасываются в океан вокруг Восторга, я проверял это. Эти химикаты оседают на дно, там с ними взаимодействует рыба. В конце-концов мы можем начать есть всю эту отраву вместе с морепродуктами.
Райан смотрел на него, изогнув бровь:
– Билл, ты ведешь себя как паникер! Океан огромен. У нас просто нет физической возможности его осквернить. Все будет разбавлено.
– Есть такое, сэр, но некоторые вещества накапливаются с течениями и водоворотами, если соберется достаточная масса…
– Билл, забудь. У нас достаточно причин для беспокойства внутри Восторга. Придется заменить эти трубы на что-нибудь покрепче, и Август будет платить за это…
Билл попытался еще раз:
– Я просто подумал, что куда лучше, если он начнет использовать химикаты, которые не будут так активно создавать коррозию, босс. Это может быть сделано, я считаю, если…
Райан тихо рассмеялся:
– Билл! Послушай себя! Ты дальше мне предложишь начать регулировать сброс промышленные отходов? Разве старый Уилл Кларк в Монтане создал пустырь вокруг своих шахт и нефтеперерабатывающих заводов, заставил кого-то страдать? – он прокашлялся, словно что-то вспоминая. – Ну, ладно. Где-то создал, возможно, да. Но мир коммерции беспокоен. Он как голодный ребенок, который растер и никогда не перестанет расти, становится великаном. И люди либо должны отступить с его пути или быть раздавлены его гигантским сапогом! Ох, мы поищем трубы понадежнее вне фабрик, чтобы предотвратить такой бардак на тротуаре. Райан Индстрис выставит счет Восторгу, Восторг фабрике. Пойдем, Билл, сюда. Ага! Здесь вторая проблема…
Глава 8 [Часть 4]
Они подошли к магазину на площади Маленького Эдема: «Продуктовый магазин Гравенштайна», через «улицу», чуть дальше от широкого прохода, высилось здание покрупнее с вывеской «Лавка Шепа».
Канава рядом с «Продуктовым магазином Гравенштайна» была забита мусором всех сортов и источала зловонье. Билл покачал головой, рассматривая всевозможные, разлагающиеся отходы. Особенно остро выделись рыбьи головы. «Лавка Шепа» же, напротив, блестела чистотой. Когда они подошли к «Продуктовому», оттуда выскочил маленький человек в фартуке бакалейщика. У него было худое лицо, большие уши, кудрявые каштановые волосы. Карие глаза излучали волнение.
– Мистер Райан! – закричал он, подбегая к ним и заламывая руки. – Вы пришли! Я, наверное, отправил с сотню запросов! И вы наконец-то здесь!
Райан нахмурился. Он не ответил на критику, которая таилась в этих словах:
– Что ж. Почему вы допустили скопление всего этого мусора здесь? Едва ли это в духе Великой Цепи…
– Я допустил? Не я! Он! Шеп! Я могу заплатить любую разумную цену за уборку мусора, но он… – Гравенштайн указал на человека, который вышел из «Лавки». Гордон Шеп носил большой синий костюм, его пиджак был заметно натянут из-за крупного брюшка, в руках мужчина держал огромную сигару, на лице с двойным подбородком застыла неприятная улыбка, блестящая золотыми вставными зубами. Гравенштайн указывал на него с явной укоризной. Шеп пересек улицу, пренебрежительно качая головой, вся его фигура, несмотря на ожирение, источала чванство.
Когда он подошел к ним, его сигара указала на Гравенштайна:
– Что этот мелкий лжец тут орет, мистер Райан?
Райан проигнорировал Шепа:
– Почему этот человек должен отвечать за ваш мусор, Гравенштайн?
Билл уже догадывался почему. Он вспомнил, что у Шепа здесь был разнообразный…
– Во-первых, – начал коротышка, дрожа, явно стараясь не кричать на Райана, – здесь не все мое!
– Фи! – посмеивался Шеп. – Докажи это!
– Что-то здесь конечно мое, но остальное его, мистер Райан! И насчет того, что мое – он владеет единственной компанией, которая занимается уборкой мусора в этом районе! Он купил это предприятие два месяца назад и теперь с его помощью пытается выбить меня из бизнеса! Он берет с меня за уборку мусора в десять раз больше, чем с остальных!
Билл был поражен:
– В десять раз?
Шеп усмехнулся и стряхнул пепел с сигары на кучу мусора:
– Это рынок. У нас нет никаких ограничений здесь, ведь так, мистер Райан? Нет контроля над ценами! Каждый может владеть всем, что сможет купить. И управлять этим так, как ему хочется.
– Рынок не выдержит такой метод ценообразования, – заметил Билл.
– Он сделал такую цену только для меня! – настаивал несчастный лавочник. – Я его прямой конкурент! У него куда больший бизнес, но Шепу и этого мало! Он хочет монополизировать весь местный продуктовый бизнес! И ему хорошо известно, что если мусор будет скапливаться из-за того, что я не могу оплатить вывоз, никто не будет приходить в мой магазин! И никто не приходит!
– Значит, вам придется убираться здесь самостоятельно, – ответил Райан, пожимая плечами.
– Но кто присмотрит за моим магазином, пока я буду этим заниматься? Свалочный желоб далеко отсюда!! И я не должен этого делать, мистер Райан, это он должен перестать вымогать у меня деньги, пытаясь разрушить мой бизнес!
– Он должен? – голос Райана прозвучал задумчиво. – Это не тот метод ведения дела, которым я восхищаюсь. Но хорошее место для торговли это как процветающие джунгли: некоторые здесь выживают и становятся королями территории, а некоторые нет. Это закон природы! Выживает сильнейший, слабейший отсеивается, Гравинштайн! Я советую вам найти способ конкурировать. Или же уйти.
– Но мистер Райан, пожалуйста, может нам все-таки нужна государственная служба уборки мусора?
Райан широко распахнул глаза
– Государственная! Это звучит как слова Рузвельта или Сталина! Обратись к кому-нибудь из конкурентов Шепа!
– Она не будут работать здесь, мистер Райан, этот человек контролирует уборку мусора во всем районе! Он загоняет меня в угол! Угрожает выкупить это здание и выселить меня, мистер Райан! Я верю в конкуренцию и упорный труд, но …
– Хватит ныть, Гравинштайн! Мы не фиксируем цены! У нас нет регулирования! И тем более правил, что можно покупать, а что нет!
– Слышал это, Гравинштайн? – открыто глумился Шеп. – Добро пожаловать в мир реального бизнеса!
– Пожалуйста, мистер Райан! – проговорил лавочник, сжав ладони в кулаки. – Когда я приехал сюда, говорили, что у меня появится возможность расширить свое дело, развиваться, жить в месте, где нет налогов. Я отдал все, чтобы попасть сюда! Куда я пойду, если он выгонит меня? Куда я смогу пойти!
Лицо Райана дернулось, он сощурил глаза, глядя на Гравинштайна. Когда магнат заговорил, в его голосе чувствовалась ледяная сталь:
– Прими это как подобает мужчине, Гравинштайн, а не хнычь как младенец!
Гравинштайн стоял, беспомощно дрожа, его лицо побелело от ярости, когда он побежал назад в магазин. Сердцем Билл был на его стороне. Но Райан ведь прав, не так ли? Рынок должен быть нерегулируемым. И все же такие «хищники» создавали изрядное количество и других проблем…
– Скажите, Райан, – проговорил Шеп, – как насчет зайти в мой офис и пропустить по стаканчику, м?
– Я думаю нет, Шеп, – проворчал Райан, отворачиваясь, – пойдем, Билл.
Они зашагали вперед, и Райан заговорил:
– Этот Шеп одиозная личность. Он не многим лучше мафиози. Но рынок должен быть свободным. И если некоторые яйца должны быть разбиты для этого омлета, что ж…
Позади них раздался шум. И вопль ужаса.
Билл и Райан обернулись, тут же увидев Гравинштайна, который дрожащими руками наводил пистолет на Шепа посреди прохода, и орал:
– Я приму это как подобает мужчине, правильно!
– Нет! – заорал Шеп, пятясь и спотыкаясь; сигара выпала из его рта.
Гравинштайн выстрелил дважды. Шеп вскрикнул, прижимая руки к груди, дергаясь при каждом попадании, а потом упал на тротуар, словно какой-то товар, выпавший из сумки.
– Черт подери! – проворчал Райан. – Вот это как раз против правил! Я вызову констебля!
Но в этом уже не было необходимости. На глазах у Билла Гравинштайн поднес пистоле к виску и спустил курок.
Глава 8 [Часть 5]
Офис Софии Лэмб.
1950
София Лэмб положила блокнот к себе на колени, подготовила ручку и произнесла:
– Расскажи мне об этом чувстве, о том, каково это быть в ловушке, Марджи…
– Есть только один способ, как я могу выбраться из этого городишки, док, – ответила женщина ровным голосом, – убить себя.
Марджи сидела на кушетке, прикусив кулак. Она была стройной длинноногой шатенкой в простом синем платье, изношенной, плоской шляпке из потертого синего бархата. Красный лак на ее ногтях давно не обновлялся. Он облез, стал неоднородным. У Марджи было миловидное лицо с редкими веснушками и огромные карие глаза. Лицо ее немного округлилось, да и живот отчетливо выделялся, она была на втором месяце беременности.
– Хотя может быть и нет. Может самоубийство тоже не вытащит вас отсюда, – ее глаза, казалось, стали больше, когда она шепотом добавила, – я слышала, что здесь, в Восторге, есть призраки…
София откинулась на спинку стула и покачала головой:
– Призраки в человеческих умах. Так эта идея, что вы должны сбежать. Это просто… просто мысль, которая преследует вас. И… после того, через что вам пришлось пройти…
– Возможно, все, через что мне пришлось пройти, случилось только по моей вине, – она вытерла слезы и глубоко вздохнула. – Они сказали, что я смогу сделать здесь карьеру актрисы. Мне надо было расспросить обо всем поподробнее, док. Моя ма всегда говорила, что в этом мире нет ничего бесплатного. И она была права. Ма умерла, когда мне было шестнадцать, па к тому времени уже давно не было. Так что я осталась сама по себе. У меня была работа, я занималась танцами, когда меня пригласили в Восторг. Я приехала сюда полная надежд и мечтаний. А в конечно итоге оказалась в этом клубе в «Форте Веселом». Сад Евы, что за шутка! Эти шишки приходят туда, ухмыляются как макаки, когда смотрят на девушек. Я даже видела там мистера Райана. Его заинтересовала Жасмин Жолен, она так разважничалась тогда! Я вам передать не могу! А управляющий там, я не согласилась с ним спать, и он меня уволил! Это не должно было быть частью моей работы…
– Естественно нет, – София записала «у пациентов постоянно проявляется разочарованность от несбывшихся ожиданий».
– Ну, я попыталась найти другую работу в Восторге, устроиться официанткой, понимаете? Нет, нет работы! Продала почти всю свою одежду. Но деньги закончились, еда тоже. Я жила тем, что находила в мусорных контейнерах. Спрашивала, можно ли как-то вернуться на поверхность. Но они сказали мне, что, сестричка, нет, никак. Никогда не думала, что закончу ш.люхой. Танцы за деньги это еще ладно, но это, продавать мои «активы» этим рыбакам из Даров Нептуна! Весь день в баре или в номерах. И Фонтейн, он сказал, что я должна отваливать ему процент! Но ма всегда так говорила, и я упрямая, так что сказала как ма, чтобы он катился в ад на санках. Он пообещал, что Рэджи объяснит мне, что такое нокаут.
София сочувственно цокнула языком и записала «Тем, кто попал в беду, некуда обратиться за помощью здесь. Нет никаких гарантий. Ничто не поддержит того, кто упал. Огромный потенциал для социального брожения».
– Теперь вы под моей защитой, – успокоила ее София, история Марджи ранила ее сердце. – Я даже могу предложить вам работу.
– Какую?
– Садоводство, помощником. Я собираюсь начать новую программу «Парк Диониса». Там не будет ничего, за что бы вам могло стать стыдно. Но мне надо будет получить взамен кое-что от вас. Ваше доверие. Полное доверие.
Марджи всхлипнула, и ее глаза наполнились слезами:
– Ну и дела! Если вы поможете мне, берите! Вы получите это, док! Мое доверие будет безграничным!
– Хорошо, – София улыбнулась.
Если вы сможете получить доверие людей, полное доверие, вы получите и их преданность.
И ей пригодится преданность, бездумная преданность, вот, что она имела в виду. Революция в умах, а потом и в реальности, преобразующая Восторг изнутри…

Между Дарами Нептуна и Олимп Хайтс.
1951
Фрэнк Фонтейн чувствовал себя как толстый ребенок, получивший ключи от кондитерского магазина.
Он скользил сквозь морскую тьму в своей личной радиоуправляемой батисфере от Даров Нептуна к станции на Олимпс Хайтс, мимо него пронеслись и остались позади несколько неоновых вывесок, в том числе одного из его собственных магазинов. Фонтейн раздумывал о том, что праздник Восторга именно для таких людей как он. Райан держал регулирование предпринимательской деятельности на абсолютном минимуме. Если у вас есть достаточно местно валюты, чтобы арендовать площади у Райан Индастрис, вы сможете открыть довольно неплохой бизнес по своему вкусу. Фонтейн даже обработал одну из бухгалтеров Райана, Марджори Дастин. И пока он дурачит эту Дастин время от времени и отваливает ей немного наличности, она будет радостно добавлять в документы сорок процентов несуществующей рыбы, за которую, тем не менее, Райан Индастрис будет платить.
Фонтейн знал, что за ним присматривает один из людей Райана. В это утро он заметил, как тот русский головорез Карлоский следовал за ним в Нижнем Переходе. А еще Райан настраивал камеры по всему Восторгу, и хотя пока не все были установлены, многие уже работали, и Райан контролировал их. С этими камерами сложно долго хранить секреты.
Фрэнк увидел огромную рыбу с гигантской пастью. Он не знал, что это за вид, рыба вертела глазами, заглядывая в окошко батисферы, и казалась заинтересованной. Фонтейн покачал головой, с ухмылкой отметив, насколько же он привык жить в этом гигантском аквариуме. Может быть однажды, когда контроль над Восторгом окажется в его руках, он сможет использовать этот подводный город как базу для своих набегов на поверхность. У него всегда будет место, куда можно сбежать, где копы никогда не найдут его…
Фонтейн мельком заметил одну из своих субмарин: она двигалась к воротам подводной пристани и тащила за собой сеть полную серебряной рыбы. Серебряной – как серебряные доллары. Деньги просто плавают в море, и все что вам нужно это найти сосунка, который будет ловить их за вас. Порой ему казалось, что он единственный в мире, кто не является сосунком.
Людям в Восторге осточертело питаться рыбой. Фонтейн начал провозить контрабандой говядину, которая была нужна, но ее невозможно было достать здесь как-то иначе. Нехватка оказалась хорошей возможностью. Некоторые чувствовали необходимость в религии, так что Фонтейн завез Библию. Его не покидала уверенность, что Райан рассвирепеет от этого, он ненавидит религию, в то время как Фрэнк просто смеется над ней.
Батисфера прибыла на станцию, закрепилась на месте, после чего Фонтейн выбрался наружу. Он прошел мимо группы разодетых гуляк, которые спешили через метро к одному из ночных клубов. Лампы светили приглушенно, они были разработаны так, чтобы давать людям хоть какую-то иллюзию смены дня и ночи.
Он доехал до Олимпис Хайтс на трамвае, а там уже на лифте попал в свою квартиру в Люксах Меркурия. И прибыл как раз вовремя, еще можно успеть слегка перекусить перед встречей. Фрэнк прошел через мраморные комнаты, мимо маленьких бронзовых статуэток танцовщиц и утешающих картин, на которых был запечатлен Нью-Йорк. Фрэнк скучал по этому городу.
Глава 8 [Часть 6]
Он сел за стол с мраморной столешницей и позолоченными ножками, глядя в окно на синее, залитое светом фонарей море, где скользили пурпурные медузы, развеваясь в воде, словно юбки на невидимых, танцующих девушках.
Его повар Антуан приготовил говядину по-бургундски с водорослями и несколькими одинокими листами салата. Фрэнк осушил бокал довольно унылого вина от Уорни, и в этот момент раздался дверной звонок. Рэджи позволил посетителям войти:
– Да, босс здесь, – послышался его голос.
Рэджи ввел в гостиную доктора Сушонга и Бриджит Тененбаум.
– Постой у двери, Рэджи, – сказал Фонтейн, – нам не хочется, чтобы нас прервали…
– Ясное дело, босс.
Иу Сушонг все еще носил длинный белый лабораторный халат поверх потертого костюма, покрытого ржавыми пятнами, которые выглядели как следы крови. На Тененбаум было синее платье, доходящее до щиколоток. Она двигалась немного неловко в красных туфлях на каблуках, к которым у нее явно не было привычки. Тененбаум была молодой женщиной, ее называли вундеркиндом. Жизнь наложила на ее угловатое лицо отпечаток непростого опыта. В то же время в ее движениях было что-то механическое, словно от робота. И она никогда не встречалась с ним взглядом, хотя иногда Фонтейн чувствовал, что ученая смотрит на него.
Очевидно, она разоделась так для встречи, не очень умело покрасила губы. Несмотря на желтоватые, из-за курения, зубы и обкусанные ногти, она была весьма не дурна собой.
Когда они уселись друг против друга на удобных диванах, Фонтейн провел рукой по лысой голове. Он вполне мог отрастить волосы, но женщинам, похоже, нравилась его лысина.
– Можно мне закурить? – спросила Тененбаум.
– Конечно. Возьмите одну из моих, – Фрэнк протянул ей богато украшенный, серебряный ящичек с сигаретами,он стоял на стеклянном журнальном столике.
Тененбаум дрожащими пальцами взяла сигарету и вставила ее в мундштук из слоновой кости, который достала из небольшого кармана платья. Он поджег ее сигарету серебряной зажигалкой, выполненной в форме морского конька. Тененбаум выдохнула дым в потолок и посмотрела на Фонтейна, но тут же отвела взгляд.
Ученые сидели на приличном расстоянии друг от друга, выражение их лиц было жестким и весьма формальным. Казалось, они не доверяют Фрэнку. Но конечно это изменится, когда деньги буквально посыплются им на головы. Прехорошенькое теплое покрывало из наличности.
Сушонг был худым корейцем в очках с тонкой оправой. Он, наверное, в два раза старше Тененбаум. И, казалось, что она не была в восторге от этого человека, хотя Сушонг и имел ряд ученых степеней.
– Хотите вина? – предложил Фонтейн.
Она ответила да, а Сушонг нет, одновременно. Сушонг нервно засмеялся. Тененбаум же просто пристально посмотрела на кончик своей сигареты.
Фонтейн налил вина себе и ей:
– Доктор Сушонг, я так понимаю, что вы работаете на Райан Индастрис?
Ученый вздохнул:
– Сушонг работает только на себя. Есть Институт Сушонга и Лаборатория. Но контракты с Райаном и Синклером, да.
– И мисс Тененбаум, вы… свободный агент.
– Да. Это хорошее описание, – она смотрела мимо Фрэнка, поверх его плеча, словно старалась создать впечатление, что смотрит на него, но не может увидеть.
– Что ж, теперь я скажу. Вам наверное интересно, зачем я позвал вас сюда, – начал Фонтейн, отставив свой бокал в сторону. – Я попросил вас прийти, так как подумал, что во всей этом научной ерунде скрываются большие возможности. У меня есть люди, работающие на Райана. Они сообщают мне некоторую внутреннюю информацию. И я слышал от них, что вы двое немного разочарованы.
Тененбаум покачала головой, ее взгляд перескакивал с предмета на предмет и только не попадал на Фонтейна.
– Это правда, то, что вы сказали. Райан говорит работать над чем-нибудь, но стоимость исследований и выделенные средства – как это слово – несопоставимы, – она посмотрела на корейца. – Доктор Сушонг не хочет злить мистера Райана, но нам обоим нужно… больше!
Сушонг нахмурился:
– Женщина, не говори за меня, – но, тем не менее, он не стал опровергать ее слова.
Они созрели, теперь их уже можно было сорвать.
– Ну, теперь, – начал Фонтейн, – у нас подходящий момент, мы втроем можем организовать нашу маленькую исследовательскую команду. Сушонг, я так понимаю, что вы сейчас работаете над новым сортом табака?
– Не совсем! – у Сушонга был очень сильный акцент, так что Фонтейн потратил минуту, пытаясь разобрать это «сом-нем». – Сушонг работает с генетикой других растений, чтобы изготовить никотин. Поместить никотин в сахарный тростник! Мы будем извлекать его и делать «никотиновые угощения»! Никотиновые конфеты!
– Умно, – усмехнулся Фонтейн. – Да, я читал обо всех этих генетических вещах. Управляя генами, вы можете сделать что угодно, как я думаю. Может быть даже вывести миниатюрный скот, который можно было бы содержать здесь, на свежее мясо, да? И, как я слышал, вы можете работать и с человеческими генами, можете изменить человека, не так ли?
Она нахмурилась еще сильнее и уставилась в пол:
– Что вы знаете об этом?
– Просто слухи. То, что вы платите за какого-то особенного морского слизня. Я слышал, что вами приобретено уже десять…
Она быстро кивнула:
– Я купила бы больше, если бы могла. Необычный морской слизень. Этот вид живое чудо! Я просила Райана финансировать мои эксперименты. Он не слушал, – она фыркнула, вытащила окурок из мундштука и, не глядя, попыталась выкинуть его в пепельницу: в итоге он остался тлеть на столе. Тененбаум грызла ноготь, ее взгляд был не сфокусирован, словно мысли женщины витали в другом мире, так что она даже не заметила, как Фонтейн машинально убрал окурок в пепельницу.
Он сделала внезапный неловкий жест рукой и продолжила:
– Райан просто отделывается от меня! «Может быть позже» и все в этом духе.
– Вы на пороге прорыва?
– Возможно, – она посмотрела на Сушонга, тот пожал плечами.
Фонтейн улыбнулся:
– Тогда это то, во что я хочу инвестировать. Я хорошо заплачу за акции, вот только Райану знать об этом не надо. Когда вы будете готовы, сможете прийти и работать на меня полностью. Вы оба! Мне кажется, будущее за этими генетическими хитростями. И у меня есть пара идей. Вы вместе можете работать над этим, Сушонг может принять вас в свою лабораторию, и я стану выплачивать вам зарплату сейчас. Может удастся привлечь Александра. В любом случае Райан не должен знать ни о чем. Понимаете, все должно быть тихо. Иначе он отберет все, что мы сможем создать, причем найдет причины, почему правда на его стороне.
Тененбаум криво улыбнулась:
– Между тем Райан оплачивает дорогую лабораторию Сушонга, так ведь?
– Ну почему мы должны запрещать ему оплачивать наши счета? – спросил Фонтейн, поигрывая бокалом. – Мои дела идут неплохо здесь, но Райан контролирует куда больше ресурсов Восторга. У него их полные карманы. Пока что.
– Да! Сушонгу нужно больше средств на исследования! – сказал кореец резко. – Но нужно и кое-что еще, – он положил руки на колени и резко подался вперед, из-за очков смотрели глаза, в которых отражались огни Восторга. – Да, мы оба думаем над изменением человеческих генов. Трудно обойтись без людей! То, что действительно нужно Сущонгу это молодые люди! У их клеток куда больше возможностей! Но все без ума от детей! Защищают их! – он скорчил гримасу. – Дети. Мерзкие твари…
– Не очень любите детей, да?
– Сушонг рос с семьей, в которой мой отец был очень бедным слугой, там вокруг были только мелкие отродья богатых людей. Они обращались со мной как с собакой! Дети жестоки, их надо дрессировать как животных!
– Дети – потерянные создания, – добавила Бриджит Тененбаум едва слышно.
– Вы были очень юны, когда стали практикующей ученой, мисс Тененбаум, – продолжил Фонтейн. Пойми, как идут их часы, научись заводить их и сможешь установить то время, какое нужно тебе. – Как это случилось?
Она сделала глоток вина, подожгла еще одну сигарету, казалось, взгляд ее был устремлен в далекое прошлое.
Глава 8 [Часть 7]
– Я была в немецком лагере, мне было шестнадцать лет. Важный немецкий доктор, он ставил эксперименты. Иногда он допускал научные ошибки. Я указывала ему на эти ошибки, и это злило его. Но тогда он спрашивал «Как ребенок может знать такое?», я отвечала «Иногда, я просто знаю». Он кричал «А зачем говоришь мне?», – она натянуто улыбнулась, – «Хорошо, – говорила я, – если делаете такие вещи, то хотя бы делайте их правильно», – она затянулась сигаретой и призрачная улыбка мелькнула на ее лице, из приоткрытых губ вырвался призрак сигаретного дыма, когда она позволила ему покинуть легкие.
Сушонг закатил глаза:
– Она рассказывает эту историю много раз!
Фонтейн прокашлялся:
– Я не знаю как достать вам тот вид испытуемых, о котором вы просите, док, – произнес он. – Это может привлечь слишком много внимания. Но зато я могу раздобыть несколько взрослых ребят, которые здесь не в ладах с законом. Ну, исчезнет пара нарушителей из камер предварительного заключения, кто будет волноваться? Мы сделаем так, что все посчитают, что они попытались сбежать из города и утонули.
Сушонг оживленно кивнул:
– Это может оказаться полезным.
– И, предположим, вы найдете способ контролировать гены, – произнес Фонтейн, поигрывая бокалом. – Это правда, что я слышал, будто бы гены управляют тем, как мы стареем?
Опять Сушонг сказал «нет», а Тененбаум «да», в один момент.
Сушонг раздраженно хмыкнул:
– Это теория Тененбаум. Гены только один фактор!
– Гены, они почти все, – изрекла Тененбаум, фыркнув.
– Но я имею в виду, вы можете помочь человеку остаться молодым, – настаивал Фонтейн. – Может изменить его тело в некотором роде. Добавить волос в шевелюру, сделать сильнее руки, длиннее…ну вы поняли. Если бы мы могли продавать… и давать человеку, я не знаю, больше талантов, больше способностей…
– Да, – сказал Тененбаум, – это то, о чем говорил мой наставник. Увеличить силу человека, сделать из него der Übermensch, сверхчеловека. Сверх мужчину или сверх женщину! В этом много рисков. Но да. Нужно время и эксперименты.
– Когда Сушонг получит деньги и подопытных? – спросил кореец.
Фонтейн пожал плечами:
– Первые выплаты на исследования поступят завтра. Будем работать по контракту, только между нами…
Фрэнк замолчал, сообразив, что если ему придется поделиться с ними частью акций проекта, это может стоить ему больших убытков в долгосрочной перспективе. Но как только у него в руках окажется начальный продукт, наладится технология производства, он сможет нанять исследователей подешевле. И тогда можно будет избавиться от Сушонга и Тененбаум. Так или иначе.
Он улыбнулся им своей лучшей, самой чистосердечной улыбкой. Ему всегда удавалось обводить сосунков вокруг пальца.
– Я передам вам контракт и деньги скоро, но мы должны вести себя осторожно. «Свободное» предпринимательство или нет, но Райан следит за всем…
...................................................................................................................................................
33 -- Непереводимая игра слов.
Stiffy (анг.). В данном случае это слово имеет значение эрекции.
34 -- Предположительно здесь имеются в виду шахты Комсток-лоуд, на которых добывалось золото и серебро во время золотой лихорадки. Эта область считалась одним из крупнейших месторождений драгоценных металлов.

Глава 9
Нижний причал, Дары Нептуна.
Март 1953
Шеф Салливан не любил посещать нижний причал, когда приглушали свет. Он все еще мог различать очертания предметов, но тени у пилонов умножались и, казалось, дрожали, стоило им попасть в зону периферийного зрения. А ведь здесь было небезопасно даже при полном «дневном» освещении. Двое пропали на этом причале за последнюю неделю. Одного из них нашли, точнее говоря, нашли то, что от него осталось: тело было искромсано. Во время осмотра останков Салливану показалось, что эти прямые надрезы были сделаны скальпелем…
Деревянный настил скрипел под подошвами ботинок шефа службы безопасности, когда он подходил к краю пристани. От воды поднимался холод. Запах рыбы тут был особенно сильным – почти что вонь гнили.. Три деревянных ящика выстроились в линию, на каждом любопытный логотип, отпечаток ладони, но, как предполагал Салливан, их взлом не дал бы никаких доказательств контрабанды, которая, как ему было известно, не прекращалась. На каждом ящике также была надпись «Сгнившее – на выброс» и пахло соответствующе. Салливан считал, что Фонтейн слишком умен, чтобы разгружать контрабанду прямо здесь, на причале.
Нижний причал напоминал деревянный пирс. Он спускался к воде, образуя большую камеру, часть ее была занята рыболовством. Мелководье вокруг деревянных ограждений в большей степени служило для создания ощущения реального причала, разбивало чувство клаустрофобии – часть психологии дизайна Восторга. Большая вывеска находилась под потолком, она выключена, но на ней можно было разобрать РЫБОЛОВСТВО ФОНТЕЙНА. Стены здесь отделаны гофрированным металлом. Выше располагался верхний причал с кафе и тавернами, такими как «Дерущийся МакДонаг» – та таверна, которую открыл Билл МакДонаг. Но у Салливана не хватало времени, чтобы посетить ее лично.
Всю эту пристань он воспринимал как пещеру, только искусственную. Дерево, песок и лужа воды внизу, нависающие стены, потолок над головой – все напоминало какой-нибудь грот. Только вот эти стены и потолок были металлическими.
Но реальная зона для рыболовных субмарин, оборудованная специальными холодильниками, была спрятана позади в лабиринте проходов, конвейерных лент служивших для переработки морепродуктов, и офисов, таких как офис директора этого причала Питча Уилкинса – человека Фонтейна. Он постоянно чинил препятствия Салливану, когда тот приходил сюда по души контрабандистов.
Шеф сунул руку в карман пальто, чтобы коснуться ободряющей стали револьвера. Он сошел вниз по рампе, ближе к воде, которая была спокойной и гладкой, словно зеркало. Но неожиданно что-то нарушило ее покой, подняло брызги в тени около стены.
Салливан выхватил револьвер, но держал его низко, готовый в любой момент спустить курок. Он нагнулся, смотря под пирс, ожидая заметить там движение темного силуэта в полумраке.
Салливан присмотрелся получше, стараясь привыкнуть к темноте, но не увидел ничего, кроме мерцания воды. Никакого движения. Что бы он ни ожидал там найти, оно исчезло. Но вот он заметил: что-то подпрыгивало у гофрированной металлической стены. Кто-то толкал держащийся на воде ящик и двигался вместе с ним. Салливан пожалел, что не взял с собой фонарик.
Рядом с этим ящиком раздался всплеск. Салливан поднял револьвер и крикнул:
– Выходи оттуда, ты!
Он краем ума осознавал, что где-то позади него, на рампе, что-то скрипнуло, но все его внимание сейчас было обращено в темноту под пирсом, где он слышал тот всплеск…
– Я знаю, что ты там! Я начну стрелять, если ты не…
Шеф замолчал на полуслове, расслышав более отчетливый скрип за спиной, и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть темный силуэт человека на фоне тусклого света ламп. Незнакомец спрыгнул с верхнего уровня пристани, надеясь разбить голову Салливана большим разводным ключом.
Шефу службы безопасности хватило времени только на то, чтобы резко отклониться вправо, так что ключ просвистел в опасной близости от его левого уха. Боль появилась в плече, за которое нападавший схватил Салливана.
Его шатнуло назад, рука судорожно нажимала на спусковой крючок. Он смог расслышать, как мужчина бормотал что-то, когда они боролись в этом мелководье. Падая, Салливан перевернулся и приземлился на левый бок. Соленая вода ревела в ушах и заливала рот и нос, сильные грубые руки сомкнулись вокруг его шеи, большой вес давил и не давал выбраться. Он наотмашь ударил незнакомца рекоятью револьвера, чувствуя, что попал ему по затылку. Они оба были побиты: Салливан наконец-то смог освободить ноги и подняться, вода стекала с него ручьями, болело бедро. У его противника, который встал, шатаясь, из раны на голове капала кровь. Это был неуклюжий мужчина в бушлате. У него была квадратная челюсть, единственный маленький карий глаз смотрел на Салливана из-под прилипших ко лбу черных волос. Он уронил разводной ключ в воду.
Мужчина попытался с размаха ударить Салливана кулаком, но тот дернулся назад, так что удар не причинил вреда, но вывел шефа из равновесия. Он попробовал выстрелить, но вода, похоже, попала в дуло, и револьвер дал осечку. Салливан шатнулся, стараясь остаться в вертикальном положении. Человек усмехнулся, обнажив кривые зубы, и шагнул к нему, протянув руки.
Но на пристани мелькнула вспышка – выстрел – и мощный противник Салливана крякнул, стиснул зубы, сделал еще один шаг и упал, оказавшись лицом в воде. Пару секунд он бился, борясь за жизнь, но все же обмяк и замер, так и оставшись плавать затылком к потолку.
Глава 9 [Часть 2]
Салливан постарался сохранить равновесие и посмотрел вверх. С рампы на пристани ему холодно улыбался Карлоски, пряча дымящийся пистолет. В воздухе пахло порохом.
– Хороший выстрел, – заметил Салливан, наблюдая, как кровь потекла из раны в левой стороне головы незнакомца, – если, конечно, предположить, что ты целился не в меня!
– Если я стреляю в тебя, – произнес Карлоски с сильным русским акцентом, – ты уже мертв.
Салливан сунул револьвер в карман, схватил мертвеца за воротник и потащил его к нижней рампе, сражаясь с отяжелевшей в воде одеждой. Затащив бандита на деревянный настил, он склонился над телом – тут же дал о себе знать синяк на левом плече – и перевернул его на спину. Здесь было достаточно светло, чтобы рассмотреть лицо. И все-таки шеф не узнавал этого человека. Или узнал? Салливан протянул руку и откинул мокрые волосы с лица покойника. Ему определенно приходилось видеть фото этого человека в административных записях Восторга. Подсобный рабочий.
– Он пытался размозжить мне голову разводным ключом, – сообщил Салливан, когда Карлоски подошел к нему.
– Я слышал ты стрелять, – отозвался русский, – и промазать.
– Не было времени целиться. Видел еще кого-нибудь на той стороне причала?
– Да! Убегал прочь! Не рассмотрел кто!
– А я видел личное дело вот этого. Только не помню имени.
– Михаил Ласко. Украинец! Все украинцы с.укины дети! Ласко, он работать в обслуживании, делать иногда что-нибудь для Питча Уилкинса. Я слышал в баре, что он может знать о контрабанде, так что я следить за ним этим утром. У.блюдок оторваться от меня в этом лабиринте в доках. Много тайных ходов там внизу…
– Похоже, что этот украинский с.укин сын хотел меня прикончить… – Салливан дрожал от холода, его одежда насквозь промокла. Он сунул руки в карманы пальто мертвеца, из одного достав конверт забитый долларами восторга, а из другого маленькую записную книжку. Он открыл ее, обнаружив список, расплывшийся по листу из-за воды. Шеф зачитал вслух:
– Библия – 7 проданококаина – 2 г проданоликера – 6 5 писемотправлены, 3 на 70 ДВ каждое.
– Похоже, что он контрабанда, – отметил Карлоский.
Салливан покачал головой:
– Похоже, что Фонтейн или Уилкинс не очень меня уважают. Будто я поверю, что этот парень стоял за всем. Он бы не стал таскать с собой записную книжку со списком, в котором фигурирует кокаин и Библия. Сомневаюсь, что он вообще знал, как правильно пишутся эти слова. А конверт с деньгами – всего лишь плата этому болвану за попытку убрать меня. Но их бы устроила и его гибель. Сделали все, чтобы он был похож на контрабандиста, чтобы отвел от них подозрения…
Он кинул конверт Карлоски:
– Можешь взять, за мое спасение. Идем, я пришлю кого-нибудь сюда, чтобы забрали этого козла отпущения, – они пошли вверх по рампе, оказавшись под лампами поярче.
– Д.ерьмо. Ненавижу ходить с соленой водой в штанах. У меня яйца сжимаются, проклятье… Давай выпьем. Я куплю тебе водки.
– Водка хорошо избавляет от запаха тухлой рыбы. И запаха мертвых украинцев, который гораздо хуже!

Закрытая лаборатория, Восторг.
1953

– Абсурд, Тененбаум! – усмехнулся Сушонг, идя перед Бриджит Тененбаум и Фрэнком Фонтейном.
– Это открытие очень великое, – возразила ученая уверенно. Казалось, внутри у нее все кипит от сдерживаемого волнения. – Мистер Фонтейн, вы увидите!
Сделка Фонетйна с доктором Сушонгом и Бриджит Тененбаум до сих пор не окупилась. Но теперь ему начинало казаться, что сегодня на игральном кубике его жизни может выпасть счастливая семерка. Тененбаум в волнении, которого никогда не демонстрировала раньше. Это могло быть знаком того, что ей удалось найти нечто потрясающее.
Тененбаум провела их в одно из самых секретных внутренних помещений лабораторного комплекса. Там, на медицинском столе-каталке, под действием снотворного лежал человек в больничном халате. Ученая осматривала его аналитически холодным взглядом, начав рассказывать:
– Немцы. Только и могут, что разглагольствовать о своих голубых глазах и форме черепа. Мне куда интереснее узнать, почему один рождается сильным, другой слабым, кто-то глупым, а кто-то умным. Столько смертей… Думаете немцы извлекли из них что-нибудь интересное или полезное? Но сегодня, мне кажется, мы нашли что-то очень полезное.
Спящий был привязан к столу кожаными ремнями, он обладал невзрачной внешностью: средний рост, волосы каштановые, кожа пятнистая. Фонтейну приходилось видеть этого человека в «Дерущемся МакДонаге» за игрой в покер, его звали Вилли Брумен. Рядом с ним стоял белый металлический столик, на котором покоился огромный шприц с красной жидкостью. Тут же огромное пространство занимал аквариум на пять галлонов, заполненный соленой водой. В нем, на песчаном ложе, пульсировало одно из отвратительных слизнеподобных чудес Тененбаум. Оно было почти восемь дюймов в длину, с примитивной броней на боках. Через все зернистое тельце шли темные борозды, на горбатой спине светились синие пятна. На одной стороне этого удлиненного тельца виднелись зубы, другая была дергающимся кротким хвостом.
– Эта Тененбуам думает, что гены ответят на все! Сушонг думает, что гены важны, но для контроля разума субъекта выработка условного рефлекса в синапсах (35) куда важнее! Тот, кто контролирует это, контролирует все!
– Мне это нравится, – ответил Фонтейн, – явление условного рефлекса крайне интересное. Читал о нем в каком-то журнале. Нацисты экспериментировали с этим…
Тененбаум прокашлялась и продолжила:
– Сейчас этот человек, Брумен, ранен. Я покажу вам, – она раскрыла халат спящего, и Фонтейн поморщился от увиденного: человеческую плоть пронизывал уродливый сморщенный разрез с рваными краями, около семи дюймов в длину, заканчивающийся чуть выше паха. – Он пытался с помощью рыболовного крюка украсть рыбу из цистерны! Люди Райана поймали его и порезали его же крюком. Теперь – у нас есть специальный материал из слизней. Он отчищен, сделан из особых стволовых клеток. Нестабильных. Хорошо приспосабливаемых. Пожалуйста, наблюдайте.
Глава 9 [Часть 3]
Она взяла шприц и вогнала его в плоть мужчины, прямо над пахом. Брумен изогнулся в спине, его тело отреагировало, но сам он не проснулся. Фонтейн нахмурился при виде того, как трехдюймовая игла проникает в человеческий кишечник.
– Теперь, – проговорила она, – следите за раной.
Фонтейн следил. Но ничего не происходило.
– Ха! – усмехнулся Сушонг. – Может в этот раз это не сработало. И вся твоя теория просто – фу, Тененбаум.
Но тут края разреза дернулись, покраснели, поврежденные ткани внутри раны, казалось, начали извиваться… и края сомкнулись. На месте рваной раны остался только бледный шрам. Исцеление произошло буквально на глазах.
– Будь я проклят! – произнес Фонтейн.
– Я назвала это АДАМом, – сказала Бриджит Тененбаум, – потому что в мифе от Адама пошло человечество. А оно тоже приносит жизнь – уничтожает поврежденные клетки, заменяя их новыми, трансформированными под воздействием плазмидов. Нестабильным генетическим материалом. Теперь можно управлять стволовыми клетками, их гены изменены! Можем сделать из них то, можем это. Если у нас есть возможность такого почти мгновенного излечения, то на что мы способны еще? Изменить мужчину, женщину? Многое! Бесконечное количество возможностей!
Фонтейн кусал ноготь большого пальца, осматривая подопытного, потом указал:
– Видите это? На голове какие-то повреждения!
Ученая лишь пожала плечами:
– Они едва заметны. Несколько незначительных побочных эффектов…
– У некоторых может быть гораздо больше! Тот человек с чудо руками сейчас ведет себя немного странно. И на его руках появляются странные наросты. Как рак! Неконтролируемый рост клеток!
– Так это ключ, – размышлял Фонтейн, – эти стволовые клетки и этот…АДАМ? Вы можете использовать это, чтобы изменить нечто в человеке – дать ему особые способности, как мы обсуждали?
– Точно! – с гордостью ответила она.
Фонтейн был уверен, что она говорит с ним, хотя она никогда и не смотрела на него. Ее лицо обращено к Фонтейну, но взгляд устремлен чуть выше его левого плеча, словно ее слова были адресованы какому-то невидимому человеку у него за спиной.
– Вырастить волосы, увеличить половой член, сделать мускулы больше, грудь у леди покрупнее, прибавить мозгов работникам интеллектуального труда… Это все возможно с АДАМом!
– Хм, – проворчал Сушонг, – ты не сказала ему, что АДАМ нуждается в постоянном подзарядке…
– Это не проблема, доктор Сушонг, – ответила Тененбаум, слушая сердцебиение Брумена через стетоскоп. – У меня есть проект энергетика, мы будем звать его ЕВА! – она нахмурилась. – Но слизень может сделать малое количество АДАМа и ЕВы. Все эти слизни, как мы считаем, паразиты. Мы находили их на акулах. Возможно, они могут быть присоединены к человеческому существу. Человек может стать… фабрикой АДАМа! Тогда мы сможем провести больше экспериментов с этим веществом, – она задумчиво почесала свои немытые волосы. – Работала с моим наставником, все, о чем он думал, это как найти великую силу в людях! Разводить их, изменить! Работая с ним, я думала о другом исследователе! Куда более великом! Ха – ха!
Это был первый раз, когда Фонтейн услышал ее смех, хрупкий, почти нечеловеческий звук.
– Так, этот АДАМ, – Фонтейн взглянул на полностью исцеленную кожу спящего, – если вы получите достаточное количество этих слизней, и, может быть, людей, для работы в качестве… как вы предпочтете их назвать, хозяев… вы сможете пустить это вещество в массовое производство?
Она кивнула человеку-невидимке за спиной Фонтейна:
– Да. Когда придет время.
– Но, – кореец покачал головой, – Сушонг уверен, что АДАМ может вызывать привыкание. Мои исследования человека показали: все, что вызывает легкие изменения в природе людей, приводит к привыканию! Человеку плохо, он употребляет алкоголь, чувствует себя немного лучше – развивается зависимость от алкоголя. Тоже самое с опиумом! Может быть, такое же и с АДАМом. Быстрое изменение в человеке: привыкание! Организм развивает потребность в нем! Сушонг наблюдает за изменением в том человеке, которого Тененбаум нашла на причале. Иногда он…как это говорят? Он под кайфом!
Привыкание? Еще лучше. Фонтейн подумал о времени, дороговизне и рисках, сопряженных с доставкой мака из Кандагара.
Да. Он почувствовал это. Его вложения в Тененбаум и Сушонга начали окупаться.
– Продолжайте работать над этим, – нетерпеливо проговорил Фонтейн, – я извлеку из этого выгоду для вас, для всех нас!
Глава 9 [Часть 4]
Медицинский павильон
1953
Сидя за столом в своем кабинете в медицинском павильоне, доктор Дж. С. Штайман скучал. Он устал бороться с собственными порывами, но только сейчас начал понимать, зачем приехал в Восторг.
Штайман взял сигарету из ящичка с кораллового стола, поджег ее от серебряной зажигалки, выполненной в форме человеческого носа, потом встал, решив сдвинуть шторы. Так можно заглянуть в круглое окно и полюбоваться на море, где бурые водоросли и морские веера плавно танцуют в такт течению. Успокаивающе. Ничего общего с Нью-Йорком. В Большом Яблоке правит вечная суета. Люди, которые мешают человеку.
Мешают своим осуждением, которое его возмущало, этот мелочный суд над его величием. Как объяснить, что это все равно, что тянуться к планете Венере, в надежде превратить ее в свои карманные часы? Как он смог бы объяснить, что иногда его посещала богиня Афродита? Он слышал божественный голос так отчетливо…
«Мой дорогой доктор Штайман, – сказала Афродита, – творить как Бог, означает быть Богом. Только ли Бог может предавать форму лицу? Вы делали это снова и снова: брали то, что было лоскутками, а создавали нечто изысканное, прикладывали руки к посредственному, чтобы сотворить изумительное. Но секрет каждого мужского и женского лица спрятан. Утраченное совершенство скрыто. Под лицом женщины, которую низкие, вульгарные люди именуют «красивой», есть другое, прекрасное лицо – платонический идеал, укрытый в толще поверхностной красоты. Если вы сможете освободить это Прекрасное лицо от оков почти прекрасного, вы станете Богом. Что может быть важнее красоты? Это я, сама Афродита, вдохновила поэта Китса . В прекрасном – правда, в правде – красота(36)! Спрятанная симметрия, что лежит в основе неровной, уродливой поверхности. И вот парадокс: только пройдя через темные врата хаоса, через укутанную тенями долину «безобразного», можно закончить поиски и обрести совершенство!»
Ох, как богиня взволновала его! Да, по правде сказать, он слышал ее голос во время приема эфира – кокаина и эфира по очереди, но это не была простая галлюцинация. Доктор был уверен в этом.
Поэтому, когда Райан обратился к нему, сказав, что инновационная хирургия будет необходима в Восторге, он услышал, как Афородита зашептала вновь:
«Вот оно! Вот тот шанс, вот та возможность, вот тот тайный мир, о котором ты мечтал, место, где ты сможешь обрести совершенство! Убежище, где мелочные буйнопомешанные не смогут найти тебя!».
Штайман выпустил струйку дыма в потолок, к вентиляционному отверстию, и повернулся, чтобы взглянуть в зеркало. Он знал, что был красив. Элегантный подбородок, уши правильной формы, темные глаза, заниженные, идеально подстриженные усы, точно знак ударения над каждым его словцом…
Но под этим лицом ждало своего часа другое. Посмеет ли он обрести свое идеальное лицо? Сможет ли сделать себе операцию, может быть, использую зеркало? Сможет ли…
– Доктор? Мисс Плезенс просыпается.
Он взглянул на дверь, там его ждала ассистентка мисс Чавез: маленькая, симпатичная пуэрториканка в белой униформе и туфлях, с шапочкой медсестры на голове. Она не казалась удивленной тем, что застала доктора за созерцанием его отражения в зеркале.
Мисс Чавез была прекрасным маленьким созданием, очертания ее лица, напоминали сердце. Губы – дуга Купидона (37). Сможет ли он найти идеальное лицо под всеми этими особенностями? Допустим, ему придется наполовину сократить крыловидную мышцу, потом вдвое натянуть височную и, возможно, обрезать веки…
Но всему свое время.
– Ах да. Идите и начинайте разбинтовывать ее лицо, мисс Чавез. Я сейчас приду…
В мисс Сильвии Плезенс был очень заинтересован Рональд Гриви, сын Рубена Гриви, который работал в тесном контакте с Райаном. Они были влиятельной семьей в Восторге.
Штайман погасил сигарету о пепельницу-ракушку, которая стояла на столе, поднялся, вышел из кабинета и прошел вниз по коридору. Мисс Плезенс лежала в послеоперационной палате в одной длинной ночной рубашке, носках и под простыней, которая прикрывала ее. Посмотрите на эти жирные ручонки. К несчастью он не может разрезать эти ручонки и уменьшить их, даже местами обнажить кости, на манер украшение из слоновой кости…
Сестра Чавез подняла подголовник кровати пациентки под углом в сорок пять градусов и начала снимать бинты. Большие зеленые глаза мисс Плезенс смотрели на доктора из-под разрезов в повязке со смесью страха и предвкушения. Ее рыжие волосы даже немного стильно рассыпались с одной стороны повязки. Он опять подумал, что на самом деле есть смысл оставить эти бинты навсегда. Чтобы все могли видеть только глаза, волосы и тайну. Как мумия…
Лицо мисс Плезенс начало показываться из-под бинтов. Медсестра Чавез ахнула.
И хлопнула в ладоши:
– Она прекрасна, доктор! Великолепная работа!
Он покорно вздохнул: это была правда. Все получилось достаточно мило. Он не провел ни одного эксперимента с этой женщиной, вообще старался не делать ничего необычного в своей нынешней практике. Просто дай им то, что они хотят. Но это было тяжело. Соблазн был велик...
Она была обыденно привлекательной: аккуратно созданное лицо с ямочками на бледных щеках, которые гармонировали с еще одной ямочкой на подбородке. Милые округлые черты, но уже без неприятного жирка. Ее жениху должно понравиться. Теперь эта мисс походила на взрослую Ширли Темпл. Как утомительно. Но Плезенс заворковала над отражением, когда мисс Чавез дала ей зеркало:
– Ох, доктор! Это прекрасно! Да хранит вас Господь!
– Да, да, – пробормотал он, подошел ближе и взял ее за подбородок, поворачивая голову из стороны в сторону, рассматривая лицо в свете лампы. – Да, только… Не могу отделаться от чувства, что не все сделал, есть еще много, много работы… что за совершенство скрыто под этой симпатичной маленькой маской!
– Что? – мисс Плезенс казалась удивленной. Он сглотнула и отпрянула от него. – Я… – она нахмурилась и снова посмотрела на себя в зеркальце, поворачивая голову то так, то сяк. – Нет! Это то, что я хотела! Точно! Я поражена тем, как вам это удалось! Я бы не изменила это ни на йоту, доктор!
Он пожал плечами:
– Так как вам нравится. Я просто думаю, что…
Он подумал: «Если бы я мог сократить твой нос на четверть и потом… Может сделать лоб уже, полностью удалить круговую мышцу глаза…»
Но вслух произнес:
– Я рад, что вы довольны результатом. Сестра, отведите ее и позвольте одеться, отпустите к жениху, а я буду… эх… – он развернулся, словно в тумане, и пошел в свой кабинет, словно во сне.
«Хирургический нож так ограничен». Если бы только был способ менять человека на клеточном уровне. Если бы можно было менять человека генетически, если бы художник от хирургии смог проникнуть в самую сущность человека, менять его изнутри – именно так, как делает Бог.
Именно так, как желала ему Афродита…
Глава 9 [Часть 5]
Рыболовство Фонтейна.
1953
Время было позднее. Офис Фонтейна был заперт, все покрывали тени. Реджи был где-то снаружи, нес свою вахту. Фонтейн и Тененбаум находились в офисе одни. Бриджит в неглиже и красных туфлях растянулась на удобном диване, Фрэнк сидел на его краю, склонившись над Тененбаум, держа ее за руку. Позади них на полу стояла пустая бутылка из-под вина Уорли и два бокала. На Фонтейне была только футболка и трусы-боксеры. Остальная его одежда была аккуратно сложена в другом конце комнаты на кресле возле стола.
Бриджит казалась испуганной, и все же он видел ожидание в ее взгляде, который она украдкой бросала на него и, как всегда, отводила в сторону.
– Тебе как будто страшно, – проговорил он, – ты уверена в этом?
– Я… не хотела бы, чтобы меня трогали, – ответила Тененбаум, – но… мне нужно это, когда чувство желания приходит. Я мечтаю о мужчине, который… просто возьмет меня. Я окажу некоторое символичное сопротивление. Но это будет ненастоящим. Я должна сражаться немного. Это единственный путь, как я могу сделать это.
– Хорошо, малыш, – проговорил он своим самым убедительным голосом – тогда ты пришла в правильный магазин.
Ради этого момента она привела себя в порядок, использовала какие-то духи и даже, кажется, отчистила зубы от сигаретного налета.
– Что ж, есть что-то, что ты не делала, но… представляла?
– Да. Я боюсь прикосновения. Но ко мне должны прикоснуться…
– Кажется, ты называешь это противоречием в терминах? Ведь так, да?
– Возможно… но сейчас, пожалуйста, завяжи мне глаза.
– А, да, – он взял черную повязку и завязал ею глаза Бриджит. – Теперь ты не можешь видеть меня.
– Нет... сейчас я не могу видеть тебя... ты можешь меня тронуть, если сможешь удержать мои руки.
Он схватил ее запястья и прижал их по обе стороны от ее головы, навалившись на Тененбаум. Она пыталась дергаться, но не особо сопротивлялась.
– Просто запомни, – проговорил Фонтейн, делая свое дело и получая от него больше удовольствия, чем ожидал, – ты хочешь, чтобы это делалось так, как тебе нравится, но свою работу ты делаешь так, как хочу я. И работаешь эксклюзивно на меня…

Развлечения Райана
1953
Билл МакДонаг чувствовал себя немного глупо, совершая эту поездку, «Путешествие на поверхность», в одиночку. Это было сделано для детей, чтобы «удовлетворить их любопытство» насчет внешнего мира. По крайней мере, предполагалось именно так. Через несколько лет и его малышка захочет совершить путешествие в единственный парк развлечений Восторга. И Билл хотел узнать обо всем заранее. Если то, что он слышал, окажется правдой, то эта поездка очень огорчит Элейн.
Он бывал здесь раньше, выполнял какие-то технические работы, но не посещал экскурсию. Теперь же купил билет.
После забрался в прогулочную машину – в форме батисферы без верхней ее половины – и откинулся на спинку кресла. Механизм покачнулся, приходя в движение, а затем со скрипом поехал по дороге в туннеле.
Машина медленно двигалась мимо аниматронной фигуры Эндрю Райана, сидящей за столом и смотрящейся практически по-отечески. Манекен дернулся, сделал резкий жест и «заговорил».
– Здравствуй! Меня зовут Эндрю Райан, и я построил город Восторг для таких детей как ты, потому что внешний мир стал непригодным для нас. Но здесь, под защитой океана, естественно задаться вопросом, миновала ли опасность…
– Господи, – пробормотал Билл. Этот робот довел его до дрожи.
Тогда машина вновь пришла в движение, на механическом табло возникло предупреждение о налогах мира на поверхности. Слева от него оказался фермерский дом, перед которым фермер обрабатывал землю, а счастливая жена и ребенок стояли позади него… но тут гигантская рука – действительно гигантская – опустилась сверху. Было видно, что на ней рукав от делового костюма, какие обычно носят бюрократы. Она схватила крышу дома… Налоговщик забирает все, ради чего человек трудился… Аниматронный Фермер упал в отчаянии.
– На поверхности, – загремел глубокий голос Эндрю Райана из скрытых динамиков, – фермер собственными руками возделывает землю. Но паразиты говорят ему: «Нет! Все, что твое – наше! Мы государство, мы Бог, мы требуем нашу долю!».
– Боже мой, – произнес Билл, уставившись на эту руку. Это было пугающе, что гигантская рука... Она продолжила свое движение, словно рука жестокого бюрократического Иеговы, остановилась у следующего отдела, в то время как машина, в которой сидел Билл, медленно двигалась вперед. Аниматронный ученый сделал великое открытие и в триумфе поднялся над остальными на пьедестале, но тут же был свергнут со своей высоты гигантской рукой.
– На поверхности ученый вкладывает всю силу своего ума в одну чудесную идею и естественно возносится над своими собратьями. Но паразиты говорят: «Нет! Открытия должны регулироваться! Они должны быть учтены и в конце-концов взяты под контроль государства!»
Это должно сделать Сушонга и таких как он счастливыми, предположил Билл.
Следующая сцена представляла художника, рисующего в восторженном вдохновении, ровно до того момента, как опустилась гигантская рука и подавила его свободу, опять.
Последняя сцена была самой страшной из всех. Ребенок счастливо смотрел телевизор вместе со своей семьей. Тогда богоподобный голос Райана предупредил:
– На поверхности твои родители искали частную жизнь, использовали все свои таланты, чтобы обеспечить тебя, они научились избегать лжи церкви и государства, считавших себя хозяевами системы. Но паразиты говорят: «Нет! У этого ребенка есть долг! Он пойдет на войну и умрет за нацию!».
И гигантская рука опустилась, пробив стену, и схватила ребенка, унесла его во тьму… к смерти…
Билл покачал головой. На его взгляд, все здесь служило для запугивания детей. До него доходили слухи, что София Лэмб в свое первое посещение подала Райану идею этих «развлекательных поездок», своего рода терапии отвращения, способа его запечатления в детских умах по отношению ко всему миру на поверхности и последующему утверждению единственной альтернативы – Восторга…
Между большими сценами возникали аниматронные Райаны, читавшие лекции, запугивающие, предупреждающие ребенка об ужасах поверхности...
В конце поездки Билл услышал, как заиграла песня Коэна «Вставай, Восторг, вставай!»

Вставай, Восторг, вставай!
И ввысь надежды устремляй.
Вставай, Восторг, вставай!
Мечту на крыльях поднимай.
Город наш на дне морском,
Мы все навек клянемся в нем
К победе взор наш устремлять.
Так вставай, вставай, вставай!
Вставай, Восторг, вставай!
С любовью песню запевай.
Вставай, Восторг, вставай!
И паразитов сокрушай.

Билл вздохнул. Он сделает что угодно, лишь бы держать Элейн подальше от этого места. Она не поймет. У нее уже были сомнения насчет Восторга, и это только упрочит их. Что бы там ни случилось, они верны идее Восторга и Эндрю Райана. Ведь так?
Глава 9 [Часть 6]
Парк Диониса. Восторг
1954

– Как может разделившийся дом устоять, Саймон? – вежливо спросила София Лэмб, когда они сидели в парке скульптур в саду Диониса. Саймон Уэльс был рядом с ней на резной коралловой скамейке и курил трубку, он выглядел возмущенным. Марджи и еще несколько последователей Софии рассыпали удобрения из рыбьих потрохов вокруг растений на другом конце галереи. Напротив них находился образец «бессознательного искусства», статуя, созданная одним из последователей и изображавшая извивающегося осьминога с человеческим лицом, которое странным образом напоминало лицо Райана.
– Восторг спроектирован для конфликта, соревнования. Но может ли это чудо общества выжить при таком разделении, подавлении здесь? Для процветания Восторга нужно единство! Это подразумевает коммунальный концепт, а не соревновательный…
Саймон осмотрелся вокруг себя нервно:
– Правда, вам не надо использовать такого рода… ладно. Райан будет считать это пропагандой красных... Это может быть опасно. Они строят новый центр для содержания под стражей, и у меня такое чувство, что Райан делает это для, эх, для людей, которые ведут разговоры против его методов управления.
София пожала плечами:
– Если мне суждено отправиться в тюрьму, так тому и быть. Люди нуждаются во мне! Все больше их приходит каждый день, Саймон! Понимание необходимости целостности набирает силу! Восторг должен быть единым обществом, а не каким-то шизофреничным социальным организмом, находящимся в состоянии вечной борьбы с самим собой. Посмотри на то, что происходит: люди скатываются до проституции, живут в стесненных условиях. Разве это лучше того, что было в мире на поверхности?
– Если он подозревает, что вы …
Она усмехнулась:
– Он убежден, что я в его команде. Я посоветовала ему, как обустроить тот маленький образовательный парк развлечений… это абсурд, правда. Я сомневаюсь, что то место может сделать что-то, кроме как напугать детей, но он верит, что помогает им принять Восторг. Я дала ему отредактированный доклад о моих… – она посмотрела на него. – Я могу доверять тебе, не так ли, Саймон?
Он ответил ей ошеломленным взглядом, с трудом сглотнул:
– Конечно! Как вы можете сомневаться, вы же знаете, что я чувствую…
– Мамочка, посмотри! – пищащим голоском позвала Элеонора. София обернулась, чтобы посмотреть на свою дочь, которой было всего три года. Она была в своем розовом переднике и тащила за собой один из этих аудиодневников.
– Я собираюсь играть с мистером Дневником, который ты мне дала!
София кивнула:
– Чудесно, моя милая!
Саймон понизил голос и спросил:
– Вам не кажется, что пришло время, когда она должна начать контактировать с другими детьми. Доктор?
– Хм. Нет, нет. Они все под влиянием ядовитой парадигмы Эндрю Райана. Я буду держать ее здесь, воспитывать в безопасной изоляции, сделаю ее образцом того, к чему должно прийти общество…
– И, – он прокашлялся, – что случилось с ее отцом?
– Ах, что до этого, так это мое личное дело.
Элеонора сидела в траве, разговаривая с записывающим устройством так, словно оно было ее другом, и вертела маленькую отвертку в руке.
– Привет, мистер Дневник! Хочешь поиграть?
Тут же она изобразила его голос:
– На самом деле я очень занят сейчас, мисс Элеонора. Может позже.
– Что ж, ничего страшного! Но ты не возражаешь, если я разберу тебя на части, пока жду? Обещаю, потом соберу тебя назад!
– Подожди! Ты не можешь сделать этоооооо… нееееееет… подождииииии….. подожди Элеоноооооооора!
И к удивлению Софии девочка начала колотить магнитофон отверткой, разбив его на части.
...............................................................................................................................................................
35 — место контакта между двумя нейронами или между нейроном и получающей сигнал эффекторной клеткой.
36 -- Джон Китс (John Keats)1795–1821 – английский поэт. Отрывок из «Оды Греческой вазе», «Beauty is truth, truth beauty». Перевод Г.Кружкова.
37 -- Губная дуга Капидона - Cupid’s bow lips» («Дуга Купидона») — губы с четко очерченными уголками
Глава 10
Лабораторный комплекс
1954

– Некоторые побочные эффекты плазмидов оказались сложнее, чем мы ожидали, – сказала Бриджит Тененбаум, ведя Фонтейна по коридору.
Сушонг показался из-за открытой двери и жестом пригласил их войти:
– Сушонг готов к демонстрации!
Фонтейн чувствовал себя неважно, но все-таки решил увидеть это и последовал за Тененбаум в комнату для экспериментов.
Когда они вошли, Фонтейн понял, что подопытным был тот же мужчина, что и в прошлый раз – Брумен. Только сейчас он бодрствовал, частично. Его глаза были открыты, взгляд скакал от одного предмета к другому.
Они находились в лаборатории №3 Фонтейн Футуристикс. Комната была почти пуста, если не считать шкаф, матовый стальной столик с инструментами и медицинский смотровой стол, снабженный ремнями. Металлические стены были изъедены ржавчиной и покрыты заклепками, здесь сильно пахло антисептиками и морской водой из-за протечек. Он слышал, как она капает между стен. Одинокая лампочка без абажура светила под потолком. Пол был застелен чем-то, что напомнило Фонтейну тонкий ковер из черного каучука.
– Вы, ребята, не гонитесь за удобствами, как я вижу, – заметил Фрэнк. – Может быть немного украшений…
– Мы добавим больше оборудования позже, – ответил Сушонг, склонившись над столом – Украшения это лишнее.
Ученый взял шприц и наполнил его синей жидкостью из стакана. Подопытный посмотрел на шприц испуганными глазами, он закорчился и издал мяукающий звук.
– Придет время, и Сушонг добавит компьютеры, другие устройства.
– Компьютеры? – поинтересовался Фонтейн. – Что такое компьютеры?
– Как… счетная машинка, – ответил Сушонг, смазывая плечо Брумена спиртом. – Но быстрее, умнее. У Мистера Райана есть образцы, мы можем взять для Фонтейн Футуристикс… теперь введение раствора, который мы называем ЕВА. Это активирует АДАМ. Мы уже почти объединили в нем…
Он ввел ЕВу в плечо Брумена, тот застонал и попытался вырваться. Сушонг беспощадно дожал поршень шприца до самого конца.
– Мы готовы, – сообщил ученый, – пожалуйста, отойдите от субъекта…
Все трое отступили к двери от человека на смотровом столе. «Субъект» забормотал что-то себе под нос. Кожаные ремни, держащие его, начали заметно дрожать. Дрожь. Тряска. После тряска перешла в конвульсии. Он закричал, его спина изогнулась, кости громко заскрипели. Фонтейн боялся, что этот парень собирается сломать себе позвоночник.
– Это выходит из меня это выходит из меня это выходит из меняяяяяяяя! – орал Брумен.
Затем последовал шипящий звук, запах озона и горящей плоти, и синий сноп электричества вырвался из связанных рук мужчины и описал дугу, угодив в его голову. Эта арка трещала мгновение, а потом утонула в электрическом свете комнаты, который ярко, внезапно вспыхнул и тут же потух.
Все погрузилось во мрак. Темно, как в адской пропасти.
– Какого дьявола! – проговорил Фонтейн.
И, словно дьявол из его вопроса решил ответить, красновато-синее свечение появилось вновь – теперь оно было гораздо ярче и освещало все вокруг, так что смотровая комната то проявлялась, то исчезала в этом дрожащем свете. Из рук Брумена с шипением вырывались крупные искры, из-за них стены покрывались черными пятнами. Шипящий звук заполнил комнату. Свечение в глазах подопытного начало пульсировать.
Фонтейн встряхнул головой, еще не совсем понимая, во что он влез. Он только понял для себя, что должен был привести с собой Рэджи, может, Ланси тоже.
– Доктор! – закричала Тененбаум. – Транквилизатор!
Только сейчас Фрэнк увидел, что Сушонг держал что-то наготове в руках – это выглядело как пистолет, но, когда он выстрелил в человека на смотровом столе, звук был мягким, свистящим, не последовало никакой вспышки из дула. Человек вскрикнул, и Фонтейн увидел, что какой-то дротик впился в бедро субъекта и покачивался там из-за его движений.
Эти движения успокоились… и свет постепенно исчезал вместе с электрическими разрядами.
– Вы видите, – сообщил Сушонг, – когда мы отключили разум, мы отключили и его силу.
– Мы должны были изолировать лампочку, – сказала Тененбаум, открыв дверь, когда последние вспышки электричества утихли.
Свет из коридора немного освещал комнату, и все трое подошли к Брумену, который, казалось, в полусознательном состоянии слегка поворачивал голову из стороны в сторону.
К удивлению Фонтейна подопытный выглядел относительно невредимым, хотя от больничного халата на нем остались только обугленные нити.
– Он должен был сгореть, ведь должен был, из-за всего этого электричества вокруг него? Может, он весь сгорел внутри?
Тененбаум покачала головой, осматривая подопытного и измеряя его пульс.
– Нет. Он не сгорел. Это часть феномена плазмида. Он излучает электричество, но не получает от него раны... Не совсем… раны.
– Так какая практическая польза от этого? – голос Фонтейна прозвучал требовательно. – Как мы собираемся делать на этом деньги?
Тененбаум пожала плечами.
– Можно использовать для запуска двигателей, активизации оборудования, у которого отключилось питание, да?
Приглядевшись, Фонтейн заметил отметины вокруг глаз Брумена. Не совсем шрамы, скорее утолщения на коже, словно рак, разраставшийся по его лицу. От его глаз расходилась причудливая маска из красных наростов.
– Вы заметили инородные ткани, – кивнул доктор Сушонг. – Они не выглядят… летально. Но любопытно. У некоторых субъектов их появляется больше, чем у других…
– У некоторых? Сколько у вас таких ребят?
– Несколько еще живы. Пойдемте.
Они вышли из лаборатории. И Фонтейн был рад покинуть это место. Он мог поджариться во время этой демонстрации.
– Так, что мы сейчас видели? Это был плазмид, правильно? – К этим словам он добавил удивленное: – Молния, исходящая из человека!
Сушонг остановился в пустом коридоре с металлическими стенами, залитом желтым светом, и протер руки.
Фонтейн и Тененбаум задержались вместе с ним, все они были немного взволнованы. Фрэнк всматривался в открытую дверь, ведущую в небольшую, захламленную лабораторию. Там, на столе, обвитом трубками с какой-то жидкостью, в бурлящем от пузырей аквариуме, извивался один из тех не описанных нигде слизней Тененбаум.
– Сушонга больше всего впечатляют возможности плазмидов! Мощный электрический заряд, движущийся через атмосферу, способен активизировать механизмы или атаковать врагов! Может быть использован в целях самообороны против акул, когда наши люди работают в море! Этот Брумен, он не может контролировать это. Но скоро Сушонг улучшит связь стволовых клеток с нервной системой! Скоро человек сможет управлять этой силой! И другими!
Фонтейн почувствовал, что его сердце забилось чаще.
– Какими другими?
– Мы обнаружили специальные гены, если изменить их с помощью стволовых клеток под действием АДАМа, человек получит способность создавать холод, как Брумен молнию! Создавать огонь! Двигать предметы одной силой мысли!
Фонтейн посмотрел на ученого. Говорит он это всерьез, или такова часть работы продавца? Пытается ли Сушонг обмануть его? Но ведь он только что сам видел, на что способен плазмид.
– Если это правда, то АДАМ это, блин, наивысшая точка развития! АДАМ и ЕВА! Это охрененно!
Тененбаум кивнула, смотря через дверной проем на слизня в аквариуме.
– Да. Этот маленький морской слизень появился однажды и собрал воедино все безумные мечты, которые были у меня с войны. Это может воскрешать клетки, согнуть двойную спираль так, что белое переродится черным, высокое – низким. Слабый может стать сильным! Но мы только в начале… и нам нужно больше, Фрэнк. Гораздо больше…
Глава 10 [Часть 2]
Фонтейн усмехнулся и подмигнул ей:
– Вы получите все, что нужно! Фонтейн Футуристикс изменит Восторг! Я это костями чую!
Тененбаум с любопытством посмотрела прямо на Фонтейна. Но он подозревал, что ей удалось смотреть на него так открыто лишь по той причине, что она думала о нем как об образце.
– Правда? Ты чувствуешь это своим костями?
– Не, это просто выражение, которым я хотел сказать, что все будет становить больше. И представлено оно будет масштабнее. Я собираюсь выкупить площади у Райан Индастрис, мы перенесем Фонтейн Футуристикс из этой помойки в самое лучшее место в Восторге! Это будет выглядеть как шикарный особняк, много декора, скульптур, так что люди будут чувствовать, что за сила скрыты за этими дверьми! – он замолчал, качая головой, раздумывая о том, что начинает походить на… бизнесмена.
«Не нужно делать это долго, – сказал он себе, – возможности обмана заключается в том, чтобы продавать местным то, что, как они думают, им нужно. И когда они получат это, оно же и захватит их. То есть, все они будут в моем кармане»
Сушонг взглянул на морского слизня и облизнул губы. Что-то беспокоило его.
– Но, мистер Фонтейн, есть опасность, – его серьезный взгляд остановился на Фрэнке. – Опасность в использовании АДАМа и распространении плазмидов. Вы должны узнать, прежде чем продолжать. Пойдемте за мной. Вам надо увидеть…
Они прошли дальше по металлическому коридору, ноги ступали по деревянному настилу. Воздух здесь был пронизан запахами химикатов и густого человеческого пота. Они остановились у стальной двери, на которой по трафарету было выведено предупреждение:

СПЕЦИАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. НЕ ВХОДИТЬ.

Сушонг положил руку на дверную ручку…
– Может быть, нам не надо входить! – неожиданно произнесла Тененбаум, не смотря на них, но уставившись на дверь, удерживая ее закрытой своей ладонью.
– Почему? – спросил Фонтейн, представив себе, что случится, если они запланировали запереть его там. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, надо быть осторожнее с учеными, которые привязывают случайных людей к операционным столам и вкалывают им разные вещества.
– Это опасно, внутри, возможно больной…
Фонтейн сглотнул. Но взял себя в руки.
– Не должно быть ничего, о чем я не знаю. Это все мой бизнес.
Он ужасно хотел плазмиды. Но ему надо было узнать о рисках, связанных с этим. И если там нечто, что подвергнет его слишком большому риску …
Она кивнула один раз и отступила. Сушонг открыл дверь. Тут же из комнаты до них донесся тревожный, неестественный запах. Это был аромат того типа, какой Фонтейн ожидал бы услышать от человеческого мозга, когда верхняя часть черепа спилена...
У Фонтейнв прихватило желудок. Но он последовал за Сушонгом, сделав один шаг за порог комнаты, всего один.
– Мы пробуем смешать некоторые гены морских существ с человеческими, – проговорил Сушонг, – дать человеку силу некоторых животных, но…
Затхлая, плохо освещенная комната была примерно тридцать пять футов в длину и тридцать в ширину, но казалась гораздо меньше из-за двигающейся массы. На стене, прямо напротив Фонтейна, держалось нечто, что когда-то могло быть человеком. Создать такое можно было, только если придать человеческому телу податливость глины – кости и плоть стали именно такими и растеклись по стене. Масса человеческой плоти, покрытая капельками пота, казалось, просто держалась здесь, занимала две стены и угол. Раздутое лицо пробормотало что-то; по центру существа, почти под потолком висело несколько внутренних органов, в том числе сердце и почки, влажные и дрожащие, они раскачивались словно мясо, извлекаемое через разрез в туше, большие конечности существа…
– Что за черт! – воскликнул Фонтейн.
Вытянутый рот существа щелкнул и пробормотал что-то в ответ.
Фонтейн развернулся и кинулся вон из комнаты. Он смог сделать шагов пять по коридору, когда головокружение и тошнота вынудили его остановиться и облокотиться о холодную металлическую переборку Восторга.
Ему стало легче, когда он услышал, что дверь, ведущая в комнату специальных исследований, захлопнулась со скрежетом. Ученые подошли к нему и встали рядом. Сушонг держал руки в карманах халата, выглядел он немного удивленным. Тененбаум же казалась почти по-человечески обеспокоенной за Фонтейна.
– Так… – Фрэнк проглотил желчь. – Вы смогли взять этот процесс под контроль или нет?
– Мы делаем это сейчас, – ответила Тененбаум, задумчиво смотря на желтый свет лампы, – Да. Мы не будем больше создавать… такое.
– Тогда я хочу, чтобы вы сделали кое-что для меня. Убейте эту штуку там. Сожгите. Не оставьте никаких следов, мне не нужна дурная слава. Мне нужно больше плазмидов, как тот, что делает молнию. Только с большим разнообразием. Более контролируемые, легче упаковываемые… То, что сделает человека умнее, сильнее. То, что принесет нам деньги. Вы понимаете? Деньги!

Развлечения Райана. Мемориальный музей Восторга.
1954
Стэнли Пул стоял в задних рядах небольшой толпы, которая ожидала Софию Лэмб. На площади Аполлона и станции обслуживания №17 осторожно раздавали листовки, которые рекламировали «Бесплатную публичную лекцию именитого психиатра, доктора Софии Лэмб, на тему Новой Надежды для Рабочего класса».
Долговязая блондинка в модных очках в роговой оправе вышла вперед и встала перед живописной картиной Мемориального музея. Там были стилизованно изображены рабочие, трудившиеся на заложении фундамента города. Она осмотрела собравшихся как пророчица, выражение ее лица было доброжелательным и снисходительным, но в то же время материнским. От ее улыбки веяло бесконечным знанием. Она нажала на кнопку, чтобы запустить запись, сопровождавшую картину. Дружелюбный мужской голос произнес:
– После того, как платформа закреплена, работа продвигается с невиданной скоростью. Создавая основу Восторга, рабочие трудятся круглосуточно, чтобы построить мегаполис, который вы видите сегодня.
– Вы слышали это? – она сцепила руки за спиной и иронично усмехнулась, устанавливая зрительный контакт со своими слушателями, большинство из которых были рабочими из низов. Они слушали восхищенно, но Пул заметил, что среди этих людей был и Саймон Уэльс. – Эта запись, – продолжила София, – помогает понять суть Восторга! «Рабочие трудятся круглосуточно, чтобы построить мегаполис»! И что говорит нам запись у картины «Закладка фундамента Восторга» прямо вон там? – ее голос стал насмешливым, когда она процитировала, – «Инженеры работают, преодолевая препятствия: твердые как алмазы камни, упрямство морских обитателей и непредвиденные потери». Подумайте об этом, друзья мои. Сколько ненужных страданий мы приняли как нечто само собой разумеющееся? – она печально покачала головой. – «Непредвиденный потери»? Ох, Эндрю Райан предвидел их! Но его это просто не волновало! Огромное количество жизней было потеряно на строительстве Восторга, все они были принесены в жертву «богу», имя которому человеческое эго! Эго Райана! Пришедшие в Восторг мужчины и женщины перерабатывали, но не получали достойной оплаты, они оставлены обессиленными. Они трудились круглосуточно, чтобы построить этот город, но как много они получили от того, что создали? Что предложил им Эндрю Райан кроме бумаги? Нечто мелкое, что принято называть долларами Восторга... просто документы, бумажные деньги! Бумаги для нищих! Да и того очень немного! Кому, я спрашиваю вас, действительно принадлежит город? Людям, которые построили его? Или плутократам (38), которые контролируют? Большинству или меньшинству? Вы знаете ответ!
Глава 10 [Часть 3]
Большинство в толпе закивали, некоторые хмурились, но основная масса казалась уверенной. Пул предполагал, что они и сами задумывались о чем-то подобном. Просто здесь появился человек, который произнес это вслух… Доктор София Лэмб, психиатр, применяющая психологию на обычном человеке!
«Эта Лэмб становится источником проблем, Пул, – сказал ему Райан, – узнай, что она замышляет. Оставайся незаметным..»
Но Пул подумал, что если бы Райан сейчас слышал эту речь, его тщательно уложенные волосы встали бы дыбом.
София Лэмб сделала паузу, затем указала на стены, покрытые орнаментами:
– Иногда Восторг напоминает большой дворец, не так ли? Он изобилует роскошью, но где жилье для тех, кто заботится о нем? Вы теснитесь в таких местах, как станция обслуживания номер семнадцать! Но ведь так принято во дворцах, не правда ли? Есть роскошные кварталы для элиты и закутки под лестницей для прислуги! Прислуга всегда превосходит числом королей и королев. Но мы слепо продолжаем обслуживать их! Мое видение нового, объединенного Восторга революционно, да, революционно! Я говорю это с гордостью! И то, что я хочу принести вам, это новый дух сотрудничества, друзья мои. Новая форма любви! Сотрудничество, в таком месте как Восторг Райана, меняется, и слово, с которым я пришла к вам, это таинство; оно начало новой церкви сотрудничества. Меня посетило вдохновение, словно сошедшее из какого-то космического места, вобравшего в себя всю предопределенность, и оно показало мне, что Восторг, основанный на соперничестве, трещит по швам! Соперничество – это разделение, друзья мои. Дом, разделившийся сам в себе, не устоит(39) ! – Пул заметил, что, когда она говорила, то становилась более напряженной: ее ноздри раздувались, она чаще моргала, ладони сжимались в кулаки. Она излучала харизму, точно так же, как и Райан. Но в ее магнетизме было что-то очень материнское. Пул взглянул на Саймона Уэльса и отметил, что тот, похоже, был полностью пленен Лэмб. Она продолжила говорить, громко декламируя: – Мы должны развиваться, чтобы исцелить Восторг, и мы исцелим его, преобразовывая изнутри! Мы создадим настоящую утопию и утопистов, достойных жить в ней! Мы образуем единство, которое будет процветать, даже если внешний мир гибнет! Но новый Восторг не будет основан на жадности, это будет коллектив, в основе которого щедрость! Что есть коллектив? Это тело Восторга! В нем будет заключаться истина! Конец бремени бессмысленного соревнования, обращение к сотрудничеству, альтруизму, общине и общности!
«Ну и ну» – подумал Пул. Райану придется вертеться как ужу на сковородке. Босс оказался между молотом и наковальней. Он был официально против цензуры, так как же сможет заставить эту женщину замолчать? Но, судя по тому, что Пул слышал о секретных структурах, разраставшихся в проекте Персефона, у Райана был план того, как позаботиться об организациях Красных…
Когда ее речь закончилась, Пул обернулся и заметил в толпе мужчину, которого не видел до этого. Человек носил темные очки, лысую голову покрывала шляпа.
Пул узнал его, несмотря на попытку того остаться инкогнито. Это был Фрэнк Фонтейн. Его лицо выражало глубокую задумчивость…

***
Фрэнк Фонтейн не заметил взгляда Пула, он был заворожен Софией Лэмб.
«Эта женщина восхитительна, – подумал он, – какая игра!»
Она была мошенником с двумя или тремя коллежскими степенями, он не мог не восхищаться ею. «Что есть коллектив? – спросила София. – Это тело Восторга!» Отлично сказано. В эти слова ты можешь вложить почти любые чувства. Обводить вокруг пальца одного человечка не так уж и сложно.
Но целую толпу, водить за нос все население. Вот что прекрасно.
Эта Лэмб знала, как переманить людей на вашу сторону. Выясните, что их беспокоит, используйте это в качестве своеобразной упряжи, и очень скоро они сами потащат вашу повозку. Умно. «Но ведь так принято во дворцах, не правда ли? Есть роскошный кварталы для элиты и закутки под лестницей для прислуги! Прислуга всегда превосходит числом королей и королев!»
Умно – дать им нечто, что они будут передавать из уст в уста. «Мы все как дворцовая прислуга, которая живет под лестницей, видишь?».
Эта Лэмб могла стать серьезным конкурентом, конечно. Но со временем он увидит, как Райан получит нужную информацию, чтобы арестовать ее. Между тем она, со всей этой толпой, вдохновила его. Только на другой способ…
Конечно же, он использует другой подход. Она была своего рода женской версией. Его собственная версия радикального лидера будет сильно отличаться.
Возможно, еще было слишком рано, чтобы действовать. Но он может начать сажать семена. Взращивать их. И, когда придет время, пожинать плоды.

Офис Эндрю Райана.
1954
Когда Билл вошел, Эндрю Райан сидел за своим столом.
– Мистер Райан, у меня доклад о техническом обслуживании.
Райан посмотрел на посетителя:
– О, Билл, садись, – когда инженер занял свое место, Райан вновь опустил взгляд на папку с пометкой «секретно», которую держал в руках. – Я тут просто решил еще раз посмотреть на последние записи в этой… Стэнли Пул присматривает за кое-чем… Эта Лэмб настоящая проблема… – он перевернул страницу. – Привозить сюда эту женщину было неправильным решением, – он хмыкнул себе под нос, закрыл папку и отложил ее в сторону, открыл другую. – Еще Пул нашел нам кое-что о новом предприятии Фонтейна. Его называют Футуристикс… Это выглядит… полным возможностей… Передохни, пока я рассортирую все это…
Райан сделал заметки, кивая самому себе. После посмотрел на Билла, улыбаясь.
– Я так занят всеми этими повседневными делами, что забываю смотреть на людей вокруг. Ты выглядишь немного измученным, Билл. Это естественно. Как там Элейн?
Билл улыбнулся, немного расслабившись. Ему нравилось, когда Райан демонстрировал эту свою сторону.
– Отлично, мистер Райан. Она знает, как сделать мужчину счастливым.
– Хорошо, хорошо. Я тоже остепенюсь, когда придет время. Знаешь, я мечтаю о сыне. О человеке, который возьмет в свои руки то, что я построил, и сохранит это в процветании, продолжит развивать! Инвестиции в будущее. Восторг прекрасное место, чтобы расти здесь. Страна чудес для детей, я думаю…
Билл не был в этом так уверен. Не во всем. Но он только задумчиво улыбнулся и кивнул.
Салливан торопливо вошел. Он кивнул Биллу и остановился перед столом с видом человека, который крутится как белка в колесе.
– Вызывали меня, сэр?
- О, Шеф, вот и вы! Да... – он подвинул папку к Салливану. – Мне надо, чтобы вы с головой погрузились в это. Вы слышали что-нибудь о… новых разработках под названием плазмиды?
– Плазмиды? Нет, сэр. Что это за чертовщина?
– Какой-то продукт. Посмотрите вот на это, – из ящика стола Райан достал сложенную копию «Трибуны Восторга» и положил ее перед Биллом и Салливаном. Она оказалась открыта на последней странице, где рекламное объявление провозглашало:

С Плазмидами
Вы можете стать таким,
Каким всегда хотели быть!
Волна будущего от Фонтейн Футуристикс!
Бесплатные образцы:
Рост волос
Усилитель мозговой активности
СпортБуст
Электрический разряд
тоник для развития мускулатуры - БрутМор
И ожидайте Воспламенение!
Глава 10 [Часть 4]
Райан пожал плечами:
– Фонтейн выпускает это. Вырастить новые волосы, новые зубы, сделать вас красивее, сильнее, моложе, даже быстрее. Уже продают это рабочим на станции обслуживании. Генетический прорыв, по словам Пула. Наш пострел и здесь поспел. Я хочу, чтобы вы нашли все, что сможет об этих «плазмидах» и о Фонтейн Футуристикс. По всей видимости, он нанял доктора Сушонга и Бриджит Тененбаум для разработки этого продукта. Эта женщина казалась мне неуравновешенной, но она вундеркинд.
Билл посмотрел на рекламное объявление и покачал головой.
– Слишком хорошо, чтобы быть правдой, да? Я имею в виду – должны быть какие-то побочные эффекты. Они для начала протестировали это?
Райан махнул рукой:
– Я не собираюсь тормозить прогресс засильем тестов. Люди хотят попробовать это, они имеют право на такую возможность. Салливан, возьмете это на себя? Пул сейчас занят, следит за Софией Лэмб…
Салливан потер подбородок:
– Сейчас очень сложная работа по делу контрабанды, сэр, Фонтейн изменил свой образ действия…
– Мы позаботимся об этой контрабанде позже. У вас же нет доказательств того, что за этим стоит Фонтейн?
– Нет, сэр. Нет доказательств, которые бы дали повод для ареста. Конечно, констебли, арестуют любого по вашему приказу…
Райан откинулся на спинку кресла, казалось, он обдумывает это, но в конце-концов хозяин Восторга лишь покачал головой:
– Нет, если я поступлю так, то мы окажемся ничем не лучше Красных. Мы добудем доказательства. Но сначала я хочу узнать все об этих плазмидах. Интуиция подсказывает мне, что они могут изменить рынок Восторга.
Салливан кивнул и провел рукой по волосам, облизнув губы. Он как будто хотел спросить что-то еще, но лишь кивнул:
– Хорошо, сэр. Я займусь этим.
После этих слов он вышел за дверь.
– Что с теми протечками, о которых я слышал, Билл? – спросил Райан, хотя по его взгляду было видно, что мыслями он находится совсем в другом месте.
– Постоянно проверяем и ремонтируем, босс. Это чертово море не хочет просто тихо сидеть там, нам приходится все время выпроваживать его. А оно прорывается назад. Постоянно наваливается своим весом – давлением воды, течениями, перепадами температуры, образованием льда. А тут еще надо соскабливать и сдирать морских тварей. Все эти моллюски, морские звезды и морские черви. В прошлом месяце пришлось отправлять команду чистильщиков дважды.
– Да. Некоторые люди проводят так много времени в костюмах для глубоководных погружений, что начинают чувствовать себя их частью, – Райан улыбнулся.
Билл помнил подопытного, которого видел в лаборатории. Это не было тем, о чем ему хотелось думать.
Райан отбросил карандаш на стол, сцепил пальцы и задумчиво нахмурился.
– Фонтейн становится моим самым крупным конкурентом. Но это лишь сделает меня сильнее. Эта борьба – топливо для пламени моего таланта. Но я не могу позволить ему добиться полного доминирования на рынке Восторга. Нет. Возможно, мне придется принять меры. Возможно, придется разобраться с мистером Фонтейном…

Станция обслуживания №17
Начало 1955
Посещение старой колонии рабочих приводило в весьма печальное настроение. Билл МакДонаг не любил бывать здесь. Он испытывал неясное чувство вины, когда шел от станции Метро к черному ходу ломбарда на углу, прокладывая путь через морены (40) мусора. Билл чувствовал ответственность за Восторг, а этот город не был спроектирован для каких-либо трущоб.
Кто-то оставил на стене надпись красной краской с подтеками «Добро пожаловать в Приют бедняка». Прямо под ней, около металлической переборки в ряд сидели мрачные, дрожащие нищие, некоторые в панцирях из картонок. Тепломагистрали в этом районе были отключены, и местные торговцы не хотели платить Райан Индастрис, чтобы здесь вновь стало тепло. Билл пришел сюда, чтобы заняться этим в свое свободное время. Райану об это лучше не слышать. Если он узнает, что Билл занимался благотворительностью…
Биллу удалось заручиться помощью Роланда Уэльса, оба поклялись хранить все в тайне, и Уэльс обещал привести электрика. Но ни его, ни рабочего здесь не оказалось.
Биллу было немного не по себе здесь. Безработные у стены следили за каждым его шагом. Он слышал, как они перешептывались, когда он проходил мимо. Один из них произнес:
– Она следит и за ним тоже…
МакДонаг испытал облегчение, когда заметил Роланда на углу. Рядом с ним стоял бородатый человек в комбинезоне. Он был высоким и тощим, с орлиным профилем. В его руках ящик с инструментами.
– Эй! - позвал их Билл, его дыхание превращалось в пар от холода. – Уэльс!
Уэльс повернулся и помахал рукой. Билл прибавил шагу, приближаясь к ним.
– Я чертовски рад тебя видеть, приятель, – он старался говорить тихо. – Эти оборванцы меня взглядами прожгли. Я так и ждал удара по голове.
Уэльс кивнул, смотря за Билла, на неопрятных мужчин и женщин у стены. Многие из них держали в руках бутылки.
– Большинство из них еще и пьет. В Восторге нет ограничений на производство, так что, я слышал, кто-то продает им дешевый абсент. Трое умерли от плохого самогона, двое ослепли, – он прокашлялся. – Ладно, пойдемте. Самый лучший путь в канал – через этот ломбард. Хорошо, что сюда вернется отопление, здесь очень холодно…
Электрик не сказал ничего, хотя Биллу и показалось, что он бормотал что-то себе под нос. Взгляд его ястребиных, глубоко посаженных глаз метался туда-сюда, а на лбу были заметны большие красные пятна.
Они перешагнули через небольшую кучу мусора, но потом были вынуждены совершить круг, обходя кучу гораздо больше, чтобы подойти к черному ходу ломбарда.
– Здесь не убирают мусор? – спросил Билл.
– Мы не можем себе это позволить.
– Вы тоже здесь живете?
– А как вы думаете, почему я делаю эту работу бесплатно? – резко отозвался электрик. – Тепло необходимо, а я не могу попасть в этот канал без людей из Райан Индастрис, вроде вас. Если, конечно, не хочу, чтобы меня сцапали констебли.
Билл кивнул и постучал в заднюю дверь ломбарда.
– Кто это? – послышался грубый голос с той стороны.
– Билл МакДонаг. Я ищу Арно Деукамайана. Вы получили письмо по пневмопочте?
– Да, да, входите, – человек, который открыл обшитую медью дверь, выглядел настолько же грубо, насколько звучал его голос. У него было коренастое лицо со шрамом на нижней губе, помятый костюм, руки, слишком длинные для рукавов пиджака, и щетинистые, короткие волосы. – Входите, входите… если вам нужно.
Они оказались в пыльной, плохо освещенной комнате, где практически невозможно было повернуться. Все пространство от пола до потолка занимали приборы, радиоприемники, женская обувь, халаты, ящики с оружием, ящики с часами, серебряные рамы для картин - все, что только можно было заложить в ломбард.
– Я расчистил подход к люку, – сообщил Арно, – все это место построено прямо над ним.
На поверхности строительство над таким люком было бы нарушением норм, подумал Билл, но в Восторге не было почти никаких ограничений в этой сфере.
Ключ был у Уэльса. Он встал на колени рядом с люком и отпер его, когда электрик посветил ему фонариком. Луч скользнул вдоль железных, грязных стен шахты, вниз по ржавой лестнице.
Оттуда валил тошнотворный запах.
Глава 10 [Часть 5]
– Наверное, там что-то сдохло, – проговорил Билл. Он спускался вниз, электрик же не выключал фонарь. С каждым шагом становилось все холоднее. Он спустился вниз, и вскоре остальные присоединились к нему. Им всем пришлось пригинаться, чтобы попасть в туннель. Электрик пошел первым, освещая путь. Запах разложения становился все сильнее. Двигаться здесь можно было только сгорбившись - чтобы идти прямо, не хватало восьми дюймов.
– Если уж они сделали этот туннель достаточно большим для низких, то почему бы было не сделать его достаточно большим для высоких? – проворчал электрик. – Не намного больше бы вышло.
Всего лишь тринадцать шагов спустя, в месте, где туннель сужался до большой трубы, они обнаружили источник запаха и причину засора. Тело было зажато в теплотрассе. Это был почти мумифицированный мальчик, двенадцати или тринадцати лет - он лежал лицом вниз в вентиляционной трубе. На нем была рваная одежда, в черных, спутанных волосах застыла кровь. Большие, изъеденные ржавчиной лопасти вентилятора наполовину разрезали его шею…
– Черт побери, – пробормотал Билл, – несчастный малый.
Уэльса вырвало. Ему понадобилось несколько минут, чтобы взять себя в руки. Билл же видел достаточно смертей на войне и на строительстве Восторга, так что почти привык к этому. Почти. Он все равно чувствовал приступы тошноты, глядя на сморщенные руки ребенка, держащиеся за стены туннеля, словно в последней попытке спастись.
– Я думаю, – начал Билл, его голос немного хрипел, – мальчик занялся исследованием… а вентилятор работал не все время, был выключен. Ребенок попытался пролезть, и лопасти завертелись.
Электрик кивнул:
– Да. Но скорее всего он не был исследователем. Ему было негде жить. Один из этих сирот. Никто не приютил его, так что… он пришел в туннели, чтобы поспать, искал безопасное место. Может быть заблудился.
– Сироты? – спросил Билл.– Их же немного здесь?
– Есть, вертятся поблизости. Люди приезжали сюда, работали, потом проект подходил к концу, боссы увольняли их. Нет больше работы. И уехать из Восторга нельзя. Они начинали драться за еду, убивать один другого… И теперь еще с этими плазмидами… Многие не знают, как с ними управиться. Но узнают. И используют. А те, что нет, могут увлечься. И оставить несколько сирот после себя…
– Здесь должен быть сиротский приют, – проговорил Уэльс.
Электрик мрачно усмехнулся:
– Думаете, Райан придумает, как открыть такое заведение и извлечь из него прибыль? – Кто-то откроет приют, у нас уже много сирот, – сказал Билл. – Давайте вытащим его и посмотрим, сможем ли запустить это…Уэльс был рад покинуть эту импровизированную металлическую гробницу. Он пошел за необходимыми инструментами назад к лестнице и вернулся через несколько минут с мешковиной и перчатками.
– Малыш немного высох. Думаю, он поместится здесь…
Морщась, они освобождали тело мальчика из тисков, при этом заблокировали лезвия молотком из коробки с инструментами, на случай, если те вдруг решат начать вращение.
Правда, даже после того, как они извлекли сухое тело мальчика, уложили его в мешок и убрали молоток, лопасти остались неподвижны.
Электрик открыл панель рядом с вентилятором и занялся настройкой. Он ввел немного смазки, используя небольшое устройство для проверки тока.
– Оно в рабочем состоянии, но… я должен дать ему толчок, чтобы все заработало. Некоторые части простаивали слишком долго, вот и заржавело внутри. Отойдите-ка…
Он вытянул вперед левую руку, сосредоточился на мгновение. Глаза электрика едва заметно сверкнули, маленький сине-белый разряд молнии вырвался из ладони и ударил в открытую панель.
От испуга Билл выпрямился, стукнувшись головой о потолок.
– Д.ерьмо!
– Электрический плазмид, – пробормотал Уэльс.
– Вот же… – Билл потирал голову. – Они просто… – он понял, что вентилятор вновь работает, теплый воздух начал дуть в лицо.
– Теперь будет работать, – сказал электрик, – если останавливается один, то останавливаются и остальные. Теперь должны заработать все…
Он обернулся и взглянул на Билла. Легкое свечение все еще не покидало его глаз, в полумраке туннеля это делало рабочего похожим на дикого зверя.
– Просто надо понять, как с ними управляться, видите? – спросил он. – Это плазмиды.
Электрик собрал инструменты и пошел назад к лестнице.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
38 – Плутократ – Человек, обладающий влиянием и властью благодаря своему богатству
39 – Евангелие от Матфея, 12:25
40 –Морена – ледниковое отложение
Глава 11
Станция технического обслуживания №17. Отель «Синклер Делюкс». Апартаменты.
1955

– Ты же не хочешь сказать, что потратил все, Руперт? – требовательно спросила жена Руперта Маджа, именно в такой манере, как он и ожидал, с тем отвращением на лице, от вида которого его тошнило.
Она была коротконогой крашеной блондинкой с тяжелыми бедрами. Ее вечное недовольство запечатлелось у уголков рта в морщинах, которые делали ее лицо похожим на лицо деревянной куклы. На ней было поношенное желто-красное платье с узором из цветов и тяжелые ботинки, которые она обычно обувала на своей работе, уборке домов.
«Я перерос эту женщину» – подумал Мадж, проведя рукой по своим густым волосам. Он сменил залысину на эту великолепную каштановую гриву благодаря плазмидам Фонтейна. Руперт покачал головой сильнее чем требовалось, чтобы волосы метались из стороны в сторону, и достал новую порцию АДАМа. У него как раз был хороший заряд Евы, чтобы активизировать это.
– Ты возьмешь все эти плазмидные штуки и отнесешь их назад людям Фонтейна! – проскрежетала Салли сквозь зубы. – Я очень много работаю ради этих денег!
– О господи, Салли, – вздохнул Руперт, вводя себе инъекцию плазмида, – в этом мире человек должен заботиться о своей внешности, мне надо… – его зубы застучали, когда СпортБуст ударил в голову. Комната медленно закрутилась вокруг, пульсируя от энергии. Он словно стал центром Вселенной. Это одновременно и пугало, и приводило его в восторг. Старенькая квартирка, которую он снимал в так называемых «Делюксах» Синклера, даже стала казаться чем-то почти подходящим для проживания, если бы не трещины на стенах, лампочка без абажура под потолком, протечки в углу, запах гниющей рыбы…
– Сал... Сал… Салли… мне надо… мне надо… мне надо показать людям, что я быстрый и сильный. Я кстати собираюсь прикупить плазмид, который сделает тебя поумнее…
– Ха! Я хочу, чтобы ты принял его первым! Тогда ты будешь достаточно умен, чтобы не разорять нашу маленькую заначку ради всего этого! Тебе не нужны эти щегольские волосы! Тебе не нужны эти мускулы…
– Эти мускулы подарят мне работу в Атлантическом Экспрессе! Там собираются заложить новую линию!
– А я вот слышала, что большинство людей предпочитают трамваи и батисферы, экспресс, как ты выражаешься, устарел. И они не собираются вновь нанимать тебя после того, как ты уронил инструмент на бригадира!
– Оу, тот вылетел из рук, потому что держался на соплях!
–Тебя накрыло от одной их этих плазмидных штук, и ты взбесился на того человека! Ты швырнул разводной ключ ему в голову!
– Плазмиды – к ним просто надо привыкнуть! Я тогда еще не привык! Но все ребята их используют!
– Конечно, и большинство из них это сломало! Сидят тут и там, бормочут что-то. Да они торчат от этой ерунды! Никаких побочных эффектов! Тогда что это за дрянь у тебя на лице, а?
– У тебя никогда не было прыщей?
– Это не прыщи, это кожа растет там, где ей не положено!
– Женщина, заткнись и принеси мне ужин!
– Заткни меня! Я работала весь день, драила полы в Олимпс Хайт, в квартирах этих важных шишек, и я должна вернуться на эту помойку и слушать «принеси мне ужин»! Почему бы тебе не попробовать съесть свой ужин! Например, те яблоки, которых у нас нет! Как я буду платить за еду, если ты все тратишь на плазмиды! Знаешь ли, Райан запрещает раздачу бесплатного супа!
– Я слышал, Фонтейн открывает столовую такого рода…
– Будь я на твоем месте, то держалась бы от него подальше. Мэйзи говорит, что он жулик!
– Оу, да что эта чудаковатая красотка знает? Фонтейн нормальный. Я вот думаю, может устроить на работу у него… Я сейчас силен! Посмотри-ка! – он напряг бицепс. – Это все от БрутМор! Видишь, плазмиды это будущее!
Она села на покосившийся диван напротив него:
– Это-то меня и беспокоит – будущее, – теперь ее голос был тихим. И это расстраивало его больше, чем ор. – Хотела бы я, чтобы мы сняли квартиру с окном. Не так, чтобы там было много видно, но что-то кроме рыбы. Люди заболевают от постоянного вида рыб.
Его колени подпрыгивали от нервной энергии. Мадж осматривал свою маленькую, грязную квартиру, пытаясь найти что-нибудь, что можно сдать в ломбард. Ему нужен был еще один СпортБуст. Чтобы не волноваться. Ему не нравилось, когда плазмиды быстро заканчивались. Все что у него осталось это еще один БрутМор в холодильнике. Может быть радио – удастся ли его продать? Она вроде ценит эту штуку. Единственный предмет роскоши, который у них остался…
– Забавно. Мистер Синклер назвал эти ночлежки «люксами», – продолжила Салли, – должно быть, это у него такое чувство юмора. Но у нас не будет даже этого, если ты не поднимешь свою задницу и не пойдешь работать! Как бы я ни старалась, в одиночку я не смогу сохранить эту квартиру за нами, особенно когда ты колешься этими проклятыми зельями!
– Да заткни ты свое тявканье! – может быть, надо взять последнюю дозу БрутМор, посмотреть, как она пойдет вместе с СпортБустом, который был все еще свежим в его организме. Также его интересовал вопрос, сможет ли он заставить Салли попробовать тот плазмид для роста груди…
Руперт встал и подошел к холодильнику, БрутМор был спрятан за початой банкой бобов.
Он ввел себе вещество, стоя спиной к Салли. Мерцающая красная энергия пронзила его. Он мог чувствовать, как она движется по телу, словно отдельные клетки росли внутри.
Салли не унималась:
– Этот район не должен был становиться постоянным жильем! Здесь должны были временно жить рабочие с железной дороги! Это место ничем не лучше тех трущоб в Чикаго, где я жила в Великую Депрессию, когда была маленькой!
– Знаешь, как они называют теперь эту часть Восторга под вокзалом? Приютом бедняка! Ты понимаешь это? Приют бедняка, вот то место, куда ты меня привел! Надо было слушать моего старика. Он-то предупреждал меня о тебе. Что ты там делаешь? Посмотри на себя! Ты так выглядишь, словно распух... это неестественно!
Он повернулся к Салли, чтобы увидеть выражение ее лица. Она осознала, что ей следовало молчать. Женщина начала пятиться, поняв намек, попыталась добраться до двери.
– Надо держать твою пасть закрытой, женщина! – зарычал он, и металлические стены словно завибрировали от этого звука. – Твой старик предупреждал тебя, да? Я покажу тебе кое-что, что твой старикан даже вообразить не мог!
Она дергала за ручку двери. Руперт обернулся, обхватил холодильник, поднял, повернулся обратно и метнул его в женщину.
Забавно, каким легким он казался в его руках.
Забавно, насколько хрупкой оказалась Салли. Порой она была настоящим кошмаром, маленьким комком ярости. Но сейчас это просто большое красное пятно на ржавой металлической двери. И на стене. И на полу. И на потолке. А голова отдельно, сама по себе, повернутая лицом в угол…
Ох-ох. Салли рассчитывалась с долгами. А сейчас она была мертва.
Ему лучше убраться отсюда. К Фонтейну.
Мадж выбежал за дверь и направился в сторону станции метро. Да. К Фонтейну. Найти работу там. Все равно какую. Неважно, что от него потребуют делать. Потому что у него была жажда. То, что Салли не поняла. У него была сильная жажда и жажда силы.
Глава 11 [Часть 2]
Аркадия. Восторг.
1955

– Знаешь, чего здесь не хватает? – спросила Элейн, осматривая огороженный парк. – Птичьего пения. В Восторге нет птиц.
Мягкий, искусственный, золотистый свет окутывал все вокруг. Ветер доносил до них ароматы роз и нарциссов благодаря скрытым вентиляторам, которые Билл устанавливал здесь собственноручно.
Билл и Элейн сидели на скамейке и держались за руки. Они решили провести большую часть его выходного вместе, позавтракали и отправились на долгую прогулку. Сейчас наступало время ужина, но было так восхитительно находиться в парке. Наслаждаться запахом цветов, смотреть на зелень. Слышать, как смеется и рокочет ручей. Билл отметил, что хотел бы, чтобы их дочка, Софи, была бы здесь, с ними.
Ей еще не было четырех лет, и она любила бегать по маленькому деревянному мостику, бросать травинки в фильтрованную воду ручья и смотреть, как они плывут по течению и исчезают за стеной. Она будет счастливо играть среди папоротников, искусственных валунов, маленьких деревьев.
Но он надеялся, что она хорошо проводит время в их квартире, играя в настольную игру «Морские сокровища» с Машей, маленькой дочерью Маришки Лютц. Маришка была из Восточной Европы, Элейн наняла ее няней на пол ставки в Люксах Артемиды. Смешно сказать, но Софи и Маша ничего не знали о мире над Восторгом. Райан запретил почти все изображения поверхности в классных комнатах города. Это беспокоило Билла так же сильно, как и «Путешествие на поверхность». Хотя были вещи, которые волновали его даже больше. Такие как мистер Гривенштейн, подносящий пушку к виску на пороге своего разоренного магазинчика. Эти воспоминания все еще преследовали его.
– Птиц здесь нет, любимая, это точно, – наконец-то ответил он, – зато есть пчелы с Серебряной пасеки. Вот одна из этих тварей…
Они смотрели на полет пчелы, пожалуй, единственного дикого животного в Восторге, если не считать некоторых людей. Пчелы были необходимы для опыления растений, а растения для производства кислорода.
– Ах, вот твоя приятельница Джули, – сказала Элейн. Ее губы плотно сжались, когда она смотрела на приближающуюся Джулию Ленгфорд.
Билл взглянул на жену. Она что, правда думает, что он водит какие-то шуры-муры с Джулией?
Ученый-эколог была среднего роста, возраст - около сорока, заколки поддерживали ее практичную прическу. Она носила очки в прозрачной оправе и комбинезон оливкового цвета для работы на древесной ферме и в других зеленых зонах Восторга. Билл любил общаться с Джулией, ему нравилась ее сообразительность и независимый образ мышления.
Джулия Ленгфорд работала на Союзников в Тихом океане, разрабатывала дефолиант, как ему было известно, чтобы лишать военные базы японцев в джунглях их главного прикрытия. Еще он слышал, что, когда Райан обратился к ней с предложением отправиться в Восторг, она была в сильной немилости у правительства Штатов, так как оставила федеральную службу. Как результат, она исчезла из Северной Америки. И они до сих пор прочесывают весь мир, пытаясь найти ее.
– Привет, Билл, Элейн, – растерянно обратилась к ним Джулия, осматривая растения вокруг. – Все еще не хватает естественного света. Нужно установить больше солнцеулавливающих зеркал в маяке. У этого можжевельника листья начинают темнеть по краям, – она уперлась руками в бока и вежливо повернулась к Элейн, – как ваша чудесная маленькая девочка?
Элейн натянуто улыбнулась:
– О, с Софи все отлично. Она сейчас учится…
– Хорошо, хорошо, – ученая нетерпеливо повернулась назад, к Биллу, – Билл, я рада, что встретила тебя. Мне надо переговорить с тобой о боссе, это займет буквально минуту. И с глазу на глаз, если ты не возражаешь.
Билл посмотрел на жену, раздумывая, как она к этому отнесется:
– Ты не возражаешь, Элейн?
– Иди, со мной все нормально. Делай, как хочешь.
– Вернусь в момент, любимая.
Очевидно, она не была рада тому, что он будет прогуливаться с Джулией. Но Элейн была счастливой девушкой, с ней не случится ничего страшного, если она поревнует сейчас и потом, чтобы не принимала его поведение и его самого как нечто должное. Билл поцеловал жену в щеку и пошел с ученой к маленькому мосту, держа руки в карманах и стараясь выглядеть настолько неромантичным, насколько это вообще возможно.
– Не хочу отбирать тебя у этой милой леди, – сказала Джулия, и Билл почувствовал в ее словах какую-то снисходительность по отношению к Элейн. – Но мне нужен союзник, а я знаю, ты любишь этот парк.
– Правильно. Что стряслось, Джулия?
– Я скажу тебе, Билл. Вот она я, безумная женщина, которая годами работала над тем, чтобы можно было находить японцев в джунглях, я уничтожала деревья. И сейчас я здесь, и я стараюсь делать строго противоположное. Райан говорит, что мы создадим здесь второй Эдем. Ну что ж, теперь он собирается превратить это место в платный аттракцион для туристов, в смысле для жителей Восторга.
– Что? Я думал, что это общественный парк.
– Так должно было быть. Но он-то не верит в общественную собственность и сейчас пытается не отставать от Фонтейна, так что стремится нарастить капитал. А это означает взимание платы за все, что ты только можешь представить. Нанял меня, чтобы вырастить лес на дне океана, а потом превратил прогулку по этому лесу в роскошь. В то, за что ты будешь платить! Ты же знаешь, какой он. «Имеет ли право фермер продавать еду, которую выращивает? Имеет ли право гончар получать прибыль от своих горшков?» И мне-то что делать? Райан мой босс, но он прислушивается к тебе, Билл. Может, тебе удастся отговорить его. Нам нужно, чтобы в Восторге осталось хоть какое-то бесплатное и доступное всем место. Общее. Людям просто нужно такое, им нужна комната, в которой можно подышать.
Билл кивнул, смотря на жену. Он был рад видеть, что к ней подошла поговорить Аня Андерсдоттер. Элейн улыбалась. Ей нравилась Аня, эта маленькая, хорошо одетая женщина со стрижкой «паж»(41) , склонная к свободомыслию. Аня создавала обувь и одежду, у нее был собственный бутик – одна из историй успеха Восторга.
Билл обратил свой взгляд назад, к Джулии.
– Но что я могу поделать здесь, Джулия? Ты слышала о его сгоревшем лесе?
– Что? Нет!
– Ох, он рассказал мне. «Я когда-то купил лес. И мне сказали, что земля принадлежит Богу, и я должен сделать там общественный парк, – вот что он рассказал. – Общественный парк, где чернь сможет таращиться на все вокруг и делать вид, будто они заслужили эту природную красоту! На земле, которая принадлежала мне! Конгресс вместе с этим ублюдком Рузвельтом попытался национализировать мой лес, так что я сжег его до самого основания!»
– Не правда…
– О да. Правда. Как ты думаешь, можно ли говорить с ним об обращении хоть чего-нибудь в общественную собственность?
Она тихо вздохнула и покачала головой:
– Возможно, нет, – она широким жестом указала на прекрасный парк вокруг них. – Однажды он сказал мне: «Не Бог сажал семена в Аркадии. Я это сделал». Но ведь я спроектировала все здесь, с небольшой помощью Даниэля Уэльса…
– Я думаю, мы должны довериться мистеру Райану. Он знает, насколько далеко можно зайти и где надо остановиться.
– Да ладно. Но на этом он не останавливается. Он говорил о дополнительной плате за кислород! Он говорит, что воздух есть в городе только по той причине, что Райан Индастрис производит его!
– О господи, – Билл заговорил тише, – сюда идет этот чертов идиот Сандер Коэн…
Коэн прошел через мост рука в руку с двумя молодыми людьми, которые выглядели весьма скучающими и носили охотничьи костюмы, хотя и не имели при себе никакого охотничьего снаряжения. Сам Коэн был в тирольском костюме(42) с подтяжками и в остроконечной шляпе с фиолетовым пером. Кожаные шорты демонстрировали его бугристые колени. Коэн выглядел неестественно бледным, но все из-за его грима, который он наносил и который был похож на грим мимов, хотя сейчас Сандер и был довольно далеко от сцены. Его напоминающие проволоку, закрученные кверху усы, казалось, задрожали, когда он заметил Билла.
Глава 11 [Часть 3]
– Ах! Месье Уильям МакДонаг! Мадам Ленгфорд! – без всякой на то причины он произносил их имена так, словно они были французами.
– Коэн, – сказала Джулия, коротко кивнув.
– Сандер, – сказал Билл. – Гуляете тут всей компанией, да?
– Есть такое дело! – ответил Коэн. – Эти молодые жулики выпили слишком много, да еще и перебрали со СпортБустом! Уговорили меня пойти в этот парк. Хотя Муза знает, что я ненавижу парки, понимаешь. Ругаю их. Тут все напоминает о животных, – он сжал руку мужчины слева от него, – не этот тип животного. Это очень непростой зверь, это Силл Кобб, Билл. Вы должно быть когда-то посещали его чудесный маленький магазинчик «Восторг Рекордс»! Хотя можно сказать, что он и мой, я инвестор.
Кобб был худым парнем с копной каштановых волос и мечтательным выражением на лице. Он фыркнул и произнес:
– Ага. Мистер Коэн платит ренту за мой чудесный маленький магазинчик, которому просто таки посчастливилось иметь все, что мистер Коэн когда-либо записал. Ну и пластинки других исполнителей разумеется: Синатра, Билли Холидей…
Он был пьян и покачивался на месте.
– А этот человек-монолит, – Коэн лихо кивнул на крупного мужчину справа, – мистер Мартин Финнеган.
Финнеган был усатым, угрюмо выглядящим человеком. Его рост был подчеркнут высокой прической ¬. Он казался одновременно и мрачным и смутно женоподобным.
– Мартин работал за кулисами в театре на Бродвее, где я ставил моих «Юных денди»… если вам нужно крепкое сердце, чтобы поднять занавес, то он тот, кого вы ищете. У него сильная хватка. Но он и сам актер. Следующий Эррол Флиин(43) , да, Мартин?
– А с каког ж и нет? – прорычал тот в ответ. – Я могу играть так же, как и этот у.блюдок из… Из какой дыры этот Флинн? Он не ирландец ведь, да?
Коэн пренебрежительно махнул рукой:
– Он из Австралии или Тасмании, из тех краев. Не так-то много успешных актеров, которые действительно умеют играть. А так дело просто в хорошо поставленном свете и хорошем мышечном тонусе. Милые качества. Что это! – Коэн пригнул голову, когда пчела пролетела рядом. – Это было насекомое? Насекомое здесь, в Восторге! Я думал, что здесь я буду освобожден от насекомых!
– Просто маленькая безобидная пчела, – вздохнула Джулия. – Они нужны для цветов.
–Низкое существо. Может ползать по мне. Может ужалить меня. Ненавижу природу. Она не хочет повиноваться! . Может кто-нибудь обуздать природу? Нет! Природа должна быть побеждена, ее должны укротить! Как ты красив сегодня. Билл, не хочешь пойти с нами в Кашмир, разделить несколько бутылочек вина, а?
– БИЛЛ! БИЛЛ!
Билл обернулся и увидел Роланда Уэльса, который рысью несся к ним, его лицо было красным, дыхание сбивалось.
– Что стряслось, Роланд? Уже второй раз за сегодня у меня появляется повод сказать вот так. Мне нравится, как это звучит.
Уэльс остановился, наклонился. Уткнувшись руками в колени и стараясь отдышаться.
– Билл – срочно! В Гефесте наводнение! И, кажется, это был саботаж! Кто-то сделал это нарочно, Билл. Кто-то пытается убить нас всех…

Ресторан Кашмир. Восторг.
1955
Райан устроил ужин. В это вечер вместе с ним были: Диана МакКлинтон, инженер Антон Кинкейд, Анна Калпеппер, которая в этом синем берете мнила себя человеком искусства, Гаррис Фишер, один из руководителей Фонтейн Футуристикс, и Салливан. Карлоски находился в тринадцати шагах от них, не оставляя вестибюль ресторана без пристального внимания. Он уже пообедал - питание входило в его контракт, но не водка, не здесь. Этого русского иногда можно было увидеть счастливым, особенно после того одной или трех рюмок водки. Однажды в Нью-Йорке, Карлоски выстрелил в водителя такси, который посмел оцарапать блестящее крыло лимузина. Райану пришлось дать немалую взятку, чтобы спасти своего шофера от тюрьмы.
Нанизывая остатки морского окуня на элегантную вилку, Эндрю Райан напомнил себе, что надо не прекращать улыбаться. Чувствовал он себя конечно не так, но он устроил этот прием в Кашмире и должен был соблюдать правила приличия. Райан сидел довольно тихо со своими разговорчивыми гостями, Анна болтала о своей новой песне, которую она написала, Диана о живописи, которой она занялась совсем недавно, поняв, что может быть художником. Кинкейд не оставлял слабых попыток пошутить. Все это утомляло Райана. Он чувствовал, что они стараются говорить о чем угодно, но не о своих чувствах по отношению к Восторгу. Это заставляло его задуматься о том, что люди говорят о жизни в городе за его спиной. Конечно, ворчание становится все громче. Еще и коварная София Лэмб подбрасывала дров в этот тлеющий огонь…
Он смотрел на маленькие спектакли своих гостей, которые стремились выглядеть веселыми, счастливо вовлеченными в Восторг. Но на деле все они начали давать слабину. Сколько же слабаков он привез в город. У них было все для комфортной жизни. Даже сейчас они сидели в самой роскошной угловой кабинке ресторана за многоярусным мраморным журчащим фонтаном, под огромным окном с видом на подводный сад, в котором фиолетовые и красные морские веера извивались в синем свете. Из скрытых динамиков доносилась музыка Шопена. Жизнь для тех, кто владеет деньгами, должна быть очаровательной. Но, кажется, и этого недостаточно.
Райан заметил, что взгляд Антона Кинкейд буквально прилип к Диане. Он был человеком с некоторыми социальными сложностями, но блестящим инженерным умом Его облезлый свитер, кривая бабочка и нервные глотки из пивной кружки резко контрастировали с тем изяществом, с которым Фишер держал бокал шампанского.. Райан задумался, что если Диане понравится этот человек. Инженер мог произвести впечатление, он спроектировал Метро Восторга и любил идеи. Диана же претендовала на интеллектуальность, хотя на деле была весьма наивна.
Другими, и единственными, посетителями ресторана были ухмыляющийся Пьер Гобби и Марианна Делахант, сидевшие в противоположной стороне зала. Молодой француз-винодел, очевидно, скучал, слушая простые речи Марианны, главными особенностями которой казались внутренняя пустота и возраст. Она совершила, пожалуй, слишком много визитов к Штайману.
Райану бы очень хотелось, чтобы Билл и Элейн пришли на ужин. Они были чертовски хорошей компанией. Да и рассудительными людьми к тому же.
Салливан допивал третий бокал лучшего вина Уорли. Шеф был весьма суров на собраниях, обычно он либо сидел с каменным лицом, либо напивался и начинал коситься на женщин. После фазы рассматривания дам, он неминуемо впадал в состояние пьяного уныния и смотрел в окно с таким видом, словно его злили бесконечные синие глубины. Райан почти мог прочитать его мысли: «Взяться за эту ненормальную работу и приехать сюда. Я должно быть чокнулся!».
Но трезвым Салливан делал то, что должен был. Райан знал, что может доверять своему шефу службы безопасности. За такое многое можно простить.
Но Райан не был уверен, что доверяет Гаррису Фишеру. Этот вежливый мужчины средних лет – биолог и предприниматель – помогал в продвижение плазмидов Фонтейна.
– Есть какие-нибудь новые интересные разработки в Фонтейн Футуристикс? – спросил Райан небрежно.
Фишер загадочно улыбнулся, именно так, как Райан и предполагал.
– Ну, – он щелкнул ногтем по своему фужеру с шампанским так, что тот зазвенел. – Разумеется. Но тебе не о чем волноваться, Эндрю…
– Ваш БрутМор отлично продается, как я знаю. Другие не совсем… хорошо приносят прибыль.
Фишер пожал плечами:
– Порой на дороге торговли возникают выбоины, не так ли? Мы несемся прямо по ним, меняем шины и продолжаем движение. Наше «Сияние кожи» популярно у леди… И Воспламенение не осталось незамеченным.
– Ах да, – усмехнулся Райан. – Я видел, как повар на кухне включил газ на плите и поджег его с помощью этого плазмида. Указал пальцем, и раз! Немного пугает поначалу.
– Испуг сам по себе реклама, ты знаешь. Привлекает внимание.
Райан кивнул. Было нечто впечатляющее в том, как пламя вырывается из руки человека. Верный признак работы науки Восторга. И по данным Салливана, Фонтейн получал огромные прибыли и уже обгонял самого Райана. Райан Индастрис действительно было нужно найти путь к этим плазмидам…
Глава 11 [Часть 4]
Кинкейд вновь уставился на Диану. Райан поймал себя на мысли, что неплохо было бы спихнуть Диану на этого инженера. Конечно, он мог просто попросить ее уйти. Но ей как-то удалось затесаться в его эмоциональную жизнь, и он знал, что просто уволить ее будет болезненно. И это была одна из причин, почему ему так хотелось отделаться от нее. Он не хотел отвлекаться на серьезные отношения, а она намекала на брак в последнее время. Отвратительно. Он не повторит такого больше. Но ему было бы гораздо легче, если бы Диана оставила его по своей воле, без необходимости… просить ее об этом.
Райан почувствовал, как она коснулась его руки. Он повернулся к ней, увидев ее улыбку, правда, с мягким упреком:
– Дорогой, мой бокал пуст так долго.
Райан вздохнул про себя. Бывшая сигаретная девушка, по крайней мере на публике, все время выражалась в той шикарной и высокопарной манере, которую подсмотрела в кино. Мнит себя Марной Лой.
– Да, дорогая. Нам нужна еще одна бутылка шампанского, – он не хотел больше предлагать Салливану вино. – Бренда!
Женщина, которая якобы владела Кашмиром, а на деле была партнером, поспешила к ним, обходя статую, изображавшую мужчин, держащих земной шар. Она широко улыбалась Райану. Лоб Бренды блестел в свете, падающем из окна, но ее узкое серебристое платье с глубоким разрезом блестело гораздо сильнее и вынуждало эту женщину тридцати с лишним лет, словно гейшу, двигаться по ковру маленькими шажками.
– Эндрю! – послышался ее абсурдный девичий голосок. – Что-то принести вам?
– Бутылочку нашего лучшего шампанского, будь так добра.
– И, – сказал Салливан, – принесите, эм… – Он поймал на себе взгляд Райана и вздохнул: – стакан воды.
– Я все устрою лично, –мелодично отозвалась женщина. – Лично лич-но! А после, может быть, подадим тележку с десертами!
– Да, – кивнул Райан, – это будет восхитительно. Спасибо, Бренда.
Он окинул своих гостей быстрым взглядом. Улыбки, которые они изобразили из-за появления Бренды, тут же исчезли у всех, за исключением, как и всегда, Фишера, который, казалось, в Восторге был в своей стихии, продолжая уверено улыбаться.
«Может быть, – подумал Райан, – я сам выдумал все это недовольство».
Но все доклады от Салливана и из остальных источников службы безопасности сообщали о недовольстве, существовавшем во всех уровнях общества, особенно в Люксах Артемиды и «Приюте бедняка». Эти места становились все более опасными. Он недооценил то число людей, которое было необходимо для основных работ по техническому обслуживанию, и не построил достаточное количество жилья. Скоро в Восторге будет больше восемнадцати тысяч душ. И не все они прибыли в город с инвестиционными фондами. Он надеялся, что множество рабочих из сферы обслуживания и строительства найдут свой путь из убогих трущоб. Найдут способ развиваться, найдут вторую работу, начнут инвестировать – тот путь, который избрал бы он, находясь в их положении. Все громче становились слухи о том, что последователи Фрэнка Фонтейна и Софии Лэмб разжигали идеи, которые Райан считал абсолютно недопустимыми - например идеи о профсоюзах. Фонтейн, однако, был изворотливым. Найти доказательства его коммунистической деятельности было так же сложно, как и найти серьезные доказательства его причастности к контрабанде.
Но София Лэмб – на нее у него были планы. Он вызовет ее на публичные дебаты. Если лучшие жители Восторга услышат, как из радио резко прозвучит ее марксистская софистика, никто не станет возражать, если она просто… исчезнет.
– Я подумала, – сказала Диана, – что нам надо устроить публичное представление, мне и Коэну, и нескольким из другим… – она вспомнила о своей новой грамматике и прокашлялась. – Нескольким другим. В парке и атриуме, чтобы людей было больше. Ты построил все таким огромным, любимый, высокие потолки, все для людей – но что они делают? Сидят по своим норам как суслики!
Райан отметил, что предпочел бы компанию более простой и менее подверженной влиянию Жасмин Жолен. Возможно, удастся ускользнуть ночью, чтобы повидаться с ней…
– Мистер Райан? – грубый акцент Карлоски вывел его из задумчивости. Источая запах табака и слишком большого количества мужского одеколона, Карлоски стоял у его локтя.
Райан оживленно повернулся к нему, надеясь, что появится причина сбежать отсюда раньше.
– Да?
– Проблема в Гефесте. Саботаж, они сказали!
– Саботаж! – странно, но он был почти рад слышать это. Это оказался тот предлог, который был ему так необходим. Он встал. – Продолжайте отдыхать, – сообщил Райан остальным. – А я лучше пойду разберусь с этим.
– Я тоже пойду, – сказал Кинкейд.
– Нет, Антон. Машиностроение не твой профиль. Я за всем присмотрю. Может, ты проводишь Диану до дома за меня?
– Да, да, с радостью, конечно я… да…
Райан поспешил прочь вместе с Карлоски, догадываясь, что Билл уже разбирается с этой чрезвычайной ситуацией…

***
Билл МакДонаг стоял по пояс в ледяной воде, раздумывая, что делать с этой чрезвычайной ситуацией. Он пересек диспетчерскую, в которой находились клапаны, нашел правильное вентили, которые надо было закрутить. Но затекшие пальцы теряли силу. Он закрыл только два из четырех, попытался разобраться с третьим и вот теперь возился с четвертым. Надо было закрыть люк в диспетчерской, но тогда возникал риск утонуть здесь. Он включил откачивающие насосы и надеялся, что эти машины справятся с притоком воды, пока он подключает эту сломанную трубу.
Роланд Уэльс тоже был здесь, так же двигался, преодолевая воду. На нем были высокие резиновые болотные сапоги и перчатки. Он добрался до Билла, встал рядом с ним и помог закрыть последние два клапана. Они поддавались со скрипом, и, казалось, что это займет вечность, но в конце-концов вода была остановлена.
Вода перестала заполнять комнату, и Билл с Уэльсом смогли добраться до насосов, включить их, ожидая, когда закончится слив. Оба стучали зубами.
– Видишь вон те следы от инструмента в том месте, где они срывали трубы?- указал Уэльс. Ему пришлось говорить громче, чтобы перекричать скрежет и сосущие звуки работающих насосов.
Билл кивнул, растирая руки и ощущая, как к ним возвращается чувствительность. Труба охладителя была сломана и торчала в сторону. Рваные металлические края, резкие угол наклона, отметины на стене – все говорило о большой силе.
– Тут ты со мной уже не поспоришь, приятель. Это саботаж!
Почти вся вода была откачена, когда Билл заметил какой-то пакет, прикрепленный около вентиляционного отверстия.
– Роланд, что это за ерунда?
– Что – ох! Я не знаю. Но там какие-то часы на этом…
– Господи! Это бомба! Бежим!
Уэльс бросил болт, открыл металлическую дверь, и они выбежали из комнаты за долю секунды до того, как позади них раздался громкий хлопок, сопровождавшийся вспышкой и резким запахом пороха.
Билл выругался. Он всмотрелся сквозь пропитанный дымом воздух в открытую дверь и увидел потемневшее вентиляционное отверстие, где крепилась бомба, но не заметил больше никаких повреждений. Вместо этого вся комната была завалена странным подобием крупных конфетти, которые липли к мокрым стенам и полу.
Кашляя из-за едкого дыма, он вошел в комнаты, зачерпнул горсть этих бумажек и тут же вышел.
Глава 11 [Часть 5]
На этих полосах бумаги был текст. На одной большими черными буквами было напечатано:
УГНЕТАТЕЛИ ВОСТОРГА

А на другой:
ВАС ПРЕДУПРЕДИЛИ

И все они были одинаковыми, либо одна, либо вторая фраза.
– Угнетатели Восторга, вас предупредили, – проговорил он, рассматривая надписи.
– Бомба, в которой только бумага? – Уэльс был озадачен, он почесал затылок.
Билл помнил, как в детстве слышал об анархистах-подрывниках, который начали действовать с конца девятнадцатого века. Бешеные подрывники, как их называли. Но конфетти не было их стилем.
– Просто нашли способ привлечь наше внимание, – предположил он. – Небольшой саботаж, да? Небольшая бомба, но недостаточно опасная, чтобы все взялись за поиски подрывников. Как там сказано – предупреждение, ведь так?
– Но смысл ведь в том, что следующая бомба может быть и больше, - отметил Уэльс, – в другом случае, зачем они вообще использовали именно ее?
– Божья правда. Думают, что они угнетены, похоже на то? И они хотели таким образом донести до нас свои требования? Чертовски расплывчатое сообщение, я бы сказал.
–Что расплывчато? – спросил Райан, торопливо входя. – Что случилось?
– Здесь, мистер Райан – вы не должны здесь быть! – возмутился Билл. – Здесь может быть еще одна бомба!
– Бомба!
Уэльс пожал плечами:
– Это больше походило на фейерверк, сэр. Разлетелось немного конфетти с политическими предупреждениями, но никаких повреждений.
Билл подал боссу клочки бумаги. Он видел, как лицо Райана становится красным, а руки трясутся.
– Это началось! – пробормотал он. – Коммунистические организации! Возможно, последователи этой Софии Лэмб…
– Возможно, – ответил Билл. – Или может быть кто-то хочет, чтобы мы думали на нее….
Райан посмотрел на него резко:
– Поясни, что ты имеешь в виду, Билл?
– Не знаю, босс. Но… – он колебался, помня о смешанных чувствах Райана по отношению к Фрэнку Фонтейну. Казалось, Райану нравится Фонтейн. И он не хочет его останавливать. – Кто-то вроде Фонтейна может использовать всю эту политическую грязь, чтобы сменить власть в Восторге…
Райан явно сомневался:
– Кто-то – да, но Фонтейн?
Уэльс прокашлялся:
– У Восторга есть свои уязвимые места, мистер Райана. Врачи здесь дороговаты, Фонтейн может указать на это. Канализация, да даже кислород – здесь за все платят.
Райан посмотрел на него и сощурился:
– И что из этого? Я построил это место. И почти все оно принадлежит Райан Индастрис. Люди должны приобретать недвижимость, бороться за свой комфорт здесь!
Уэльс вздохнул, но смело продолжил:
– Разумеется, мистер Райан, но люди, работающие на местных торговцев, получают немного. Нет минимальной заработной платы, так что довольно непросто заработать себе на жизнь и, ух…
– Изобретательный человек найдет, как заработать! Здесь у нас есть возможности, которых нет у других: никаких ограничений для науки, нет препятствий, создаваемых суеверной системы управления, которую они называют религией! Эти жалобы безосновательны! И я должен сказать, Уэльс, я не ожидал услышать эти коммунистические идеи от тебя…
Уэльс выглядел весьма встревоженным. Билл поспешил вмешаться:
– Я думаю, он имел ввиду, что все эти проявления несправедливости дают повод комми совать свои рыла куда не надо. Так что мы должны присматривать за ними.
– Точно! – быстро подтвердил Уэльс. – Просто… просто присматривать за ними.
Райан одарил Уэльса долгим, медленным, оценивающим взглядом. После посмотрел на остатки «почтовой» бомбы.
– Мы хорошо за всем присмотрим. Этим займется Салливан. Со всей возможной скоростью. А прямо сейчас давайте найдем безопасное место для созыва…
– Для – ясно, босс. Для одного из этих. Сюда, пожалуйста…
Ради своей семьи Билл убеждал себя, что все наладится. Но он больше не мог игнорировать то, что было ошеломляюще очевидно:
Восторг трещал по швам.
______________________________________________________________________________
41 -- Стрижка «паж» – длинная женская стрижка с загнутыми внутрь концами волос.
42 -- Тирольский костюм состоял из кожаных брюк на подтяжках, длина которых была чуть ниже колен, а цвет - черный или коричневый, белой рубашки из льна с отложным воротником, жилета, чулок, туфель и шляпы трапециевидной формы с мягкой продольной складкой, полями средней ширины и пером сбоку
43 -- Эррол Флинн – знаменитый голливудский актёр австралийского происхождения
Глава 12
Люксы Артемиды
1955

– Я сегодня работал в маяке, – произнес Сэм угрюмо. Сэм Лютц устал, у него болела спина. Сейчас он сидел рядом с женой и смотрел, как их дочь играет возле семейной двухъярусной кровати.
Маришка и Сэм Лютц сидели на своей нижней койке в переполненном шестом номере люксов Артемиды – «люкс» предназначался для нескольких человек, но в этом, кроме Лютцов, жили еще девять семей. Маришка и Сэм игнорировали споры, суету и давку, которая творилась вокруг, и просто смотрели, как Маша играет на полу у койки с двумя простыми маленькими куклами. Сэм сделал их из древесных отходов. Одна кукла – девочка, вторая – мальчик, и с ними Маша, маленькая бледная девчушка с черными волосами и темными глазами, как у ее матери. Куклы танцевали в руках ребенка:
– Ла-ла-ла-ла, От Восторга восторг не почувствовать не мог! Ла-ла-ла-ла! – пела она своим тоненьким голоском, создавая музыку для танца игрушек. Эту песню она услышала в каком-то общественном обращении в одном из атриумов.
– Было бы здорово, если бы ты смог взять ее с собой на работу, Сэм, – сказала Маришка, смотря на Машу. У женщины была хорошая дикция – она учила английский в Праге – но сильный акцент. Они с Сэмом познакомились в Восточной Европе, когда он находился там после Второй Мировой. Обстоятельства сделали их свадьбу и отъезд в Штаты практически невозможными, но в 48-м им предложили отправиться в Восторг в качестве рабочих на Атлантическом экспрессе. Это был шанс выбраться из руин, которые оставила война. Путь из армии США.
Только Восторг не оказался спасением. Здесь они почувствовали себя в ловушке. Работы были завершены, и Сэма уволили. Ему бесцеремонно сообщили, что он не может покинуть подводную колонию. Конечно, в Восторге была красота, но у таких горожан как Сэм не было больших шансов по-настоящему насладиться ею. Все как сказала София Лэмб: большинство людей здесь просто дворцовая прислуга, живущая под лестницей.
– Да, мне была нужна эта работа, разумеется, – признался Сэм. – Но эта работа была всего на два дня. Этого недостаточно, чтобы вытащить нас отсюда. Нужно больше, чтобы получить собственное место хотя бы в делюксах Синклера.
– Есть несколько неиспользуемых комнат в «Бойце МакДонаге», Элейн говорила мне о них. Может быть, они позволят нам поселиться там за небольшую плату! МакДонаги хорошие.
Сэм хмыкнул:
– Может быть. Но мне не очень нравится, что наша девочка окажется там. Их ночной менеджер снял эти комнаты для женщины из «Приюта бедняка»… для отчаявшейся женщины. Если ты понимаешь, о чем я…
– А здесь нам сильно лучше?
– Нет, – затем, он, почувствовав, что надо как-то взбодрить ее, улыбнулся и похлопал жену по руке, наклонившись, чтобы прошептать, – я увезу тебя в Колорадо, домой. Тебе понравится в Колорадо…
– Может быть однажды, – она переплела свои пальцы с его, нервно оглядываясь вокруг, – но лучше не говорить об этом здесь. У нас есть кров и еда…
Сэм фыркнул. Он смотрел, как люди шныряют туда-сюда в тесном, переполненном, зловонном номере. Другие комнаты и люксы Артемиды также были забиты до предела.
Маленький Тобби Григгс, кажется, снова спорил с большим коренастым Бэбкоком. В этих двоих было что-то странное. Они выглядели так, словно в следующий момент превратятся в шипящих и выгибающих дугой спины котов. Бэбкок развернулся и пошел между кроватями. Григгс поспешил следом…
Там, где должна была быть гостиная, стояли два ряда двухъярусных кроватей, еще семь находились вдоль длинных стен ванной комнаты. Мусор сбрасывали в углу. Места немного. Сэм надеялся, что туалет не забьется опять, но запах намекал на обратное.
В дополнение ко всему кто-то оставил на стенах граффити. Надписи сообщали: «Райан не владеет нами! Станем телом агнца!»
Надо стереть это до того, как констебли заметят.
– Ох, если ты поднимался в маяк, – неожиданно проговорила Маришка, – значит, видел небо! Это должно быть так хорошо! – она широко распахнула глаза, при мысли о возможности снова созерцать небосклон.
– Да. У меня было всего несколько секунд, чтобы посмотреть. Они нагрузили нас ремонтом батисферы, в которой прибывают новенькие. Пришлось сначала тянуть вверх три сотни футов стального каната, а потом устанавливать все это на место. Не очень легко справиться с таким втроем и с одной лебедкой на ручной тяге. И в этой шахте маяка было ужасно холодно. На поверхности зима. В войну мы пересекали океан в это время года – холод собачий и волны выше корабля, у нас у всех была морская болезнь, – он построил мысленный заслон, чтобы воспоминания о войне покинули его. Этому помогли громкие споры Тоби Григгса и Бэбкока на другой стороне комнаты. Сэм постарался игнорировать их. Надо уметь отгораживаться от других людей, если хочешь остаться в своем уме в таком месте.
– Ты слышал что-нибудь в маяке? – спросила Маришка. – В смысле, может быть, проплывающий мимо корабль или чаек…
– Знаешь, что я там слышал? Айсберги! Мы слышали, как один из них ударился о маяк – БАМ! Затем громкое и долгое эхо! Очень шумно!
– Я бы хотела подняться вверх и посмотреть, – задумчиво произнесла она. – Если бы они позволили…
– Господи. Мне так жаль, что я привез тебя сюда. Но они так все красиво расписали…
Она поцеловала его в щеку. Ее губы казались удивительно мягкими после целого дня работы с холодным, тяжелым металлом.
– Miluji tě, – прошептала она, что на чешском означало «я тебя люблю».
– Я тоже, малыш, – он положил руку на ее плечо. Она была маленькой женщиной, сидящей рядом.
А вокруг них, в переполненной комнате, люди спорили, жаловались, бормотали на трех или четырех разных языках. Нараспев звучал китайский, журчал испанский и особенно ярко выделялся саркастический бруклинский акцент английского.
– Че ты там творишь со своими ботинками под моей койкой? Я че, похож на кого-то, кто поселился здесь, чтобы г.овнюк вроде тебя рыдал на нижнем лежаке?
– Какой-то з.аср.анец украл последний кусок моего душистого г.реб.аного мыла! Вы хоть представляете, как сложно доставать это д.ерьмо? Наверное это ты, Морри…
– Нихрена подобного!
– Кто-то вскрыл мой сейф! У меня там был последний шприц ЕВЫ! А теперь все пропало!
– Что ты несешь! Это ты спер у меня плазмид! У меня был «Новый навык», я собирался вколоть его для завтрашней работы!
Напуганная шумом, Маша сидела, прислонившись спиной к ногам отца. Куклы стукались в ее руках, девочка пела громче, чтобы перекричать всех этих разгоряченных людей:
– Ла-ла-ла-ла, От Восторга восторг не почувствовать не мог! Ла-ла-ла-ла!
Кто-то в дальнем конце комнаты закричал, но Сэм не смог разобрать слов. Он услышал треск, в воздухе распространился запах озона. Раздался вопль боли, мелькнула синяя вспышка света.
Шар огня с шипением пересек комнату, пронесся между рядами коек и опалил левую стену.
– Мамочка! Папочка! – захныкала Маша, забираясь на кровать между родителями и выглядывая из-за материнского плеча. – Что это было?
– Кто-то баловался с этими плазмидами, – прошептала Маришка, ее голос переполнял страх. – Они далеко, милая, на другой стороне комнаты. Мы в безопасности здесь.
– Оставайтесь на койке, – твердо произнес Сэм. Маришка постаралась удержать его, но он вырвался. Ему нужно было узнать, что происходит. Если они кидались огненными шарами, то все это место могло сгореть – в Артемиде было много горючих веществ. Прибежище его семьи располагалось довольно далеко от дверей, так что они могли просто сгореть заживо. Весьма необычный способ умереть, если учесть, что они находятся под водой. Но ему приходилось слышать, как люди сгорали в подводных лодках во время войны.

Глава 12 [Часть 2]
Он двигался аккуратно, чтобы незаметно заглянуть за двухъярусную кровать семьи Минга и увидеть, как двое мужчин ссорятся в дальнем углу помещения, неподалеку от нескольких круглых окошек с видом на море.
– Просто уберись с глаз моих! Или следующий поджарит тебя, Григгс! – орал Бэбкок, раздраженно тыча пальцем в мужчину пониже. Бэбкок был высоким человеком с толстыми щеками, его волосы торчали клочьями, он носил засаленный комбинезон. У него была одна из самых странных кожаных реакций из тех, что бывали у людей на плазмиды: на голове образовалась красная сетка уродливых рубцов, вокруг которой частично выпали волосы.
Тоби Григгс, тщедушный человек с лисьим лицом и зачесанными назад волосами, обычно был настроен весьма спокойно. У него была терпеливая манера разговора и живое чувство юмора, и Сэму он всегда нравился за его мужество. Григгс работал продавцом в магазинчике неподалеку от Форта Веселого, даже сейчас на нем был помятый черно-зеленый костюм в клетку.
– Отойди-ка, а не то я познакомлю тебя с электрическим стулом, Бэбкок! – кричал Григгс, энергия трещала между пальцев его поднятой правой руки. – Для этой казни на электрическом стуле тебе даже не придется садиться!
Сэм не был удивлен, что Тоби потратил зарплату на плазмид от Фонтейн Футуристикс: он не раз говорил о том, каким отличным уравнителем могут стать плазмиды. Тоби был невысоким парнем и не любил, когда над ним издевались.
Бэбкок всегда казался уравновешенным человеком. Ему было о ком думать: надо было заботиться о двух дочках близняшках. Тем не менее, здесь был Бэбкок, создававший огненные шары на ладони.
Тоби посмотрел в глаза оппонента, и Сэму невольно пришел в голову образ петуха с ранчо, который готовится вонзить клюв в соперника – вот что означает блеск в его взгляде. Что до Бэбкока, Сэм мог поклясться, что его красные рубцы пульсировали в такт с раздраженным дыханием. Воздух дрожал над пламенем на его руке. Удивительно, но огонь, пляшущий на кончиках пальцев мужчины, не причинял ему вреда. Сэму казалось, что употребление плазмидов делало из людей гремучих змей: у них был яд, но они сами не страдали от него.
Напряжение между Тоби и Бэбкоком нарастало, на их лицах застыли оскалы, глаза дикие, в уголках ртов выступила слюна, а на вытянутых руках кипела энергия. Для Сэма их спор звучал как детский лепет, они едва ли понимали, что говорят.
– Угрожаешь мне, Бэбкок? – завыл Тоби. – Я правильно понял? Правда? Мне осточертело, что переростки-разгильдяи вроде тебя не дают мне прохода! Как думаешь, почему я вдруг раскошелился на этот плазмид? Пусть мне неделю есть нечего, зато у меня есть сила, чтобы заставить таких мерзких уродов как ты держать свои туши подальше! Я новый человек! Я чувствую это! Я теперь не тот, кого можно обмануть, Бэбкок! Убирайся или умри!
– Умру? Я? Я могу превратить тебя в пепел! Я поклялся защищать мою семью от любого, кто будет угрожать ей! И я сдержу слово!
– Никто не угрожает твоей семье! Ты рехнулся с того времени, как у тебя появился этот плазмид! – прорычал Тоби. – ТЫ не можешь управлять этим! Может ты принял больше ЕВЫ, чем АДАМа – не понимаешь, что творишь! Ты чокнулся, Бэбкок! Свихнулся, тронулся, обезумел! Отвали, или заряд превратит твою голову в лампочку в тысячу ватт!
– Как ты это сделаешь, если сгоришь и станешь пеплом, а, Григгс? Ответь-ка!
Огонь беспокойно плясал на руке Бэбкока, рычал, словно был готов к разрушению.
Тоби Григгс пробормотал что-то и перешел в наступление. Он передернул плечами, его черты лица исказились, он старался сконцентрироваться. Электричество извивалось на кончиках его пальцев, трещало вокруг. В это время жена Бэбкока, пухлая женщина с мышиными волосами, в тапочках и в свободном синем платье, спешила к ним на своих коротких ножках. Она обняла мужа маленькими руками.
– Нет, Гарольд! – закричала она. – Не делай этого! Нас убьют!
Затем раздался ее душераздирающий вопль, когда Электрический плазмид поразил супругов Бэбкок сильным, мощным зарядом бело-синей молнии – Тоби собрал для этого все силы, какие у него были.
Наблюдатели закричали, когда Бэбкок и его жена застыли, потом исполнили нелепый маленький танец в смертельных объятьях. В то время как ток проходил через них, их обнаженные зубы вспыхивали синим светом. Волосы миссис Бэбкок встали дыбом, ее платье загорелось…
Их глаза закипели и вытекли из глазниц. Их лица исказились.
Искры полетели в стены и на пол, когда мистер и миссис Бэбкок, слившись плотью в одну гротескную модель брака, упали и образовали бесформенную, тлеющую кучу.
– О господи! – пробормотал Сэм, смотря на них. – Они мертвы! Тоби Григгс, что же ты наделал!
– Вы, вы все это видели! – визгливо произнес Тоби, пятясь между кроватями от собирающейся толпы. – Он запустил огонь в мою голову! Он бредил, полностью поехал! Он торчал на плазмидах! Он не умел управляться с ними, и он просто… просто пытался… пытался убить меня! Он…
Тоби не договорил и выбежал из помещения, увернувшись от пытавшихся схватить его рук.
Две маленькие девочки-пятилетки, близняшки Бэбкок, пришли на цыпочках, прижимаясь друг к другу так же, как их родители минуту назад в агонии.
– Мамочка? – задрожала одна девочка.
– Папочка? – задрожала вторая.
Две маленькие девочки. Теперь совсем одни. Сироты. Две маленькие сестрички…
Глава 12 [Часть 3]
Фонтейн Футуристикс, Восторг
1955

– У нас слишком мало слизней, – сообщила Бриджит Тененбаум, рассматривая под микроскопом мертвое брюхоногое, когда Фрэнк Фонтейн вошел в лабораторию 23. Их новые помещения были больше, просторнее, со множеством уровней и окон, были даже прогулочные балконы, выходящие на центральный вестибюль Фонтейн Футуристикс. Тененбаум повернулась, посмотрев на Фонтейна задумчиво и хмуро: – Только особые брюхоногие вырабатывают мутаген для АДАМа и основу для Евы… и все они пропали.
– Придется сокращать производство плазмидов, – Фонтейн мрачно посмотрел на оставшихся малюсков, извивавшихся в аквариуме. «Уродливые маленькие у.блюдки». – А мы не можем разводить этих мелких ублюдков? Получить больше морских слизней путем этого, как ты там это называешь, животноводства?
– Возможно со временем. Но это очень медленный процесс, со множеством экспериментов. Возможно, он займет годы. Лучше увеличить индивидуальные показатели слизней по производству АДАМа. А этого может добиться куда быстрее, если мы будем использовать хозяев.
– Хозяев? Ох… Может быть мы сможем захватить корабль на поверхности и привезти вам моряков.
– Мы уже пробовали на взрослых. Два субъекта. Они заболели и умерли. Кричали – очень громко. Раздражающе. Один из них потянулся ко мне, – она в изумлении посмотрела на свою ладонь, – попытался вцепиться в мою руку. Начал: «Выньте, выньте это из меня!» … Но дети! Ах, слизням нравится быть в детях. Вот где морские слизни счастливы.
– Это счастливо… в детях? Ладно, как именно это работает?
– Мы имплантируем морского слизня в оболочку детского желудка. Брюхоногое связывается с клетками, налаживает симбиоз с человеческим хозяином. Кормим хозяина, вызываем срыгивание и получаем в двадцать, в тридцать раз больше полезного АДАМа.
– И как же вы узнали, что это так хорошо работает с детьми?
На этот вопрос ему ответил Сушонг, ввозя в комнату каталку:
– Сушонг и Тененбаум экспериментировали с этим ребенком, – на каталке оказалась привязанная ремнями обыкновенная белая девочка в халате. Ей было примерно шесть лет. Она открыла глаза и посмотрела на него сонно, с неясной улыбкой. Наркотической.
– С какого дьявола у вас этот ребенок?!
– Ребенок болел, – ответила Тененбаум. – Опухоль мозга. Мы сказали родителям, что может быть вылечим. Имплантировали слизня в живот, вовнутрь. Это исцеляет ее ! Мы держим ее под транквилизатором, она разговаривает со слизнем.
Словно в ответ, девочка подняла руку и ласково коснулась своего живота.
Тененбаум довольно хмыкнула:
– Да. Она будет продуктивной.
– Вы предлагаете использовать эту девочку, чтобы создать новую основу для плазмидов… – Фонтейн покачал головой. – Один ребенок? Будет ли этого достаточно? Рынок готов взорваться! Люди с ума сходят по нашему товару! Я собирался начать масштабную торговлю, магазины, может даже торговые автоматы…
– Это ребенок – проба, – проговорил Сушонг. – Нам нужно больше, гораздо больше. Имплантация, кормление, вызывание срыгивания – больше мутагена, больше АДАМа. Лучше без транквилизатора. Мы должны готовить хозяев для этого. Привести их в нужное состояние!
– Но почему это… приживается в детях? – спросил Фонтейн. Он практически мог чувствовать, как слизень извивается в его животе. Просто воображение, но даже от одной мысли об этом становилось тошно.
Тененбаум пожала плечами:
– Дети обладают более гибкими стволовыми клетками. Более… отзывчивыми. Они связываются со слизнем. Нам нужны дети, Фрэнк. Много детей!
Фонтейн фыркнул:
– И откуда мы их достанем? Закажем по почтовому каталогу?
Сушонг нахмурился и покачал головой:
– Сушонг не видел такого каталога. Не нужно. У нас уже есть двое детей. Девочки-сироты. Близнецы Бэбкок. Они с людьми в люксах Артемиды, их родители мертвы. Оба родителя погибли от плазмидной атаки. Девочки, подходящий возраст – идеально! Мы заплатили, чтобы их привели сюда.
– Ладно. Нам нужны дети, но почему именно девочки? – задался вопросом Фонтейн. – Люди опекают девочек с двойным усердием.
Тененбаум вздрогнула и повернулась к микроскопу, пробормотав:
– По некоторым причинам девочки переносят имплантацию слизня лучше, чем мальчики.
Фонтейн невольно задумался над тем, откуда они взяли мальчишку, чтобы определить это. И что с этим мальчишкой стало. Но на самом деле его это не волновало. Не его.
И на самом деле был только один вид заведения, который мог поставлять детей для любых целей.
– Так только девочки, да? Ну что ж, просто в сиротском приюте будет меньше коек.
– Приют? – Тененбаум была удивлена. – В Восторге есть сиротский приют?
Фонтейн усмехнулся:
– Нет, но будет. Вы просто подкинули мне идею насчет этих сирот Бэбкок. Я пожертвую деньги на приют! Да! «Приют маленьких сестричек». Мы получим наши маленькие чудесные плазмидные фермы… и выдрессируем их как подобает. Надо сделать это в ближайшее время! У меня сейчас заказов на плазмиды – и за год не управиться! – что-то в этой идее подстегнуло его. Он чувствовал странную дрожь, которая проходила через все тело, стоило только подумать о новом проекте. Сиротски приют. Как тот, в котором он сам вырос. Приют, ведущий к деньгам. И деньги… ведущие к власти. – Деньги и власть, Бриджит! Деньги и власть! Все это здесь, нужно лишь протянуть руку к плодам на нижних ветвях... в саду собирателей.
Он услышал, как открылась дверь и повернулся к вошедшему. Это оказался его охранник, он морщил лицо. Фонтейн оставил Рэджи у дверей Футуристикс, а теперь телохранитель зажимал бицепс правой руки, кровь текла между пальцев.
– Тут у кого-нибудь есть бинты?
– Рэджи! – Фонтейн подошел к двери, посмотрев вниз, на вестибюль, но не увидел там никого. – Что стряслось? Тяжелое ранение?
Сушонг тем временем методично протирал рану охранника губкой.
– Ауч! Ох, нет, не тяжелое. Но я вам скажу – кто-то стрелял в меня. Какой-то случайный тип. Как уколол. Я выстрелил в ответ, но, по-моему, промазал. Он утек.
– Выстрелил в тебя… может констебль? – спросил Фонтейн.
– Не думаю. Я не делал ничего, чтобы спровоцировать констебля. Да и значка у него не было. Хитромордый плазмидный нарколыга с пистолетом. Все лицо пятнистое. Как в этих происшествиях в последнее время, со случайной стрельбой. Райан начал устанавливать охранные турели, чтобы держать таких ребят в узде. Вам надо будет раздобыть одну такую малышку для этого места. Камера с автоматом, которая улавливает цель… ох. Док! Вот д.ерьмище!
– Сущонгу очень жаль, – отозвался Cушонг без доли сожаления в голосе, затягивая бинт вокруг раны.
– Как я и сказал, не знаю, как эти турели определяют, кого убивать нельзя. Все что я знаю – не сегодня, так завтра здесь начнется стрельба. Плазмиды… вот почему я их не использую. Не люблю стрелять без чертовой причины, – он вновь вздрогнул, – не люблю пустую трату хороших пуль.
Глава 12 [Часть 4]
Офис Эндрю Райана
1955
Эндрю Райан стоял перед окном и задумчиво смотрел на мерцание огней Восторга. Он раздумывал: «Надо принимать меры. Я терпел слишком многое…»
– Вы хотели видеть Пула? – Салливан вошел вместе с мелким, похожим на крысу репортером.
Райан кивнул и сел за стол. Стэнли Пул и Салливан расположились напротив него.
– Что ж, Пул, как ваш доклад об этом Джонни-с-Поверхности (44)? Люди говорят о нем как о герое, но он посторонний, насколько я понимаю…
Салливан нахмурился:
– Я могу накопать на него что-нибудь, мистер Райан.
– Я знаю, шеф. Но твои люди иногда слишком… очевидны. Вот у Пула есть талант оставаться незаметным и не привлекать внимание. Так, Пул?
Пул нервно облизал губы:
– Да, сэр, хорошо, насколько я знаю, этого парня зовут Джонни-с-Поверхности – он дайвер, занимался глубоководными погружениями. Здесь у нас в свое время ныряли ищейки вокруг, помните, наши подлодки еще проверяли, чтобы эти штуки здесь больше не появляются. Когда они исчезли, он решил узнать, что здесь творится. Спустился по маяку и нашел вход. В одном из воздушных шлюзов, я думаю. Люди весьма впечатлены им, тем как он ведет себя здесь. Он словно сам по себе, словно хочет помочь. Спрашивает о пропавших девочках, похоже…
– Он? Как его зовут по-настоящему?
– Извините, но он скрывает это. Похоже, предпочитает псевдонимы. Меняет их постоянно. Мне это напоминает секретного агента. Черт, агент – вот именно как мне хотелось его назвать, как иначе он узнал о пропавших здесь кораблях, обо всем этом, если бы у него не было связей?
Райан потер переносицу. Все чаще и чаще к нему наведывались эти надоедливые головные боли. А после новости о возможном правительственном агенте на территории Восторга пульсация в висках удвоилась.
– Шеф, у тебя есть что-нибудь на него?
Салливан кивнул.
– У меня тоже самое чувство насчет этого человека. Мне так и не удалось узнать его имя. Но это достаточно просто сделать. Я могу отправить его на наш новый объект…
Райан щелкнул пальцами:
– Именно об этом я и подумал. Он пришлый. Кто знает, с кем он связан. Мы не можем позволить случайному чужаку слоняться повсюду и задавать вопросы… Незамедлительно арестовать его, Салливан. И, пока суть да дело, отправить туда эту несчастную Лэмб. Пул сообщил, что она может быть связана с нашим подрывником, любителем конфетти. Хватит уже ее марксистской болтовни. Она настроила простив меня половину рабочих из отдела технического обслуживания.
– Вы хотите предъявить ей обвинение? – спросил Салливан.
– Нет. Я хочу, чтобы она просто... исчезла. В Персефону ее. Пусть ее последователи почувствуют себя брошенными.
Салливан кивнул:
– Будет сделано, мистер Райан.
– У Лэмб есть дочь, – отметил Пул, – ее зовут Элеонора.
– Правда что ли? Ладно. Салливан, найди дом для девочки.
Пул пожал плечами:
– Есть негритянка, ее зовут Грейс Холлоуэй. Она присматривает за девочкой иногда и приютит ее...
– Вот и хорошо, – перебил его Райан, презрительно махнув рукой. – Разрешите ей взять девочку. Пока что. Позже этот ребенок может оказаться полезным…
Площадь Аполлона
1955
– Сплайсеры-пауки, вот, что это такое, – сообщил Гриви.
– Сплайсеры-пауки? – переспросил Билл.
– Сплайсеры, Билл, – повторил Гриви. – Сплайсеры. Название для настоящих плазмидных наркоманов.
Полностью завороженный, Билл наблюдал как два сплайсера – мужчина и женщина – двигались на всех четырех конечностях по боковой стороне трамвая. Они ползли по стене как жуки, бросая вызов гравитации…
– Видал я, что случается с теми, кто пользуется плазмидами, – проговорил Билл. – Но это… Они там как чертовы насекомые… наверное зашли слишком далеко.
– Заходить слишком далеко – это то, что сплайсеры делают, – сухо ответил Гриви. – Со временем они все скатываются до разбоя. И все до одного одержимы, настоящее стадо. Колются этими мутагенами Фонтейна, потом ищут ЕВУ, чтобы подзарядиться…
Билл МакДонаг и Рубен Гриви стояли рядом с трамвайными путями и смотрели, как трамвай трогается с места. Сплайсеры-пауки держались на плоском металлическом боку вагона как гекконы, одежда на них была обычной, а вот их головы и щеки покрывали уродливые красные рубцы – последствие злоупотребления АДАМом и ЕВОЙ.
Перехватывая свой тяжелый ящик с инструментами то левой, то правой рукой, Билл размышлял о том, насколько соблазнительными были плазмиды. С помощью этой «альпинистской» способности он мог бы проводить ремонт в самых труднодоступных местах Восторга. Тот новый плазмид «телекинез» подарил бы ему вторую пару невидимых рук для работы. Один человек, который может делать работу за троих.
Но Билл прекрасно понимал все. Некоторые могут использовать плазмиды и оставаться нормальными какое-то время, но стоит затянуть с этим делом – и крыша поедет полностью.
Он видел, как мужчина сплайсер свесился с крыши и по-клоунски усмехнулся, заглянув в окошко вагона, хищно смотря на пассажиров, которые шарахнулись от него.
– Вы милые, столпившиеся утки! – хрипло выкрикнул он. – Вы маленькие шоколадки в этой стальной коробке!
Он выкрикивал что-то еще, но Билл не мог расслышать, трамвай стремительно удалялся от него и Гриви. Но он все еще мог рассмотреть, как хихикающая женщина сунулась в окно и схватила кого-то за руку…
Внутри трамвая раздался пистолетный выстрел, из открытого окна показался дым, а женщина-сплайсер отдернула руку. Она завизжала от ярости и боли, а ее партнер достал револьвер и выстрелил в окно, карабкаясь вверх тормашками. В этот момент вагон покинул их поле зрения, завернув за киоски.
Билл вздохнул и покачал головой:
– Да они все выжили из своего чертового ума!
– Да, я думаю также, – ответил Гриви задумчиво. – Но мне кажется, что это все часть дарвиновского процесса. Безумие, побочные эффекты – в конце-концов это их убивает, да и они еще и любят пострелять друг в друга. Возможно, в Восторге нужен отбор. Мы с Райаном знали, что подобный отбор будет – отделение зерен от плевел. Со временем появятся плазмиды с меньшим числом побочных эффектов. Эти первые покупатели – как подопытные кролики…
Билл взглянул на Гриви. Ему никогда особо не нравился этот человек, и такого рода комментарии были одной из причин почему.
– Мне кажется, лучше не оставлять это без внимания, что думаешь, надо сообщить об этой стрельбе констеблям?
Гриви лишь пожал плечами:
– Сейчас часто стреляют, много разборок. Констебли не могут справиться с большинством этих случаев. Райан считает, что если двое взрослых людей по обоюдному согласию решат устроить дуэль – пусть устраивают.
Глава 12 [Часть 5]
Билл был взволнован. Он пересек трамвайные пути и спустился по маленькой лестнице. Рабочие устанавливали большую вывеску возле входа в новое здание, построенное на арендованных площадях. На вывеске большими серебряными буквами было написано:
ЦЕНТР ФОНТЕЙНА
ДЛЯ БЕДНЫХ
Надпись была обрамлена рельефными изображениями с обеих сторон: руки, которые тянутся вниз, чтобы взяться за ладони, тянущиеся вверх…
– Никогда не думал, что увижу такое в Восторге, – пробормотал Билл, когда они остановились, чтобы рассмотреть все получше. – Благотворительность!
– Здесь такого вообще быть не должно, – Гриви нахмурился. – Это только все портит. Благотворительность приучает людей быть зависимыми. Для людей естественно стремиться к чему-то, а в случае провала, для большинства из них, оказаться на обочине и…ты знаешь. Просто умереть. «Центр Фонтейна для бедных», – его голос прозвучал скептически. – Ну и для чего это прикрытие?
– Займись этим кто-то другой, я бы выписал этому человеку презумпцию невиновности, – сказал Билл. – Но Фонтейн – остается только думать, что этот у.блюдок задумал …
– Политика, – пробормотал Гриви. – Приобретает политических союзников. Может быть свою личную армию – армию бедняков…
– Он не будет страдать от нехватки бедняков, – заметил Билл, когда они пошли прочь от этого здания. – Люксы Артемиды и «Приют» переполнены безработным народом. А у кого есть работа – те все равно живут в тесноте и чувствуют, что им не доплачивают. Не все могут построить собственный бизнес. А если бы могли, то кто бы чистил туалеты?
– А знаешь, откуда у Фонтейна деньги на эту благотворительность? – спросил Гриви с некоторой риторической помпезностью. – От продажи АДАМа! А знаешь, почему столько людей обнищали? Потому что они пристрастились к АДАМу! Тратя все свои деньги на это! Но эта ирония, естественно, недоступна простонародью…
Они дошли до стены неподалеку от входа в жилой комплекс, когда Билл почувствовал, что капля холодной воды упала ему на голову.
Он посмотрел вверх, чтобы увидеть бесцветную высоту, в которой стена встречалась с большим, тяжело обрамленным окном, изгибавшимся аркой над помещением. Он восхищался задумкой братьев Уэльс насчет огромных пространств в общественных местах вроде этого. Высокие потолки позволяли людям чуть легче переносить заточение, создавали некоторое ощущение неба. Но над ними было море, освещенное зелено-синим светом, проникавшим с поверхности. Окна загибались вниз и сменялись стеной, но за ними, у самого потолка, можно было рассмотреть дрожащие силуэты других зданий Восторга, свет, струящийся вдоль их фасадов, и блики неоновых вывесок.
Еще одна капля полетела вниз с потолка и разбилась о его плечо.
– Трещина от давления, – предположил Билл. – Судя по всему, здесь скоро будут лужи. Хотел бы я карабкаться по стенам, как те чертовы сплайсеры-пауки, чтобы взглянуть поближе. Ладно, думаю, мы отправим туда команду в костюмах для глубоководного погружения, пусть нанесут немного герметика, тогда мы посмотрим, если… – он резко замолчал, наблюдая, как разводной ключ вылетел из его ящика для инструментов и начал парить в воздухе перед ним, как какое-то насекомое. – Что за дьявол?!
Парящий разводной ключ резко метнулся к голове Билла. От удара мужчину спасли хорошие рефлексы и ловкое уклонение. Инструмент пролетел мимо, и МакДонаг повернулся, смотря, как он останавливается в воздухе, разворачивается и со свистом несется в его сторону снова.
– Да что за чертовщина?! – Билл поймал разводной ключ левой рукой, отбив ладонь до синяка. Тот дергался, как живая, правда железная, негибкая рыба. Но вскоре движение прекратилось. – Кто это сделал?
– Вон твой деятель, – Гриви с мрачной усмешкой указал на человека, который стоял в десяти ярдах от них в дверях люксов Артемиды. Это была невысокая, ухмыляющаяся женщина в черных бриджах и порванной, забрызганной кровью блузке без левого рукава. Благодаря этому дефекту можно было рассмотреть ее руку, исцарапанную и кровоточащую. Вокруг глаз незнакомки растеклась подводка для век, что делало ее похожей на панду. Крашеные волосы шевелились над головой, почти извивались, как змеи Медузы Горгоны. Билл предположил, что это побочный эффект «Телекинеза». Одна сторона лица женщины была изуродована красными рубцами, а в глазах отражался безумный блеск заядлого любителя плазмидов.
Она подняла грязную руку и указала на ящик с инструментами, тот мгновенно вырвался из рук Билла и полетел, разбрасывая вокруг себя все содержимое. Люди шарахались прочь, стараясь уворачиваться от парящих инструментов, которые теперь были под контролем телекинеза женщины.
–Эй, ты! Харе кидать тут все! – закричал грубый, лысый констебль в клетчатом костюме, подбираясь к Биллу. Значок в форме звезды был приколот у него на груди.
– Это не я! – крикнул Билл в ответ. – Это она! Констебль, сплайсер у «Артемиды»!
Констебль повернулся, чтобы увидеть ее, потянулся в карман за пистолетом. Но стоило это сделать – значок оторвался от пальто мужчины, крутанулся вокруг его головы и вгрызся ему между глаз.
Констебль закричал в агонии и упал на колени, прижимая руки к кровоточащему лбу.
– Это будет вам уроком! – завизжала маленькая женщина-сплайсер, указав пальцем на Гриви и Билла. – Я видела, как вы тут ковырялись, служащие! Мелкие райановские марионетки! Мы не хотим видеть вас у «Артемиды»! И ваших лысых констеблей тоже!
Она сделал неожиданный жест, и все разбросанные по полу инструменты взмыли в воздух и полетели в Билла. Он упал ничком, опасность просвистела у него над головой. Но тут раздался крик Гриви. Билл обернулся и увидел дрель, которая вонзилась в грудь мужчины, ее сверло стало пурпурным. Он покачнулся…
– Боже, Гриви!
Билл вскочил как раз вовремя, чтобы подхватить товарища и аккуратно уложить его на пол. Гриви дрожал, истекал кровью, его глаза становились стеклянными. Он умирал.
Может быть, если бы им удалось быстро раздобыть АДАМ, его можно было бы спасти…
Но у них не был времени. Спустя мгновение Гриви был мертв.
Шокированный Билл посмотрел на люксы Артемиды, но женщина-сплайсер уже исчезла. Только из какого-то темного угла крыши донеслось хихиканье.
А после эхом раздалось общественное сообщение, записанное голосом Дианы МакКлинтон:
«Помните, здесь, в Восторге, мы не только индивидуальности, но и звенья Великой Цепи! Связанные вместе свободным рынком, мы становимся одной большой и счастливой семьей…»

Офис Эндрю Райана
1955

– Мистер Райан, я хочу вас спросить о…
Билл МакДонаг нервничал, требуя объяснения у Эндрю Райана. У него было много своих дел, но он был слишком обеспокоен, чтобы заниматься ими, пока не разобрался с этим. Беспокойство, подобно кислоте в желудке, бурлило в нем.
– Да, Билл? – ответил Райан, оторвав взгляд от коробки с маленькими аудиокассетами. Судя по-всему, его почти не интересовал доклад Билла. Он сидел за столом и сортировал подписанные аудиозаписи своих речей и дебатов. Диктофон лежал рядом с коробкой.
На Райане был двубортный костюм цвета карамели и синий галстук. Билл удивлялся, как этому человеку удавалось работать весь день в костюме, застегнутом на все пуговицы.
– Мистер Райан, я должен поддерживать циркуляцию тепла в Восторге. Я должен следить, чтобы трубы не замерзли. И я должен иметь возможность контролировать давление воды. Это часть инженерных структур Восторга. Но я не могу делать это, пока происходит большая утечка воды, падение уровня давления и температуры. Все это случается внезапно, и мне не позволяют проинспектировать источник этого…
Глава 12 [Часть 6]
Райан отодвинул коробку в сторону:
– Давай по делу. К чему весь этот загадочный монолог?
– В Восторге есть целый отсек, куда мне не позволено входить! У Синклера там всем занимаются его люди. Это место называют «Персефона». Я знал, что они строят что-то, но думал, это отель. Но нет, это что-то слишком секретное для простой гостиницы. Я не могу отвечать за гидротехническое оборудование, когда не имею доступ в целую секцию Восторга! Там, похоже, все функционирует уже долго. Больше года… И это не отель.
Райан недовольно заворчал:
– Ну, все зависит от того, что ты подразумеваешь под отелем. Персефона. Да… Я хотел поговорить с тобой об этом, – Райан откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, словно там было что-то написано. – Билл... ты слушал мои дебаты с Софией Лэмб?
– Зацепил краем уха минуту или две. Я был сильно удивлен, что вы вступили с ней в дебаты…
Райан печально улыбнулся:
– Я пошел на риск, поднимая недовольство таким образом. Мой инстинкт подсказывал мне арестовать ее как простого… социального саботажника. Но я поборник свободы. Я не хочу быть лицемером, и не хочу делать из нее мученицу. Так что я решил дать возможность людям услышать ту ерунду, которую она говорит, и которую я опровергну! Слушай, – он нажал на кнопку на магнитофоне.
Билл услышал голос Райана:
«Религиозные права, Доктор? Вы свободны приклоняться перед каким вам угодно древним фетишем в комфорте вашего собственного дома. Но в Восторге свобода – наш единственный закон. У человека есть долг только перед самим собой. Все иное, соответственно, – преступление…»
Лэмб ответила:
«Спросите себя, Эндрю, что есть ваша «Великая Цепь прогресса», если не вера? Цепь – символ иррациональной силы, направляющей нас к вознесению – не менее мистическая, чем распятия, которые вы изымаете и сжигаете…»
Билл кивнул. Это изымание Райаном религиозных артефактов беспокоило и его. Он сам не был религиозным. Но человек должен иметь возможность верить во что хочет…
Райан немного перемотал и вновь включил запись, зазвучал голос Софии Лэмб:
«… Сон, иллюзия или фантомная боль – для человека они могут быть такими же реальными, как и дождь. Реальность это согласие, и люди уже теряют веру. Прогуляйтесь, Эндрю. В Восторге дождливо, а вы просто решили не замечать этого».
Райан остановил запись и фыркнул:
– Вполне себе маленькая спонтанная речь, не так ли? Начнешь разбирать это, и вроде никакого смысла. Но реальное послание может быть расшифровано, Билл, – «реальность это согласие, и люди теряют веру». Что это, если не марксистская идея? И это утверждение о том, что я игнорирую страдания в Восторге… – он мрачно покачал головой. – Я не игнорирую страдания, но я должен принимать их как часть долгого, утомительного марша эволюции! И многие не выдерживают этого долгого, одинокого марша. Я это знаю очень хорошо. А что знает она? Поверхность не оставила нас здесь – избавиться от привычек паразитов не просто, ведь так, Билл? Лэмб выставила меня Людовиком XIV! А дальше она обозначит Диану как Марию-Антуанетту и начнет призывать к гильотине! Ты думаешь, я буду стоять в сторонке и ждать, пока это случится?
– Так это то, для чего нужна «Персефона», босс? – задал вопрос Билл, хотя ему казалось, что он уже знает ответ. Ходили слухи. Но ему надо было услышать это лично.
Райан пристально посмотрел Биллу в глаза, и этот взгляд был полон вызова, хотя сам Райан и был здесь хозяином.
–Это то место, куда не так давно отправилась София Лэмб! В заключение.
– В заключение!
– Да. Ты должен был заметить ее отсутствие на сцене. Это бойкая святоша может спокойно наговаривать какие угодно речи стенам своей камеры…
– Но не сделает ли это ее мученицей?
– Для ее последователей она просто исчезла. Бросила их!
Билл грустно покачал головой:
– Должен быть другой путь, мистер Райан…
– Я не могу позволить этому социальному саботажу разрастаться! – Райан направил указательный палец на Билла. – Ты знаешь, кто установил ту очаровательную маленькую бомбу с конфетти-предупреждениями? О, я узнал, Билл! – он хлопнул по столешнице. – Это было сделано агентом Софии Лэмб! Стэнли Пул смог проникнуть в круг ее приближенных. Он слышал, что эту бомбу оставил там один из наших людей… вполне вероятно, что это был Саймон Уэльс!
–Уэльс!
– Да. По воле Лэмб.
– Но почему судебное преследование так долго оттягивалось? Бомба это бомба. Это вандализм, в конце-концов! Но простое исчезновение людей…
– Ее судебное преследование станет настоящим праздником! Да и у нас нет весомых доказательств. Просто слухи. Но подумай об этом – как это похоже на психиатра, создать бомбу, которая не уничтожила ничего... кроме нашего чувства безопасности! Вскоре после прибытия в Восторг она начала свою маленькую игру, стала расшатывать наши основы. Ты знаешь, что она делала с деньгами, которые я платил ей? Она взяла их, а еще множество «пожертвований» от ее последователей, и построила этот льстивый парк Диониса. Название дано в какой-то натужной попытке поиздеваться!
– Парк Диониса? – Билл почесал затылок. Он был там всего один раз, когда проверял дренаж. – Я думал, там что-то вроде «семинаров». Терапевтическое искусство и все тому подобное.
–Ну да, – в голосе Райана зазвучал цинизм, когда он заговорил, – семинары. София Лэмб в окружении своих овцеподобных последователей на лоне их драгоценного парка и с ее собственным кино. Идеальные условия для пропаганды марксизма под прикрытием терапии и искусства! Восторг это пороховая бочка, Билл. Я понял то, когда погиб Рубен Гриви. Эти плазмиды породили нестабильность. Мы не можем убрать их, пока что нет, но мы можем ликвидировать некоторые другие причины нестабильности. Лэмб и люди похожие на нее должны быть остановлены.
Билл задумался над тем, что именно происходило с «заточенными» в «Персефоне (45)». И не было ли само название, «Персефона», именем из древнего мифа об Аде?
Райан продолжил, указав на диктофон:
– Я записал для тебя речь об этом, но и могу сказать это лично. Помнишь, ты говорил о «рынке идей»? Это ты говорил. Мне понравилась эта фраза. Что ж, я позволил ей войти на этот рынок, попытался победить ее в дебатах. Но она слишком опасна, чтобы позволить ей свободно перемещаться... Ты знаешь это место, которое называют «Приютом бедняка», бывал в «Лимбо Рум (46)»?
– Я нет. Как по мне, слишком сомнительное заведение.
– Хорошо. Потому что Грейс Холлоуэй распевала там протестные песни, а она была весьма безвредной черной женщиной, до того, как Лэмб взялась за нее! И между этими протестными воплями… эти Обломовы распространяли манифест Лэмб! Ею все стены завешены! Святая Лэмб! Это из-за тебя она появилась, МакДонаг…
– Из-за меня!
– Из-за тебя и твоего рынка идей! Это ты убедил меня не трогать таких как она! Теперь – я хочу, чтобы ты говорил об этом на Совете! Они должны согласиться с тем, что людей вроде нее надо заставить замолчать…
– Я не могу это сделать, мистер Райан. Это не мое место.
– Я должен знать, что ты действительно чувствуешь, Билл! Это покажет мне, на чье ты стороне.
– Но заключение? Это место, «Персефона», для чего оно?
Райан вздохнул:
– Я должен был ввести тебя в курс дела. Некоторое время назад я заключил сделку с Августом Синклером, чтобы построить это на краю Восторга. Прямо над этой… расщелиной, на всякий случай. Это для… изоляции и допросов. Что-то среднее между клиникой для душевнобольных и исправительным учреждением. Для политических врагов Восторга… – он занял руки кассетами, выглядя смущенным. – Некоторые последователи этой женщины на свободе, а некоторые нет. Но со временем мы доберемся до них всех, у каждого будет своя маленькая камера. В «Персефоне» есть недовольные по разным причинам… – похоже он понял, что бездумно перекладывает кассеты, и отодвинул ящик в сторону. – А насчет давления воды, я скажу Синклеру, чтобы он поговорил с тобой, дал все отчеты на эту тему. У него там есть персонал для технического обслуживания, который может разобраться со всеми… проблемами такого рода.
Глава 12 [Часть 7]
«Он не хочет, чтобы я ходил туда, – понял Билл. – Он не хочет, чтобы я увидел, что это такое…»
Но Билл понял кое-что еще. Был шанс, что после всего, он мог бы увидеть «Персефону» – в качестве заключенного. Это могло случиться, выскажи он одну неправильную мысль. Вот к чему все шло в Восторге. И он не может рисковать, не может просто исчезнуть – Элейн и его маленькая дочь нуждаются в нем.
Билл медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Когда все утихнет, может быть, он сможет уговорить Райана закрыть «Персефону».
– Хорошо, мистер Райан, – сказал он, стараясь держать голос как можно более ровным. – Я думаю, вам виднее.

Персефона. Исправительная колония
1955
Саймон Уэльс испытал смешанное чувство суеверного страха и гордости, когда охранник проводил его в камеру Софии Лэмб.
Она ждала его, сидя на аккуратно заправленной койке, держала спину прямо. Ее руки покоились на коленях, а светлые волосы были собраны в пучок. Женщина выглядела похудевшей, с ввалившимися глазами. Но искра трансцендентного не покинула ее.
– Что ж, ты пришел, – произнесла она мягко. – Как тебе это удалось?
Уэльс глубоко вздохнул, чтобы успокоить себя, прежде чем ответить. Он видел в этой женщине посланницу Очага Всеобщей Любви, сияющую Жанну д`Арк, ожидающую восшествия на костер.
–У меня неплохие отношения с Синклером, с тех пор, как я и Даниэль были главными архитекторами Восторга. Я убедил его разрешить мне проинспектировать местную систему, чтобы увидеть, не слишком ли большую нагрузку она оказывает на Восторг – разумеется, я не сказал ему обо всем. Он разрешил, а все остальное сводилось к подкупу охранников…
– Хорошо. Позаботься о том, чтобы они пускали тебя в любое время, плати им сколько нужно. Они слишком боятся Салливана и Райана, нельзя убедить их просто отпустить меня. Но их можно убедить дать мне возможность говорить с другими заключенными, – она нахмурилась. Саймон заметил отблеск эмоциональной боли в выражении ее лица, который, впрочем, был тут же подавлен. – Что с… Элеонорой? Хоть что-то известно?
– Они пытаются… влиять на нее.
Она поморщилась:
– Они думают, что с ней все просто, но я смогла поселить истинную миссию в глубине ее души. Элеонора выживет! И она удивит их. Она удивит здесь всех до одного. Я верю в это, – она быстро взглянула на дверь, – и развиваю терапевтические отношения с Найджелом Вейром….
Уэльс одарил ее удивленным взглядом:
– Вейр? Комендант «Персефоны»? Он позволил вам….
Она улыбнулась:
– Он грустный, маленький, беспокойный человек. Под предлогом допроса расспрашивал меня о самом себе. Понимаешь, косвенно. Я перевела допрос на него – мы даже посмотрели вместе его личное дело. Мне кажется, я смогла уговорить его дать разрешение на проведение экспериментов и терапии на заключенных «Персефоны». Он убедит Синклера, что все это на благо маленькой вотчине Райана. Но, когда придет время, я планирую устроить восстание здесь. Такое, какое они и не ожидают. Такая глупость – помещать столько политических заключенных в одном месте, но это только нам на руку…
Глядя на нее, Саймон почувствовал головокружение. Он внезапно, не контролируя себя, рухнул на колени.
– Мадам…ох, София! Как я мог быть верен Райану? Как я мог позволить ему ослепить меня?
Лэмб улыбнулась:
– Все нормально, Саймон. Эго это большая сила. Воля к любви слаба, сначала. Она должна укрепляться жертвой ради коллектива. Это занимает время! Но ты был из первых, кто увидел свет! Ты любим мною, Саймон Уэльс… И в один прекрасный день, власть Райана закончится. И я… мы… будем ждать этого момента, чтобы занять его место. Восторг будет наш. Скажи им, скажи всем, я буду следить! Я узнаю, кто подчинился эго, а кто с благословением приобщится к телу…
– Да, София! Я прослежу, чтобы вся паства узнала!
Лэмб положила руку на его голову, благословляя. Уэльс почувствовал, как по телу прошла дрожь от ее прикосновения, и он опустил голову и заплакал.
_______________________________________________________________________________
44 - Джонни-с-Поверхности (Johnny Topside) персонаж из Bioshock 2, в официальном переводе игры «Джонни Снаружи»
45 – Персефона - в древнегреческой мифологии богиня плодородия и царства мёртвых
46 – «Лимбо Рум» - джазовый клуб из Bioshock 2
Глава 13
Восторг
Центр временного заключения
1956
Салливана беспокоил старший констебль Харкер. У СК была такая отдышка, словно он только что пробежал две мили, но Салливану было чертовски хорошо известно, что этот человек просидел за своим столом как минимум полчаса. Одна из его сигарет все еще дымилась на краю пепельницы-ракушки. Он сидел здесь, тяжело дышал, пялился в пустоту, барабанил веснушчатыми пальцами по столу. Старший констебль – низкий толстый человек с двойным подбородком и редеющими рыжими волосами в черном потертом костюме. Он, судя по всему, не брился несколько дней.
– Ты просил меня зайти, Харкер, помнишь? – спросил Салливан, садясь напротив него. – Ты в порядке? Выглядишь немного помятым.
– Конечно. Я... я в порядке, – Харкер невольно начал теребить значок констебля на лацкане пиджака. – Просто иногда задумываюсь, – он быстро взглянул на дверь, убедиться, что она закрыта, – не сделал ли я ошибку, приехав в Восторг.
Салливан усмехнулся:
– Не думай, что ты в этом этакий одинокий рейнджер. Я почти не знаю людей, которые бы не чувствовали себя так же иногда.
Харкер кивнул пожалуй слишком торопливо:
– Но ведь есть и истинно верующие, шеф. Например Риццо, Уэльс. Разумеется Райан. Этот ненормальный Сандер Коэн. Может быть и МакДонаг. И те, кого мы потеряли, как Гриви…
– Да, стыдно за Гриви – он вел себя слишком самоуверенно, ходил повсюду, как хозяин. Они чуть и Билла не забрали заодно.
– Я не знаю. У меня плохое предчувствие обо всем этом, шеф. Я благодарен вам за то, что вы доверили мне этот пост. Но я мог остаться в Штатах и, знаете, отправиться куда-нибудь еще…
– Ты и я, мы со значками, приятель, и слишком стары, чтобы что-то менять, – он отчетливо видел, что Харекер был напуган, очень напуган. – Что это? В смысле, есть что-то, что выбивает тебя из колеи. Что-то вполне определенное. Почему ты позвал меня?
Харкер грубо потер большим пальцем поросль двухдневной щетины и полез в ящик стола. Он достал оттуда пистолет, встал, спрятал оружие в карман пиджака и произнес:
– Я покажу вам, идемте.
Они вышли в коридор, там терпеливо ждал Карлоски с дробовиком в руках. Салливан предпочитал держать этого русского неподалеку, когда Великий не нуждался в нем. Вчера его дробовик разорвал сплайсера-паука на две половины и спас Салливану жизнь.
Карлоски кивнул Харкеру, который просто хмыкнул и прошел мимо, топая по коридору на своих коротких толстых ногах, держа одну руку в кармане на рукояти пистолета.
Старший констебль проводил их за угол, где черный охранник открыл перед ними дверь, ведущую в тюремный блок. Они прошли вдоль ряда изолированных камер. В тех, что находились по левую сторону, были заперты мутанты со слишком низким уровнем ЕВЫ, так что их можно было содержать под стражей. Они лепетали и выпрашивали плазмиды. Одна из заключенных – дикая на вид женщина с лицом, изуродованным плазмидами, – плюнула в посетителей через окошко ее двери, когда они проходили мимо.
Это место было куда грязнее и безумнее «Персефоны». «Изоляционный объект» наполняли не психованные сплайсеры, а всего лишь политические заключенные.
Наконец-то Харкер остановился у камеры № 15, возле которой стоял, опираясь о металлическую стену, высокий констебль с взволнованными синими глазами и кривой улыбкой, в руках у него был Томми-ган.
– Здор'ово, шеф, – поздоровался Кавердиш.
– Чуть меньше часа назад, – начал Харкер тихо, когда Салливан и Карлоски нагнали его у двери камеры, – мы доставили сюда свихнувшегося сплайсера. Он был полураздет, лицо сильно искажено из-за плазмидных мутаций, все как обычно. Но, когда мы нашли этого го.внюка, в одной руке он держал вроде какой-то рыболовный крюк весь в кровище, а во второй женскую голову. Отрезанную от тела, вы понимаете? Прямо под подбородком! Ровно так! Брюнетка. Должно быть, была красавицей. Мне кажется, я видел ее в Форте Веселом, у шеста в клубе, – он облизнул губы, смотря вперед, на камеру №18. – Ну, этот сплайсер как бы прижимал эту голову к груди, как ребенок куклу. Он храпел! Пэт Кавердиш надел на него наручники и попытался разбудить, но парень был слишком истощен. Так что Патрик вызвал подмогу и доставил этого с.укина сына сюда. Он в камере семнадцать, а голову отправили в морозильник, на случай если вы захотите ее опознать.
– Ну да, – пожал плечами Салливан, – у нас, конечно, есть сплайсеры, не одержимые жаждой крови, но большинство из них именно такие. У него, наверное, закончилась Ева, он устал, его плазмиды нуждались в перезарядке, вот и решил вздремнуть, а вы и поймали его. Райан сказал отправлять таких ребят Гилу Александру, для экспериментов. Суд проведем завтра утром…
Кавендиш презрительно хмыкнул:
– Ребята, вы, кажется, все неправильно поняли!
Салливану не нравился тон Кавендиша. Да что там, ему не нравился Кавендиш в принципе. О таких говорят – в семье не без урода. Наполовину ирландец, наполовину саффолкский брит. Оскал волчий, любит бить заключенных. Но зато хорош в перестрелке.
– У него ничего не заканчивалось, – продолжил Кавендиш, – напился он до такого состояния. Ну, я так думаю – пахнет от него. И проснулся с полным зарядом. В последний раз, как я смотрел, он был в восемнадцатой.
– В смысле, в последний раз, когда ты смотрел?
– Появился новый плазмид на рынке, – проговорил Харкер почти шепотом, его взгляд метнулся к камере № 18, – скорее на неком черном рынке. Фонтейн не выпустил это в открытую. С одной стороны этот новый плазмид сводит покупателей с ума в рекордно короткие сроки. А с другой, если задуматься, делает их самими опасными существами во всем городе. Только мне кажется, они слишком тупы, чтобы использовать это против Совета. Слишком подчинены своим импульсам…
– Что использовать? – нетерпеливо спросил Карлоски.
– Они могут исчезать, – пояснил Харкер, – и появляться... в другом месте! Это парень, он покидает свою камеру, когда ему угодно! Пат, как называется этот плазмид?
– «Телепорт».
В этот самый момент тягучий звук заставил всех обратить внимание на камеру № 18. Странные черные частицы парили в воздухе, вспышки энергии принимали форму человека. Звук стал громче, а потом вдруг хлопнул и прекратился, как раз в этот момент из ниоткуда возник мужчина. Он был босым, голым до пояса, весь его гардероб составляла одна грязная, окровавленная рубашка. Волосы у него были неровно стриженные, каштановые, а вот разобрать черты лица оказалось практически невозможно из-за уродливых угловатых наростов. Один из них даже полностью заслонил его левый глаз.
– Эй, чертовы псины, все продолжаете будить меня! – зарычал он так, что из его рта, полного желтых зубов, вылетала слюна. – Я просто хочу выспаться, черт вас дери! Так что не суйтесь сюда с вашими значочками! Я хочу быть один!
Карлоски, Кавердиш, Харкер и Салливан – все они пустили оружие в ход. Но Томми-ган, дробовик и два пистолета смотрели на пустое место.
Опустело оно по той причине, что сплайсер просто телепортировался. У него все еще было полно ЕВы, так что мутант исчез и появился вновь, но уже за спиной у Карлоски. Он дернул Ивана за волосы, радостно улюлюкая, но стоило русскому повернуться к нему с дробовиком, тут же испарился, мерцая…
И появился вновь, принеся с собой неприятный запах и позируя, как какой-то танцор, стоя между Салливаном и стеной, он закричал на ухо мужчины, кудахтая:
– Приветик, шеф!
«У.блюдок ведет себя как какая-то мультяха», – подумал Салливан. Он попытался схватить сплайсера, но пальцы прошли сквозь воздух, трещащий от энергии.
Шеф повернулся и увидел, как мутант одной рукой вырывает пистолет из рук Харкера, а другой срывает с него значок.
Салливан направил на сплайсера пистолет и выстрелил, правда опоздал на секунду – пуля прошла сквозь пустое место и срикошетила от металлической стены рядом со старшим констеблем.
Глава 13 [Часть 2]
Странный звук раздался вновь, вспышка света мелькнула из окна камеры №18.
Харкер издал жалобный, тихий вздох – звук, который вы никогда не ожидаете услышать от такого человека, – после чего захрипел, начав оседать вдоль стены, оставляя на ней кровавый след. Он упал лицом вниз, дергаясь, и застонал. Рикошет от выстрела Салливана ранил констебля. Притом серьезно.
– Проклятье, Харкер! – пролепетал Салливан, когда старший констебль упал. – Мне так жаль…
– Просто… – задыхался Харкер, – разберитесь с этим ублюдком…
Крепко держа Томми-ган, Кавендиш подбирался к окошку в металлической двери восемнадцатой камеры. Он только заглянул туда, как его голова дернулась назад, одновременно с тем раздался выстрел.
Сначала Салливану показалось, что констебль мертв, но затем он понял, что Кавендиш лишь потерял довольно большой кусок левого уха. Теперь он сидел, прижимая руку к красному потоку, шипя от боли весьма грозные ругательства.
– Хи-хи-хи-хииии! – донеслось из камеры. – Жаль, что я промазал, мог бы исправить твою уродливую гребаную мордень дыркой от пули, вонючая собака! Надо посоветовать такой метод Штайману!
Саллвин двигался вдоль камер в полуприсяде, оружие наготове. Он игнорировал бородатого сплайсера из шестнадцатой, который все насмехался:
– Видите, если вы дадите нам наш АДАМ, мы все будем счастливыми гарпиями, но сейчас вы делаете из нас грустных грустнях, а грусть ранит! Ранит, собирается ранить и будет ранить!
«Сегодня раню только я» – угрюмо подумал Салливан. Он нечаянно подстрелил Харкера. И этот сплайсер с телепортом потряс его, теперь ему стало понятно, почему СК был на нервах.
Шеф подобрался к двери камеры сбоку, держа пистолет поднятым, стараясь заглянуть в окно, не превратившись при этом в удобную мишень. Наполовину голый сплайсер отдыхал на кровати в дальнем углу комнаты с мягкими стенами. Его левая рука была за головой, а правая раскручивала револьвер на указательном пальце. При этом мутант распевал одну из рекламных песен Восторга:

Может оно и зелено,
Но вкус непревзойден.
Мужчина счастлив,
Лишь налей
Ты кружку до краев!
Ведь это пиво Райана,
Его руками сварено!

На слове «сварено», сплайсер перестал раскручивать пушку и выстрелил в зарешеченное окно камеры Пуля попала в решетку и срикошетила в коридор, но Салливан успел пригнуться.
Он медленно выпрямился и услышал за спиной тот странный звук и крик Кавендиша:
– Вниз, шеф!
Он упал на живот и заметил краем глаза, что сплайсер появился над ним, за его правым плечом, держа пистолет направленным вниз, готовясь выстрелить в голову.
Тре-та-та-та-та эхом затрещало в коридоре, вместе с громким звуком выстрела дробовика – и сплайсера отбросило назад. Его тело прошивало множество пуль, кровь летела во все стороны, правую руку просто наполовину оторвало дробью. Кавендиш неплохо прошелся по нему из автомата, а Карлоски из дробовика. Кто-то за углом закричал от боли – туда срикошетили пули от Томми-гана. Может быть, металлические стены и не были такой хорошей идеей.
Салливан поднялся, кашляя от оружейного дыма, заполнившего узкое пространство коридора. Советы, насмешки и крики доносились из соседних камер. Но сплайсер, умевший телепортироваться, дергался на полу, задыхался от крови, умирал.
– Что ж. мы разделались с ним, но потеряли Харкера, – пробормотал Салливан, поворачиваясь к мертвому констеблю.
– Это теперь полностью… как там говорят в бейсболе? – спросил Карлоски, не отводя взгляд от сплайсера.
– Новый гейм, – кивнул Салливан.


Театр «Футлайт»
1956
Фрэнк Фонтейн занял свое место рядом со сценой в маленьком зале театра «Футлайт». Он пришел сюда, чтобы посмотреть новую постановку кабаре Сандера Коэна. Янус(47) -Коэн продвигал это представление как «трагичный фарс о личности», но на деле это был продукт чудаковатого сотрудничества Сандера с хирургом Штайманом. Впрочем, голова Фонтейна сейчас была занята совсем другим – он вспоминал слова Райана. Даже идеи могут быть контрабандой.
Фонтейн улыбнулся, сидя в обитом плюшем кресле. Какая ирония. Райан подал ему идею этой маленькой фразой. Постепенное уничтожение веры может перевернуть это место с ног на голову, и тогда Райан окажется на дне, а он, Фонтейн, на вершине.
Сытый еще с ужина и немного пьяный от вина, Фонтейн обернулся через плечо, посмотреть на людей, заполнявших маленький зал театра. Здесь был Штайман – хирург, вырядившийся в смокинг, корчащий из себя «автора». Была и Диана МакКлинтон, стоящая в дверях. На ней было черное платье расшитое красным бисером с большим вырезом, в руках подходящая к наряду сумочка. Она хмурилась, то и дело смотрела на свои украшенные алмазами часы. Несомненно, ждала Райана – она была его невестой и секретарем.
Два сиденья были свободны рядом с Фонтейном, это была великолепная возможность. Он встал и махнул Диане, хотя едва-едва знал эту женщину. Он указал на места рядом с собой, улыбаясь. Она взглянула в вестибюль, после чего кивнула Фрэнку, поджав губы, и поспешила к нему.
– Мистер Фонтейн…
– Мисс МакКлинтон, – он отошел в сторону, чтобы она могла сесть, и сообщил: – Я занял место и для Эндрю.
– Если он вообще придет, – пробормотала она. – Он всегда так занят…
Фонтейн сел рядом с женщиной:
– Я так понимаю, что кое-кто скоро сообщит о свадьбе?
Она фыркнула, но тут же опомнилась.
– Ну, да. Когда он… решит, что пришло время, мы сообщим всем, – она открыла сумочку. – У вас не найдется сигареты? Мои закончились...
Фонтейн заметил, что большую часть пространства сумочки занимает книга.
– Конечно, у меня найдется для вас сигарета, – ответил он, – в комплекте с коробком спичек от Фонтейн Футуристикс. Очень стильным.
Он достал пачку и позволил Диане взять сигарету, после чего поджег ее.
– Вы меня спасли просто…
– Кажется, вы носите в сумке книгу – хорошее оружие получается?
Она выдохнула дым:
– Не надо относить с пренебрежением к желанию женщины учиться. Я читаю роман Фицджеральда 20-х годов «Прекрасные и проклятые».
Он подумал: «Что может быть более уместным?». Но подмигнул ей и сказал:
– Одна из вещей, которую я никогда не отвергаю – желания женщины.
Она посмотрела на него с легким прищуром. Затем захихикала:
– О боже. Это ваше замечание о «женских желаниях» просто вернуло меня в те времена, когда я работала в клубе, где мы с Эндрю познакомились… – она посмотрела назад через плечо, – вы не видели его здесь, да?
– Боюсь, что нет, – может быть надо дать ей понять намеком, что он свободен, если Райан дал ей от ворот поворот? Она могла оказаться полезной. – Если он не появится, я героически предложу вам свою руку, мадам, и провожу вас отсюда до луны и обратно.
– Отсюда до луны далековато, – ответила Диана. Но судя по всему ей было приятно.
– Я теперь надеюсь, что он не появится.
Она вновь взглянула на двери и раздавила свою сигарету, когда занавес начал подниматься.
– Представление начинается, – вздохнула она.
Глава 13 [Часть 3]
Фонтейну понадобилось пара секунд, чтобы распознать Коэна в его странном образе, с еще одним лицом-маской, приделанным к затылку. На нем был зеленый, плотно прилегающий к телу костюм, абсурдные усы и борода, а за спиной маленький лук и стрелы. Он скакал по сцене под музыку мандолины на фоне декораций, изображавших лес. При этом пел о том как:

…Чудесно в Гринвудском лесу
С веселыми парнями,
С веселыми парнями,
Счастливыми парнями,
Но с.ука леди Мэриан
Пришла разрушить рай нам,
И растоптала весь наш парадиз!

Его «счастливые парни» больше напоминали почти полностью обнаженных греческих борцов, они вышли из леса и стали танцевать, размахивать стрелами и петь с ним хором.
«Черт подери», – подумал Фонтейн.
На сцену вышел король Англии в плаще, украшенном львиной шкурой, с золотой короной и рыжей бородой, которая небрежно болталась прямо под подбородком. Он доставил Коэна в свой замок и назначил его новым шерифом Ноттингема, после чего «Робин Гуд» потратил немного времени на убийство этого самого короля. Он весело колол его в такт с песней. Теперь Коэн надел маску, которая была у него на затылке все это время (она напоминала лицо короля) оттащил тело прочь и сам занял трон.
Одноактный мюзикл милостиво закончился под жидкие аплодисменты, хотя доктор Штайман хлопал стоя, с восторгом, и крича:
– Браво! Брависсимо!
Фонтейн помог Диане встать Может быть, ему удастся сводить ее в бар. После нескольких рюмок, она вполне может вспомнить повадки сигаретной девушки.
Но, к сожалению, Райан появился в зале, по пути кивая окружающим и то и дело пожимая руки, он махнул Диане.
– Прости, дорогая. Я опоздал…
Вот и все. Но этот вечер не был потрачен впустую. Конечно, пришлось смотреть на то, как Коэн мечется по сцене, но эта пьеса подкинула Фонтейну идею.
По пути из театра он остановился, чтобы посмотреть на один из ранних плакатов, след пропаганды Райана.
«Восторг – надежда мира» декламировала надпись над изображением Эндрю Райана, который держал мир на своих плечах. Атлант. Атлас. Эндрю Райан Атлант?
Убедившись, что никто не видит, Фрэнк Фонтейн сорвал плакат со стены.


Квартира Билла МакДонага
1956
Сидя на диване возле большого смотрового окна с видом на океан, Билл раздумывал, была ли запись своих «мыслей и впечатлений от жизни в Восторге» правильным решением. Он пытался какое-то время, но выходило очень неестественно. Райан подталкивал всех записывать свои проблемы и планы для какой-то общей исторической ретроспективы, и это становилось чем-то вроде общей причуды. Но Билл уже начинал подумывать, что в конечном итоге все это может быть использовано против самих авторов записей…
Диктофон лежал на журнальном столике рядом с кружкой не очень привлекательного на вид зеленого пива. МакДонаг посмотрел на часы на стене. Семь. Скоро Элейн вернется из Аркадии с дочкой. Если он хочет это сделать, то лучше начать прямо сейчас. Билл потянулся было к записывающему устройству, но рука как-то сама собой взялась за кружку.
Он вздохнул, поставил пиво на стол и нажал на кнопку записи диктофона, начав говорить:
– Восторг меняется, но Райан не может разглядеть волков в лесу. Фонтейн… он мошенник, но у него АДАМ, и это делает его главным. Он вкладывает деньги во все более мощные и лучшие плазмиды, да еще и в этот дом Фонтейна для бедных. Хотя, как по мне, это «Центр вербовки Фонтейна»! У него скоро будет своя армия сплайсеров, а у нас целая куча проблем.
Билл остановил запись. Ему было, что еще сказать, но он не хотел, чтобы его сомнения по поводу Восторга оказались отражены на пленке.
Телефон на журнальном столике зазвонил. Он поднял трубку:
– Билл у аппарата.
– МакДонаг? Это Салливан, У нас еще три убийства в Верхнем Атриуме… Совет устраивает экстренную встречу...
Глава 13 [Часть 4]
Конференц-зал Совета
1956
Эндрю Райан не был уверен, что ему очень хочется проводить это специальное заседание Совета Восторга. Но он успокоил себя мыслью, что здесь будут Салливан и МакДонаг, у него все еще было чувство, что этим двоим можно доверять.
В этот раз пришли только шесть человек. Они собрались за овальным столом в небольшой богато украшенной золотой отделкой комнате, которая находилась на верхнем этаже самого высокого «небоскреба» Восторга. Анна, Билл, Салливан, Антон Кинкейд, Райан, Риццо.
Райану не хватало присутствия Рубена Гриви, но в то же время, он вполне мог бы обойтись здесь без Анны Калпеппер, которая любила лезть в любой разговор, не имея при этом никаких дельных мыслей. Ему не следовало допускать ее в Совет.
Райан двигал кружку с кофе, так и не отпив из нее, он как никогда остро чувствовал свой возраст. Его роль наставника и руководителя Восторга становилась все тяжелее – почти физически можно было ощущать, как это давит на его спину, заставляя кости трещать. И некоторые люди из Совета делали все только хуже – вечно окружали его своими слабыми, мелкими идеями. А тем временем проблемы Восторга становились проблемами Эндрю Райана: преступность, диверсанты, бестолковые любители плазмидов, необходимость постоянного технического обслуживания… чтобы справиться со всем, этим нужен был действительно проницательный взгляд на вещи. Он все отчетливее и отчетливее понимал это. Человек должен быть готов найти большие решения больших проблем.
– Здесь мы так близко к поверхности, – сказала Анна, сидя с чашкой чая. – Я даже начинаю думать, что не будет большого вреда, если устроить… несколько экскурсий туда. В смысле, поблизости, на лодке… – она взглянула вверх, на стеклянный потолок, в ярде или двух от которого заканчивался океан. Лунный свет проникал сквозь волны, добавляя электрическому освещению комнаты бледный бело-синий цвет, так что обращенное вверх лицо Анны походило на маску мима. Это напомнило Райану о Сандере Коэне, и он обрадовался, что артист так и не пришел. Исполнитель становился все более своеобразным. От него пришло лишь письмо по пневмо-почте с какими-то загадочными извинениями, мол его захватила охота на искусство, которое должно быть схвачено и помещено на сцену, в приготовлении к Титаномахии.
Титаномахия? Что это вообще такое?
Райан посмотрел вверх, когда над ними мелькнула тень: силуэт большой, гладкой акулы. Она с любопытством кружила над комнатой.
– Всему свое время, – ответил Райан, – мы можем провести экскурсию, Анна, но когда настанет подходящий момент.
Анна вздохнула и посмотрела на него жалобным взглядом. В последнее время подобное просто приводило его в ярость.
– Осмелюсь заметить, уже десять лет прошло с Хиросимы. И атомное оружие больше никто не применял. А новая война оказалась «холодной». Вот что сообщает радио.
Риццо фыркнул и посмотрел на нее со скептицизмом:
– У русских уже столько же атомных бомб, сколько и у США, мисс Калпеппер. Так что там настоящий пороховой погреб! Коммунисты подгребли под себя Китай. У Советов в каждом, будь оно неладно, месте есть свои агенты! Наступление атомной войны – вопрос времени.
– Абсолютно точно, – поддержал его Райан. Старый добрый Риццо. Разумный человек. – К тому же нам надо прятаться так хорошо, насколько это только возможно. Нам не нужно, чтобы кто-то что-то заметил здесь. Хватает и того, как нас выдает маяк. Если бы он не был необходим для подачи воздуха… – Райан решил сменить тему разговора: – Давайте займемся делом. Нам нужно определить политику по отношению ко всему этому насилию...
– Это просто, босс, – произнес Салливан, облокотившись на стол и смотря вокруг измученным взглядом, – надо запретить плазмиды. Я знаю, как вы относитесь к запрету товаров, но у нас нет выбора! Вы говорили об атомном оружии, так вот плазмиды не безопаснее этого…
Слова Салливана звучали немного невнятно – перед встречей он выпил. Райан постарался сохранять терпение.
– Шеф, я знаю, тебе нелегко от того, как погиб Харкер. Но у Рынка своя жизнь. И мы не можем душить ее запретами или даже, – у него были проблемы с произношением следующего слова, – регулированием. Есть простое решение. Райан Энтерпрайз сейчас на плазмидном рынке. У людей появится лучший продукт, и они перестанут покупать тот, от которого лишаются рассудка, – он посмотрел на Билла, подумав о том, что тот выглядит утомленным и растроенным. – А что ты думаешь, Билл?
– Босс, вы правда собираетесь заниматься плазмидами? – Билл выглядел искренне удивленным. – Разработка плазмидов без побочных эффектов будет долгой, за это время…
– Билл, либо мы начинаем делать их, либо запрещаем, а мы знаем, к чему ведут запреты.
– Но они вызывают привыкание.
– Так это алкоголь!
Билл покачал головой:
– Подумайте, что случилось с мистером Гриви! Если бы вы видели это…
– Да, – смерть Рубена Гриви была болезненной темой для Райана. – Да, это была огромная потеря для меня. Он был художником, предпринимателем, ученым, настоящим жителем Восторга. Это огромная потеря. И я чувствую свою долю ответственности за это – мне следовало послать с ним охрану. Но он бы не оступился от того, за что любил Восторг…
– Только я был там с ним, – произнес Билл, выглядел он очень несчастным. – Если кто-то и несет ответственность…
– Единственный, кто несет ответственность, – перебил его Салливан, – это та с.ука с телекинезом, которая убила его. Но, мистер Райан, если вы не хотите запрещать плазмиды и собираетесь вывести Райан Индастриз на этот рынок, – он покачал головой, морщась от этой мысли, – тогда оборот плазмидов надо регулировать.
– Мы будем рассматривать вопрос о возможности ограничения некоторых плазмидов, – на самом деле Райан не собирался ничего ограничивать. – Сейчас жестокий переходный период, как и следовало ожидать. Часть суматохи рынка…
– Мы вообще можем узнать, какие плазмиды существуют? – вмешался в их разговор Кинкейд.
Салливан пожал плечами:
– Не точно. Но у меня есть примерный список, – он полез в карманы, ища листок. – Куда-то сюда сунул… Некоторые плазмиды на черном рынке, некоторые Фонтейн продает в магазинах, а прямо рядом ЕВу. Все полы в шприцах… вот оно, – он развернул помятый листок бумаги.
Салливан прокашлялся и прочитал:
– «Электрический заряд» – бьет электричеством. Может оглушить или убить человека. «Воспламенение!» – поначалу был плазмидом для приготовления пищи, но сейчас превратился в своего рода огнемет, заключенный в руке. «Телепорт» – не представляю, как мы сможем это контролировать. В смысле, боже, как мы можем посадить в тюрьму кого-то, кто умеет телепортироваться? «Телекинез» – вот это убило мистера Гриви. Да вы все видели этот плазмид. «Зимняя свежесть» – посылает поток абсолютно холодного воздуха, замораживает врагов. Ну и еще тот плазмид, который используют пауки, чтобы скакать по стенам. Много их сейчас ползает повсюду.
–Ха, ползают! – Анна смотрела в потолок рассеянным взглядом. – От них мурашки ползают по спине, да? Неплохо, шеф!
Салливан взглянул на нее с недоумением. Он не шутил.
– Что с «телепортом»? – спросил Билл. – Что нам делать со всеми этими чертовыми Гудини от мира АДАМа? Это не может оставаться законным.
Райан кивнул. Он не доверял этому. Этот плазмид мог ослабить систему охраны, дать людям возможность покинуть Восторг. Он установил камеры и охранные турели на всех выходах из города, чтобы остановить любого, кто решит сбежать, и сейчас устанавливалось больше дополнительных средств безопасности. Некоторые плазмиды могут сыграть злую шутку с этими чудесными устройствами.
– Мы посмотрим, что можно сделать, чтобы ограничить «телепорт».
Кинкейд постарался поправить галстук, в итоге тот стал висеть еще более криво.
– Я не понимаю физику этих плазмидов. Откуда все эти клетки, порожденные АДАМом, достают энергию? Если сплайсер способен создавать огонь, появляется ли он из метана в его кишечнике? Откуда берется исходный материал? Теряют ли сплайсеры вес во время использования плазмидов?
Билл повернулся к нему:
– Вы эксперт, но у вас нет никаких теорий?
Глава 13 [Часть 5]
Кинкейд пожал плечами:
– Я лишь могу предположить, что эта энергия каким-то образом берется из окружающего пространства. В конце-концов воздух вокруг нас заряжен. Это может объяснить работу «Электрического заряда». Мутировавшие клетки, однажды переработанные АДАМом, обладают своего рода вторичной метахондрией, которая способна обеспечить выброс специальной энергии. Мы еще не знаем, для чего нужно большинство генов, возможно, некоторые из них предназначены для подобных способностей. Представьте, что если какие-то из них даже могут объяснить сказки о сверхъестественных существах, джинах и волшебниках – но эти мутации не работают. Может быть из-за того, что они отягощены побочными эффектами – психозами, наростами на коже и всем в таком роде…
– Это немного противоречиво вам не кажется, Кинкейд? – заметил Билл. – В смысле, если эти мутации существовали в прошлом и не делали ничего подобного Не работали тогда, и могут не начать работать сейчас в Восторге.
– В этом что-то есть, – допустил Кинкейд, слегка кивнув. – Но, мистер Райан, если создание плазмидов возможно, то должно быть возможно и их улучшение. Мы сможем избавить от негативных эффектов. Только представьте себе: возможность рационального использование телекинеза или способности карабкаться по стенам, по собственному желанию создавать электричество. Стать… сверхчеловеком. Это прекрасно.
– Может можно просто научить людей использовать АДАМ без лишнего злоупотребления, – предложила Анна. – Запустить образовательную программу.
«Наконец-то, – подумал Райан, – Анна сказала что-то полезное».
– Неплохая идея, мы подумаем над этим.
– Побочные эффекты, – заметил Салливан, – это единственная вещь, которая удерживает множество людей от покупки АДАМа. Уберем эти побочные эффекты – окажемся окружены этими сверх людьми. Мы должны сделать все, чтобы сохранить некоторый баланс сил.
Билл с нетерпением кивнул:
– Шеф Салливан прав, с побочными эффектами или нет – плазмиды просто слишком опасны. Восторг в основном сделан из металла, но это сложная структура, и это делает ее уязвимой и хрупкой в некоторых местах. Свихнувшиеся у.блюдки носятся повсюду и стреляют огнем, пускают свои молнии – они могут обрушить весь чертов карточный домик!
Райан лишь пренебрежительно махнул рукой:
– Мы возьмем сплайсеров под контроль. Между тем, – добавил он задумчиво, – все это часть нашей эволюции. Просто болезнь роста, – он посчитал, что такого объяснения достаточно. Да они бы и не поняли, если бы он сказал им все, что думает на самом деле. Хотя Гриви понимал. Он понимал, что зерна должны быть отделены от плевел, а слабые звенья удалены из Великой Цепи. Вот через что они сейчас проходили в Восторге, в городе горело пламя, которое в одно и то же время и созидало, и уничтожало.
– Это не просто сверхсильные с.укины дети, – прорычал Салливан, комкая список плазмидов в дрожащей ладони, – это сплайсеры-стрелки, которые свирепствуют повсюду, стреляют, где хотят. От АДАМа у них чертовски быстрые рефлексы. Нам пришлось убить четырех таких за последние два дня. Печально здесь то, что у всех них были дети. Отправили их в тот новый приют Фонтейна…
– Фонтейн, – Билл посмотрел на Райана значительно. – Он приложил руку ко всему. Ко всем видам контрабанды. Босс, теперь он не просто привозит дешевый алкоголь и Библии.
Райан хмыкнул:
– Какие свидетельства указывают на контрабанду Фонтейна?
Салливан оживился, выпрямился:
– У меня их достаточно, мистер Райан, чтобы устроить облаву. Послу этого у нас будут улики! У меня есть свидетель из круга контрабандистов, он в заключении, под защитой.
– Тогда сложим все это вместе, – сказал Райан, – проведем обыск на его предприятии и посмотрим, что сможем получить из этого.
Кинкейд кивнул:
– И вся эта его благотворительность. Надо узнать, что кроется за этим.
– Подрыв моего авторитета, вот что! – с горечью ответил Райан. – Благотворительность это форма социализма! Так похоже на эту Лэмб. Если они еще не работали вместе, то со временем точно начнут. Как Ленин со Сталиным, которого он сам же и привел. Остановим Фонтейна – остановим эту пропагандистскую машину, которую он зовет благотворительностью…
– Но что с плазмидами? – спросил Риццо. – Мы не хотим их запрещать или подвергать регулированию… так как нам их контролировать?
– Сейчас это хороший вопрос, приятель, – заметил Билл.
– Я собираюсь анонсировать новую линейку товаров от Райан Энтерпрайз, – Райан улыбнулся, надеясь, что улыбка вышла обнадеживающей, – новую линейку оружия! Огнеметы, химические распылители, гранатометы, лучшие пулеметы – мы можем использовать инновационное вооружение, чтобы держать сплайсеров в узде, пока не появится улучшенный АДАМ.
Билл покачал головой скептически, но ничего не сказал.
– Но есть кое-что еще, – произнес Салливан, хмурясь, – мой источник в Фонтейн Футуристикс сообщил про эксперименты с какими-то фея-монами, что-то, с помощью чего можно управлять сплайсерами…
– Он имел ввиду феромоны, как я предполагаю, – усмехнулся Кинкейд.
– Может быть и это, – невозмутимо продолжил Салливан, – в общем, Сушонг использует эти фер…эти штуки, чтобы контролировать сплайсеров, при этом сами сплайсеры не знают об этом. Может распыление этих химикатов заставляет их появляться в одном месте и создавать проблемы для… для кого вам угодно. Мне так кажется.
Райан нахмурился:
– Контролировать сплайсеров… с помощью феромонов, – он был заинтригован. Но в то же время это его заметно обеспокоило. Потому что Сушонг работал на Фонтейна.
А это значит, что Фонтейн будет управлять по крайней мере некоторыми сплайсерами. Все становилось куда яснее. Фонтейн был хищником. Если позволить ему получить такую власть, он использует ее, чтобы подчинить себе весь Восторг. Возможно, он сделает это под покровом дымовой завесы. Как Билл и предупреждал, Фонтейн мог даже сотрудничать с последователями Лэмб, особенно сейчас, когда те не знали, чем себя занять.
Это могло означать разрушение Восторга.


Форт Веселый
Флит Холл, за кулисами
1956
«Может ли кто-нибудь еще заставить вас чувствовать себя так, как Сандер Коэн? Любимый музыкальный исполнитель Восторга возвращается с величайшим альбомом «Зачем спрашивать?». Песни любви. Песни радости. Песни страсти. Купите «Зачем спрашивать?» и пригласите Сандера Коэна в свой дом уже сегодня».
Мартин Финнеган торопливо шел за кулисы. На его лице возникла усмешка, когда он услышал общественное обращение, донесшееся из гримерной Сандера Коэна. Коэн слушал эту запись снова и снова.
«Может ли кто-нибудь еще заставить вас чувствовать себя так, как Сандер Коэн? Любимый музыкальный исполнитель Восторга возвращается…»
Мартин прошел по обитому деревом коридору. Сандера он нашел в гримерной перед круглым зеркалом в золотой оправе. Артист накладывал на свое лицо очередной слой грима одной рукой, а другой придавал своим усам остроту иглы. На нем был фиолетово-синий пиджак, тапочки и пурпурная пижама. Все из шелка. Его взгляд в зеркале метнулся к Мартину:
– У меня запасы грима заканчиваются, знаешь ли, – он взял специальный карандаш и начал красить им брови, делая их темнее. – Я просил Эндрю достать мне еще, но он вечно нудит о приоритетах импорта, о важности производства наших собственных товаров. Он что, правда ожидает, что я сам начну делать эти карандаши? Мой, ты выглядишь сегодня мужественно, Мартин… – он подкрашивал бровь и не переставал смотреть на посетителя в зеркало. Его лицо показалось Мартину еще более зловещим, чем при прошлой встрече, теперь он походил на какого-то безумного усатого мима…
«…пригласите Сандера Коэна в свой дом уже сегодня…». Запись закончилась, Сандер запустил ее вновь. «Может ли кто-нибудь еще заставить вас чувствовать…»
– Что думаешь об этой рекламе? – Коэн взялся за другую бровь, продолжая пристально смотреть на Мартина. – Ее начнут крутить сегодня вечером. Пытаюсь продвинуть мою новую пластинку. Как по мне, звучит мягковато. Нет нужного воодушевления. Нет того чувственного жара, которым я так наслаждаюсь…
Глава 13 [Часть 6]
Мартин сел в деревянное кресло позади Коэна, желая, чтобы тот перестал прокручивать это рекламное сообщение вновь и вновь:
– Я думаю, это хорошо подходит для обычных людей. Даже немного по-семейному звучит. Это хорошо, вам это нужно.
– О боже, я надеюсь, это не означает, что они начнут приводить своих детей на мои представления. Я не могу представить, как я смог перенести то время, когда был одним из них. К счастью это не продлилось долго.
Мартин постарался усесться поудобнее в некомфортном кресле, оно заскрипело.
– К слову о том, как Сандер Коэн может заставить меня чувствовать… Записка, которую вы мне отправили, предлагала попробовать что-то новое…
Коэн хихикнул, проведя рукой над ртом:
– Что ж, – он подмигнул и выдвинул ящик стола, вытащил оттуда две бутылки и поставил их на гримерный столик одну рядом с другой. Они были круглобокие, приплюснутые, наполненные чем-то красным. Мартин отлично знал, что это такое. Тут же Коэн выудил из нижнего ящика продолговатую черную коробку, в ней, в шелковых нишах, оказались два шприца со сверкающей жидкостью. ЕВА для активизации плазмидов. Мартин уставился на бутылки, в его горле пересохло. Они с Коэном не гнушались кокаина, не слабо напивались. Но это… Он видел сплайсеров. Некоторые из них выглядели довольными, но остальные были словно нитроглицерин, всегда готовы взорваться, да и на лицо были теми еще уродами. Те, кто увлекались АДАМом, в конечном итоге выглядели так, словно у них было какое-то кожаное заболевание. Безумные выражения на лицах делали эффект еще ужаснее. С другой стороны – взгляните на красное свечение, исходящее из бутылок! Отсюда они черпали силу.
– Ну? Должны мы побаловаться? – спросил Коэн, вытянув губы и комично сдвинув их в бок. – Хммм?
– Что за дьявол, – Мартин слышал свои слова словно издалека. Он понимал, что однажды попробует это, он пробовал всё рано или поздно. Коэн приготовил шприцы. Финнеган почувствовал сожаление из-за того, что попробует АДАМ в компании Коэна. Артист любил все доводить до крайности. После их прошлой маленькой пьяной поездки в Аркадию, включавшей в себя танцы голышом с сатурнианцами и уговаривание мальчика-подростка стать любовником осьминога, им чудом удалось не оказаться за решеткой.
Но Мартин очень хотел выступать на сцене. Хотя до сих пор учувствовал только в одном представлении в Восторге, в «картине» Коэна: он, Гектор Родригес, Силас Кобб и пару других ребят стояли на сцене практически без одежды в героических позах под руководством Артиста. Представление это проходило для весьма небольшой аудитории. Посетители не стеснялись трогать себя в самых непристойных местах. Что там сказал Гектор вечером? «Очень может быть, что, в конечном итоге, все это искусство просто кидалово».
– Теперь давай начнем, – сказал Коэн, – в этих бутылках «Спортбуст» и «Зимняя свежесть». Коктейль сплайсеров. Это тебе. У меня же кое-что, что очень, очень тяжело достать – «Телепорт»! А дальше хочу попробовать ту паучью способность… Ну? Чего ждешь? Пей до дна! Так сказать…
Мартин сделал большой глоток из бутылки с АДАМом. Густая жидкость оказалась удивительно мягкой, хотя химический привкус все же и был, немного соленый, будто привкус крови.
Он застыл, словно кто-то пропустил электрический ток через его мышцы. Этот ток шел из генератора – головного мозга, – и растекался по всей нервной системе. Его спина изогнулась так сильно, что, казалось, сейчас сломается.
Он повалился на пол, сотрясаясь от спазмов, борясь за каждый глоток воздуха. Волны тьмы, энергии бурлили в нем. Он чувствовал, что с него стягивают штаны, хотя и было ощущение, что все происходит с каким-то другим человеком.
– Престо! Укол! – выкрикнул Коэн, и Марин почувствовал, как острая игла пронзила в ягодичную мышцу.
Какая-то белая вспышка заслонила его взгляд, и это все, что он мог видеть, как будто смотря на искры сварки. Незнакомый, странный химический привкус появился во рту. Пульс барабанил в ушах. Но наконец-то облегчение пришло, чувство освобождения, словно всю напряженность смыло приливом живительной прохлады. Спустя несколько секунд он вновь мог двигаться и поднялся на колени.
– Сейчас, – сказал Коэн, положив пустой шприц на гримерный столик, – я собираюсь выпить свой. Вот этот шприц для меня. Сделаешь мне укол. И пока что не пытайся использовать свою силу! Ты можешь превратить меня в глыбу льда!
Они повторили процедуру с Коэном, сделав укол. Мартина правда шатало немного, но он боролся за какое-то внутреннее равновесие, и теперь уже не ощущал реальность происходящего…
Он отложил шприц и осторожно опустился в кресло, а Коэн в это время бился на полу как рыба, вытащенная из воды. АДАМ сливался с ЕВой, показываясь попеременными красно-синими вспышками энергии в теле Артиста.
Вдруг он обмяк, вздохнув. После сел, радостно фыркнул и испарился. Это исчезновение сопровождалось странным долгим звуком, словно поток воздуха рванул заполнить образовавшийся искрившийся вакуум.
– Сандер? – язык Мартина словно припух, говорить было сложно. Его голова стучала как барабан, по которому лупит во время парада обкуренный дьявол. Но он чувствовал себя хорошо, кощунственно хорошо…
Сосущий звук, за ним шипение, сверкание в форме Коэна, и вот уже в дверях появился он сам.
– Ха ха! Мартин, смотри! Я сделал это, Мартин! Я телепортировался! Ха ха ха!
Мартину же казалось, что лицо Коэна дрожит, шишки растут и тут же пропадают, как будто под его кожей работают маленькие насосы.
Мартин смеялся – ему на самом деле было все равно, что происходит с Сандером Коэном. Ничего не важно! Энергия ревела в комнате как торнадо. Жилки заметного для глаз электричества растягивались и щелкали в воздухе.
Он огляделся вокруг, ожидая, что мебель начнет парить, а вещи будут разлетаться в стороны. Но ничего такого не произошло, вся эта энергия была лишь порождением его разума.
– Пойдем, пойдем, следуй за мной. У меня есть особое развлечение в репетиционном зале! – воскликнул Коэн, кружась в танце и направляясь к двери. – Пойдем, пойдем, посмотрим на моих гостей!
– Гости? Какие именно, Сандер? Я не уверен, что смогу общаться с гостями. Я чувствую себя странно…
– Но ты должен!– радостно настаивал Коэн. – Это испытание! Я испытываю всех моих учеников! Некоторые сияют, как галактики… некоторые сгорают как мотыльки, слишком близко подлетевшие к пламени! Просто запомни: художник плавает в озере боли! Возможно, он сможет эволюционировать во что-то прекрасное, а, возможно, утонет! А ты утонешь – или пойдешь со мной?
Сандер вышел за дверь, Мартин поспешил за ним, несомый каким-то могучим зарядом энергии. Он был не в состоянии двигаться медленно, не мог медленно думать. Он был живой динамо-машиной.
«Неудивительно, что люди пристращаются к этому».
Мартин только подумал об этом, но тут же отогнал мысль прочь. Ничто не испортит этот момент! Шумно, резко он помчался к репетиционному залу. Коэн попал туда раньше, телепортировался.
Мартин словно катился на водных лыжах, двигаясь по освежающей, холодной воде с помощью мощного механизма. Он вошел в дверь репетиционного зала, Артист ждал за кулисами, он прохаживался перед тремя людьми. Их раскинутые руки обездвижены, все трое были привязаны к соединенным друг с другом металлическим рамам, стоявшим на маленькой сцене для репетиций.
Мартин видел все происходящее через тусклое стекло, через ментальные солнцезащитные очки, которые заставляли одни вещи сиять, а другие делали незаметными. Все казалось нереальным, почти двумерным, как будто происходило с кем-то другим. Как в кино…
– Пожалуйста! – произнесла пышногрудая неряшливая женщина, ее каштановые волосы были уложены в стиле 20-х годов, волной. Она стояла на левой стороне сцены для репетиций. – Отпустите меня! – пленница постоянно моргала, возможно из-за того, что на одном глазу у нее отклеились накладные ресницы. На ней была порванная черная сорочка и только одна красная туфля.
Глава 13 [Часть 7]
В центральной рамке трясся от ярости и страха мужчина средних лет с белыми, выстриженными на макушке волосами. На нем был подранный окровавленный костюм, его нос отек и кровоточил, опухший левый глаз не открывался. Третьим «гостем» Коэна оказался молодой человек в простой футболке. Его светлые растрепанные волосы, рыжеватая бородка и зеленые штаны невольно напомнили Мартину о Робин Гуде. По всем внешним признакам этот парень был либо пьян, либо под действием наркотика: он безвольно висел в рамке, что-то неразборчиво шептал, то и дело поднимал и опускал голову.
– Мы будем звать их Винкин, Блинкин и Нод(48) ! – продекламировал Коэн, прогуливаясь перед ними и похлопывая в ладоши.
«Это точно кино, я был прав, – подумал Мартин, – это все нереально. Они все нереальны».
Он был одновременно и зрителем в зале, и героем на экране и чувствовал от этого себя отлично.
– Прошу вас, мистер Коэн! – причитала женщина. – Я ничего от вас не прятала! У других девочек точно такие же суммы!
– Констебли Гектор и Кавендиш поймали этих троих для меня, Мартин, – сообщил Коэн, вытаскивая зажигалку и портсигар из кармана смокинга. Он нажал кнопку на корпусе коробки, и из отверстия показался край сигареты. Артист поймал ее губами, прикурил и выпустил струю дыма в лицо Блинкана.
– Кавендиш! – прорычал Блинкин. – Этот жулик! Якобы представитель закона! Да ты купил его!
– А разве что-то иное обычно происходит с лучшими полицейскими? – спросил Коэн, пряча портсигар. – Вот Салливан упертый. Не берет взяток. Кавендишу же нравятся мои маленькие подарки… ведь так, Блинкин?
– Это не мое чертово имя! – закричал мужчина. В его единственном открытом глазе мелькнула ярость, когда он вновь начал бороться с кожаными ремнями, обхватившими его лодыжки и запястья, его голос зазвучал вновь сердито: – Ты чертовски хорошо знаешь, кто я такой! Я работал на тебя добрых шесть лет, Коэн! Делал чертову работу в твоем мелком д.ерьмовом казино!
– Ох, но ты жульничал с выигрышами, старина Блинкин, – проговорил Коэн елейным голоском, поигрывая зажигалкой.
– Спроси кого угодно в Форте Веселом! Я всегда был на должном уровне! Я полностью…
Он прервался на долгий крик боли, Коэн ткнул в его оставшийся глаз свою сигарету. Артист скорчил рожу, после чего раздался долгий, сосущий звук, в воздухе мелькнуло несколько вспышек, и он исчез.
… Только для того, чтобы вновь появиться, но теперь уже рядом с «Нодом». Он погладил молодого человека по светлым волосам.
– А тут проблема чисто художественная, вопрос композиции, – Коэну пришлось говорить громче, чтобы его не заглушал плач Блинкина. – Да заткнешь ты его или как?
– Разумеется, – Мартин был рад сделать это, вопли мужчины отвлекали его от фильма. Он подошел к Блинкину и взял его за горло, но не сдавил. Вместо этого из его пальцев вырвалось что-то, не специально.
Лед. Он начал расползаться от пальцев Мартина по шее мужчины, вот уже оказался на подбородке и покрыл лицо «гостя» словно шлем. В следующую секунду во льду оказались плечи и торс, мужчина был пойман в ледяной панцирь.
– Стоп! – рявкнул Коэн.
Мартин отступил назад, поначалу не поняв, что произошло. Впрочем, осознание случившегося пришло быстро – он использовал плазмид. Сила АДАМа, которая была ему дана, замедлила молекулы, обратила водяной пар из воздуха в лед на коже Блинкина.
– Если бы я тебя не остановил, – произнес Коэн, щелкая зажигалкой, – ты бы проморозил его насквозь в следующую же секунду. А так на нем хорошенький кокон из льда. Пока что…
Это была правда. Мужчина дергался в ледяном саркофаге. Немного талой воды вместе с кровавой пеной потекло по его лицу, крики были заглушены, один глаз кровоточил, второй смотрел во все стороны под почерневшим, не поднимающимся веком.
Мартина удивляло то, насколько мало его волновало происходящее прямо перед ним, насколько сильно он был дистанцирован от этого. Нарастающий жар, подкатывающая к горлу сладость плазмида, вот что было выше его, доминировало над ним, и только это было по-настоящему реально.
– Пожалуйста, мистер! Не делайте этого! – вскрикнула женщина. – Нет, нет, нееееееееет!
Мартин обернулся и увидел, как Коэн держит огонек зажигалки у края ее рваной одежды, у волос. Он поджег «Винкина».
– Мы почти готовы, Мартин! – изрек Коэн, пока женщина извивалась во все нарастающем шлейфе пламени. – Ты должен заморозить ее, когда она займет правильную для композиции позу! Мы создадим величественную картину, прекрасный триптих трагедии: человеческие состояния! Я назову это «Раскрытие трех душ»! Если бы только Штайман мог видеть это необыкновенное преображение!
Мартин едва мог расслышать эту речь за воплями женщины. Почти все ее волосы уже сгорели.
Что это за фильм, в котором он снова оказался? Какое у него название? Он не мог вспомнить.
– Вот оно! – выкрикнул Коэн, подпрыгивая от восхищения. – Вот она изгибает спину дугой, кричит и растопыривает пальцы! Сейчас! Заморозь ее! Просто укажи на нее рукой и заморозь!
Мартин вытянул руку и мысленно приказал плазмиду активизироваться. Он тут же почувствовал холодок, исходящий от пальцев, увидел кристаллы льда, рванувшие от его ладони. Огонь вокруг умирающей женщины резко погас.
Она была мгновенно заморожена, в ее пустые глазницы (огонь выжег глаза) начали забиваться осколки льда, рот застыл в крике, на обожженных волосах наросли сосульки.
На Мартина накатил приступ тошноты. Он начал видеть, что это все реальность. Эти люди были настоящими…
Коэн исчез, телепортировался, появился рядом с Блинконом, который только начал ломать свой ледяной кокон.
– Как только он выберется и откроет рот, чтобы закричать – заморозь его! – приказал Коэн.
Мартин подумал, что по крайней мере это прервет мучения мужчины. Только от этой мысли он почувствовал себя нехорошо. Это все по-настоящему…
Он применил «Зимнюю свежесть» и заморозил мужчину насквозь. Мартин вздрогнул, словно заморозил сам себя.
– Ха хааааа! – Коэн засмеялся за секунду до своего исчезновения, в следующий момент Артист появился у стонущего молодого человека, вяло висящий в своих путах. – Осталась только одна панель триптиха! Давай, давай, поиграем с Нодом, Мартин!
Мартин обнаружил, что оказался рядом с Нодом, руки потянулись в его сторону. Этот человек был очень молод, в конечном итоге. Коэн легко достал из кармана элегантную бритву…

Медицинский павильон
Клиника эстетической медицины
1956
Дж. С. Штайман был ошеломлен и безумен, любуясь на безглазое обвисшее лицо, которое он так ловко удалил с черепа женщины. Доктор держал его напротив окна, чтобы видеть глубины Северной Атлантики и свет через пустые глазницы. Штайман думал: «Афродита, твой свет входит в мои глаза…».
Но тут навязчиво зашумел звонок для посетителей.
– Что б им неладно было, почему они просто не оставят гения быть гением! – пробормотал он, вешая лицо вместе с носом и бровями на лампу рядом с операционным столом. Электрический желтый свет красиво струился через глазницы, но кровь начала испускать ужасный запах, вступив в контакт с раскаленной поверхностью.
Звонок затрещал во второй раз.
– Подожди здесь, моя дорогая, – обратился он к безликой женщине, лежащей на операционном столе. Разумеется, разговор с ней был просто причудой: мертвые не могут слышать. Она была преступницей, сплайсером. Штайман выкупил ее у констебля, который выстрелил ей в голову, когда она попыталась порезать кого-то ножом для рыбы. Пуля оставила женщину живой – ну сплайсер точно была жива еще несколько минут назад, – но парализованной. Так что Штайману не понадобилась анестезия или прочные путы, чтобы женщина вела себя спокойно во время работы с ее лицом…
Он покинул операционную, поднялся по ступеням, автоматическая дверь закрылись за ним. Рассеяно поигрывая скальпелем, доктор пересек небольшой холл и открыл посетителям.
Глава 13 [Часть 8]
Штайман понял, что ему следовало немного привести себя в порядок, прежде чем сделать это. Фрэнк Фонтейн и его телохранители стояли на пороге, уставившись на его забрызганный кровью хирургический костюм и окровавленный скальпель в руке. Плазмид «Усилитель», которым он пользовался, возможно придал ему немного резкий, небрежный вид. Он уже три дня не спал.
– Мы не знали, что вы, хм, заняты, доктор, – Фрэнк Фонтейн перевел взгляд на телохранителей, один из них, разбойничьего вида, носил невзрачный костюм, второй грязный, с длинными волосами, выглядел как испачкавшийся Иисус.
Штайман пожал плечами:
– Просто анатомические исследования. Работаю с трупами. Немного грязновато. Вы хотите записаться на…
– Я хочу, – резко перебил его Фонтейн, – войти и поговорить с глазу на глаз.
Штайман махнул скальпелем, это движение было необыкновенно быстрым, так что лезвие засвистело, словно рассекая воздух. Охранники потянулись к оружию.
– Полегче, – осадил их Фонтейн, подняв руку в успокаивающем жесте. – Ждите здесь.
Он вошел в холл к Штайману и закрыл за собой дверь. Но от доктора не ускользнул тот факт, что посетитель держит левую руку под полой пальто.
– Не надо держаться за оружие, – фыркнул он, – я не какой-то… псих. Вы просто застали меня не в самый подходящий момент.
– Тогда, может быть, уберете скальпель?
– М? Ох, да, – он спрятал инструмент в карман пиджака, лезвие теперь торчало оттуда словно расческа. – Что я могу для вас сделать?
Фонтейн провел ладонью по своей лысой голове.
– Надо будет провести кое-какую работу. Для меня и для кое-кого еще… для одного парня, который работает на меня. Он немного похож на меня. Но я хочу, чтобы вы сделали его очень похожим.
– Ммм, возможно, – проговорил Штайман, вычищая кровь из-под ногтей, – я должен его увидеть, чтобы быть уверенным. Но у вас четкий овал лица, это облегчает дело. Этот подбородок. Да. Если вы хотите, я могу сделать вам трансплантацию лица! Ваше лицо ему, его – вам! Этого еще никогда успешно не делали, но я всегда хотел попробовать.
– Эм, что ж, без шансов. Мне нужна просто… безболезненная операция, чтобы я выглядел… по-другому. И чтобы он выглядел так, как я сейчас. И я хочу, чтобы об этом не знал никто, кроме меня и вас. И я имею ввиду никто: ни люди Райана, ни последователи Лэмб, ни даже те, кто на меня работают.
– Лэмб?
– Вы не слышали о ней? У нее там какие-то приготовления к восстанию в Персефоне. Я не доверяю ей и не хочу, чтобы она знала что-то о моих делах.
– Я могила!
– Так вы можете быстро изменить меня, чтобы я выглядел иначе? Безболезненно. И не стал уродом, которых вы тут плодите. Мне нужно хорошее лицо, которому люди будут доверять…
– Это выполнимо, – допустил Штайман, – но не бесплатно. Мне нужен запас плазмидов и куча денег.
– Вы получите это. Но плазмиды только после операции, я не хочу, чтобы у вас что-то пошло не так во время работы со мной. Вы уже сейчас выглядите так, словно вам надо выспаться…
Штайман небрежно махнул рукой:
– Я трудился много часов, улучшая и мои навыки, и мое искусство.
– Хорошо. Я выдам вам неплохой аванс, так что будьте готовы приступить к делу в любой момент. Это будет скоро… И помните: никому ни слова. Даже Коэну – он слишком близок к Райану…
– Понимаю. Не надо бояться. Я в любом случае никому не расскажу об этом, благоразумие – часть моего профессионального кодекса.
– Лучше бы всему быть именно так. Иначе однажды ты обнаружишь, что выходишь через воздушный шлюз без костюма для глубоководных погружений.
Штайман подумал, что сейчас перед ним был настоящий Фрэнк Фонтейн. Ледяной голос, ледяной взгляд. Его настоящие цвета.
Доктор подмигнул заговорщицки. Фонтейн лишь бросил на него короткий взгляд через плечо, после чего вышел за дверь.
_______________________________________________________________________________
47 Янус – в древнеримской мифологии — двуликий бог дверей, входов, выходов, различных проходов, а также начала и конца.
48 – «Винкин, Блинкин и Нод» (1938) мультфильм студии Disney о приключениях трех младенцев.
Глава 14
Бар «Дерущийся МакДонаг»
1957
Салливан, Пат Кавердиш и Карлоски ждали Билла в баре «Дерущийся МакДоног». Шеф службы безопасности был одет в пальто, русский в коричневую кожаную куртку (она была из тех, что носили советские военные летчики), на Кавендише же были штаны и рубашка с закатанными по локоть рукавами, в этом он ходил всегда, в независимости от температуры.
Билл нес Томми-ган, который накануне вечером получил от Салливана, но ему бы очень хотелось не иметь никаких дел с этим пистолетом-пулеметом. Да, он участвовал в бомбежках. Но никогда не сбрасывал бомбы с самолета сам. Тем не менее, в Восторге, видимо, оружие начало становиться такой же обычной вещью, как пневмо-почта и батисферы.
До открытия бара было еще несколько часов, и в тишине зала Билл мог слышать, как скрипят половицы под подошвами его ботинок – это всегда напоминало ему о ободряющем духе старых пабов родной Англии. Вооруженные люди ждали его у окна, за которым проплыла огромная как «Кадиллак» черно-белая касатка, с интересом смотрящая на ранних посетителей «Дерущегося МакДонага» через толстое стекло.
– Они там все готовы? – спросил Билл, поправляя значок помощника констебля, который заставлял его чувствовать себя еще более некомфортно, чем Томми-ган. Элейн даже расплакалась, когда узнала, что его назначили на эту должность. Безусловно, это временная необходимость, пока не наберут больше констеблей – многие из старого состава погибли от рук сплайсеров. Мало того, что это была опасная работа, так Билл еще и стал подчиненным Пата Кавендиша, нового старшего констебля и самого большого ублюдка, какого ему только приходилось встречать.
Салливан кивнул:
– Они должны быть уже прямо у дверей пристани. И я надеюсь, держат там свои рты на замке.
– Где находится убежище? – спросил Билл.
– Наш свидетель рассказывал, что оно в пещерах под рыболовством. Мы думаем, они доставляют свои товары на субмаринах, потом отправляют все это на незарегистрированных батисферах по туннелям в это самое убежище. Сейчас во второй бухте стоит такая субмарина, они еще не разгрузили ее и не перетащили все в свое логово.
– А мы сможем найти там контрабанду? – вмешался Кавендиш. – Они должно быть хорошо ее прячут.
Салливан почесал небритый подбородок:
– Мы смогли выяснить, что весь товар скорее всего, погружен в один из топливных баков. Они заправляются чаще, чем нужно для их маршрута. Значит, изначально берут гораздо меньше топлива, а его место занимают чем-то другим.
Портативное радио Салливана затрещало, оттуда послышался голос:
– Мы готовы действовать, шеф!
– Хорошо, Гроган. Мы спускаемся, – ответил Салливан, – и как только попадем туда – прикроем их лавочку! – он спрятал радио в карман и поудобнее взялся за дробовик. – Вперед!
Они пошли за ним, вниз по лестницам, через люки и двери, вдоль причалов, к проходу, ведущему в бухту, в которую прибывали субмарины.
Шестеро вооруженных констеблей ждали у ржавых дверей. Салливан заметил их и тут же прибавил шагу, жестом скомандовав «идти вперед!». Констебль Гроган, коренастый человек с веснушками, волосами песочного цвета и густыми, темно-рыжими усами, поднял пистолет, показывая, что понял приказ. Значок блестел на лацкане его пиджака. Он отпер тяжелую щеколду и открыл металлическую дверь плечом, ворвавшись за порог, остальные констебли побежали следом. Салливан, Карлоски, Кавендиш и Билл двигались позади них, при этом усмешка Кавендиша походила на волчий оскал, Карлоски улыбался мрачно, не опуская пистолет, Салливан оставался бледным и серьезным.
Билл хотел пройти мимо нового старшего констебля, но тот остановил его:
– Держись позади, МакДонаг. Оставь это настоящим офицерам. Мы позовем тебя в первые ряды, если ты понадобишься.
Биллу захотелось вернуть свой значок Кавендишу и указать место, куда СК следует этот самый значок себе запихнуть, но он молча повиновался и отступил, чувствуя, что не готов стрелять в кого бы то ни было.
Они пробежали вдоль груды развороченных камней и оказались в помещении с металлическими стенами, в котором каждый звук отдавался эхом, и было целое озеро океанской воды. Здесь пахло дизельным топливом и морской солью. Переделанная, лишенная своих палубных орудий 312-ти футовая подводная лодка класса «Балао» мирно стояла в спокойной воде. Все пространство этого ангара, достаточно большого, чтобы хватило места и для подлодки, и для нужного ей количества воды, освещали фонари на стальных стропилах. Слева, сквозь толщу прозрачной воды, Билл мог явно различать люк, который вел к воздушному шлюзу и дальше в открытый океан. Где-то неподалеку должен был быть и люк поменьше, для батисфер, которые плавали в логово контрабандистов. Желтая рыболовная сеть лежала на юте покрытой ржавчиной субмарины, от каменистого обрыва к судну вел пантонный трап. На боку рубки была по трафарету выведена надпись: «Восторг 5».
Констебли уже почти дошли до судна, а Билл все держался позади, опасливо осматриваясь. Вокруг не было никаких признаков жизни, тишину нарушал разве только приглушенный звук холостого хода двигателя субмарины. Неожиданно МакДонаг уловил какое-то движение наверху за ярко светящими фонарями, он запрокинул голову, прикрыл глаза рукой, чтобы присмотреться получше, и увидел там, под потолком, на узком мостике человека. Лицо показалось ему знакомым, он видел его среди людей Фонтейна. Его звали Рэджи, и сейчас, судя по всему, этот тип сообщал что-то по портативному радио.
– Салливан, Кавендиш! Постойте! – крикнул Билл, остановившись на трапе. – Там что-то не так! Наверху!
Салливан не дошел до подлодки пару шагов, замер, осматриваясь, как будто он и сам что-то подозревал. Кавендиш и Карлоски тоже остановились, обернулись, смотря на него в замешательстве.
Гроган же был уже почти на верхней палубе с еще двумя констеблями, остальные в это время вскарабкались по металлической решетке к люку.
– Откройте его! – скомандовал им Гроган.
– Наверху, за стропилами, Салливан! – закричал Билл, но тут подводная лодка внезапно закряхтела, ее корму начало потряхивать. Вверх устремился пар, несущий запах дизельного топлива, вода забурлила…
Подводная лодка начала погружаться. Она двигалась тем легче, чем сильнее скрывалась под водой, направляясь к открывающимся подводным дверям. Непривязанный пантонный трап начало сильно качать на появившихся волнах, а тем временем вода уже скрыла нос субмарины. Судно неумолимо набирало скорость, двигаясь вперед и вниз, спустя пару секунд на поверхности нельзя было увидеть и рубку, а кричащих на палубе констеблей смыло в бурлящее озеро, после чего потянуло вниз, в глубину, за подлодкой. Их вопли быстро затихли, а субмарина, спускавшаяся под весьма острым углом, оказалась полностью под водой, поплыла через открытые стальные двери в темный туннель. Нескольких констеблей тянуло за ней, можно было видеть как там, в глубине, они борются с течением, словно игрушки, брошенные в водосток, но их все время сносит мощный поток, образовавшийся при закрывании ворот.
Билл вновь обратил свой взгляд к потолку, готовясь стрелять в Рэджи, но тот уже исчез.
Они помогли выжившим выбраться из воды, но Грогана среди этих счастливчиков не было. Похоже, тот туннель забрал его.
Теперь же, стоя на каменном пороге опустевшего ангара, промокшие Салливан, Карлоски, Билл и Кавендин смотрели на тихую водную гладь, где трап мирно покачивался на пантонах.
– Они были готовы к отплытию, – пробормотал Билл, – просто повернули выключатель и отправились в путь. Эти у.блюдки сделали все, чтобы это чертово судно ушло под воду как можно быстрее. Хотели утопить нас всех.
– Нам очень повезло не отправиться за ней под воду, – ответил Салливан, – проклятье… Гроган был хорошим человеком.
– Мне кажется, я видел одного из людей Фонтейна – Рэджи, там, на стропилах, – решился сообщить Билл. – У меня не получилось сказать вам сразу. Но это был он. Болтал по радио.
Глава 14 [Часть 2]
Салливан посмотрел вверх:
– Да? Значит, давал сигнал субмарине…
– Знаете, что я думаю? Шеф, они ждали нас. Нелегко сохранить такую операцию в тайне, да и вообще в Восторге нелегко сохранить что угодно в тайне надолго. Мы пришли сюда слишком большой группой и стали слишком легкой мишенью.
– Да уж. И мы знаем, что эти у.блюдки скажут, – прорычал Салливан, – Фонтейн заявит, что подлодка была полностью готова к отплытию, и что мы просто выбрали неподходящее время, чтобы подниматься на борт. Они будут клясться, будто не имели никакого представления, что мы там находились. Но есть одна вещь. У меня все еще есть свидетель. Эрве Мануэла. Он может навести нас на новые доказательства.
Билл кивнул. Он посмотрел в сторону закрытых стальных подводных ворот и задумался над тем, где сейчас может плыть тело Грогана.

Офис Эндрю Райана
1956

– Эндрю?
Эндрю Райан раздраженно оторвался от бумаг и посмотрел на Диану, которая стояла в дверях офиса с выражением лица «ты-никогда-не-догадаешься-что-произошло».
– Что такое?
– Фрэнк Фонтейн здесь и хочет увидеть тебя!
Райан откинулся на спинку стула, взял карандаш и начал задумчиво вертеть его.
– Пришел сейчас? Ему не назначено.
– Так мне сказать, чтобы он уходил?
– Нет. Карлоски там?
– Да, он единственная причина, почему Фонтейн еще не вошел сюда. У них там этакое противостояние больших ребят – я имею в виду Карлоски и того человека Фонтейна, Рэджи, он тоже пришел.
– Скажи Карлоски, пусть войдет, а после пригласи Фонтейна и его человека. Что ж, проблема назрела. Это может оказаться интересным…
– Очень хорошо. Могу я…
– Нет, ты будешь ждать снаружи.
Она надулась, но все же вышла в приемную. Райан очень сожалел, что дал Элейн выходной. Он сильно устал от сотрясания воздуха, которое производила Диана, от ее собственничества. Ему все меньше и меньше нравилось проводить с ней время, и все больше и больше был нужен один из тех «перерывов» – встреча с Жасмин Жолен. Жасмин женственная, способная родить, а в дополнение к этому красивая и талантливая.
Карлоски вошел, вынимая пистолет из своей наплечной кобуры, он стал слева от босса и опустил оружие, внимательно следя за Рэджи, который появился следом. При этом посетитель не демонстрировал ни револьвера, ни пистолета, но Райан знал, что этот человек пришел сюда не с пустыми руками.
Рэджи взглянул на Карлоски:
– Скажите ему убрать это, мистер Райан.
Райан пожал плечами:
– Спрячь пистолет в кобуру, будь добр.
Карлоски еще раз пристально посмотрел на Рэджи, прежде чем спрятать оружие. Рэджи выглядел так, словно задумал что-то не очень хорошее, но тут в офис вошел сам Фрэнк Фонтейн. Небрежно расстегнутое длиннополое пальто и руки в карманах брюк придавали ему вид человека, который просто вышел прогуляться по Бродвею. Его костюм-тройка светло-синего цвета был изысканным и отлично сшитым, гетры на ботинках были безупречны, а на жилете поблескивала цепочка от часов.
Он выглядел расслабленным и полностью довольным собой. «Вот же высокомерный плут», – подумал Райан почти с восхищением.
– Обычно, – произнес он, – я согласовываю все встречи. Но я ждал возможности переговорить с вами лично. Мы потеряли хорошего человека, когда пытались проинспектировать вашу субмарину.
Фонтейн усмехнулся:
– Вы хотели проинспектировать субмарины, мистер Райан, что ж, вам следовало согласовать это, – Фонтейн развел руками в притворном сожалении, – если вы не сообщаете нам о таком заранее... то все снова может закончиться вашими констеблями, плавающими лицом вниз.
Райан подался вперед, больше не скрывая своего гнева:
– Вам чертовки хорошо было известно, что мы там будем!
– Ты провел еще одну проверку на следующий день, и еще одну после. И ничего не нашел. Я не занимаюсь контрабандой, Райан. И вот почему я пришел сюда. Чтобы расставить все на свои места.
– Не думал, что ты заявишь об этом прямо, Фонтейн. Я-то понимаю, что ты с правдой не в ладах. Тебе было позволено привозить сюда рыбу и только рыбу! Самовольные контакты с внешним миром опасны! И мы сделаем все, чтобы пресечь подобное. В рамках законов Восторга…
Фонтейн посмотрел на Райана почти с жалостью:
– А у вас, ребята, хорошо работает воображение. Единственный внешний мир, с которым я имею дело, это подводное сообщество, там много рыб. Нельзя сказать, что их рты всегда закрыты, но они точно никому сказок о Восторге не рассказывают. Ты просто сводишь со мной счеты, Райан. До меня дошли слухи, что ты хочешь запретить плазмиды. А это самый востребованный продукт во всем городе. Люде не потерпят подобного лишения…
– Лишения их зависимости?
Фонтейн пожал плечами:
– Власть вызывает привыкание. Что ты об это знаешь, Райан?
Райан почувствовал, как его пальцы сжимаются в кулаки, а кровь подкатывает к лицу. Тогда он заставил себя расслабиться и вновь откинуться на спинку стула. Он покачал головой и усмехнулся. Фонтейн был умен и знал, как играть на нервах.
– Мы не собираемся запрещать все плазмиды. Но есть один, который я не потерплю…
– Какой же?
– «Телепорт».
– И что, людей уже так сложно удерживать в Восторге? Они не могут телепортироваться настолько далеко!
– Достаточно просто переместиться на какой-нибудь проплывающий неподалеку корабль… и если Восторг подвергнется вторжению, ты потеряешь все свои активы. Ты знаешь, они найдут причину, чтобы забрать все.
– Что ж, теперь это звучит разумно, Райан, – Фонтейн стал говорить тише, он смотрел на собеседника серьезно. – Я не рискую Восторгом, ты должен это понимать. Я никому не позволил узнать, что мы здесь. Просто зарабатываю себе на жизнь. Но да, мне не следует так опираться на плазмиды.
Он произнес это таким тоном, словно предлагал сделку. Райан понял это сообщение Фонтейна «Я занимаюсь контрабандой, но не подвергаю нас риску. Ты прекращаешь рыться в моих делах, искать мой товар, а я без лишнего шума соглашусь на запрет определенных плазмидов…».
Райан таких сделок никогда не заключал. Он невольно задумался, что это был подходящий момент для сделки совсем другого рода, не в духе философии Восторга: можно было просто приказать Карлоски застрелить Фонтейна, это решило бы сразу чертовски много проблем. Райана так и подмывало, но все же был опредленный риск – кто знает, как поведет себя Рэджи и другие люди Фонтейна, когда их босс окажется мертв. Он решил придерживаться своего ультиматума:
– Никакой контрабанды, Фонтейн. И никаких телепортов.
На лице Фонтейна появилась кривая улыбка:
– Я тоже считаю, что «Телепорт» создает много проблем. Люди, которые его используют, становятся слишком двинутыми, из-за них у меня много проблем. Так что я подготовил собственные охранные системы…
– Охранные системы? Ты действуешь так, словно у тебя в Восторге есть своя маленькая вотчина.
– Даже если и так, это ты дал мне ее, Райан. Когда обманывал людей – расписывал, что они получат в твоей подводной утопии, а потом оставлял их без этого, когда они прибывали сюда.
– У каждого есть шанс добиться лучшей жизни, – огрызнулся Райан, – только паразиты и рабы не отступают от своих мелких дилемм.
– Это так?
Они встретились взглядами.
– Для каких целей ты создал этот «Приют маленьких сестричек», Фонтейн? – спросил Райан. – Вы почти не обращаете внимания на мальчиков в другом крыле, но зато какая забота о девочках. Если ты используешь их для своих личных маленьких утех…
Глаза Фонтейна сверкнули:
– Это что ты на меня вешаешь? Я как ты. Меня интересуют только взрослые женщины. А что до приюта, – продолжил он спокойно, – мы просто пытаемся принести некоторую пользу обществу. ”
Фонтейн постарался произнести эту последнюю фразу с каменным выражением на лице.
Райан фыркнул:
– В конце-концов я все выясню. Вот в чем у меня нет сомнении, так в том, что ты используешь эту благотворительность, «еду для бедных», для вербовки людей в свой синдикат. Я знаю гангстеров, которые делали точно также.
– Гангстеры? – Фонтейн сделал шаг вперед, к столу. – Я не обязан оправдываться.
Рука Райана опустилась на край стола, рядом с кнопкой вызова охраны. Может это самый подходящий момент…
Глава 14 [Часть 3]
– Я здесь на самом деле для того, – голос Фонтейна зазвучал резко, – чтобы сказать тебе прямо: ты оставляешь меня в покое, я оставляю в покое тебя. Вся это вербовка, о которой ты так волнуешься, не придет и не укусит тебя за задницу. Если. Ты. Отстанешь. От меня. Нахрен! Ты уважаешь силу, Райан, так прояви уважение к моей. У меня здесь, в коридоре, шесть вооруженных человек, и я ухожу сейчас, так что даже не пытайся мне помешать. Да, я не буду больше продавать «Телепорт». Но могут появиться другие плазмиды. И вам, людям, придется уживаться с ними. Потом что я меняю все, Райан. Я меняю все изнутри. И никому это не остановить. И все может пройти безболезненно и легко, а может и по-другому…
Фонтейн махнул Рэджи, и они вышли из кабинета.

Центр временного заключения
1956
Салливан следовал за Кавендишем и Редгрейвом – черным жилистым констеблем, который говорил с ярким южным акцентом и с гордостью носил светлый льняной костюмом. СК поигрывал резиновой полицейской дубинкой, пока они шли по коридору, где каждый их шаг отдавался эхом, а лампы то и дело моргали.
Очередной плафон выплюнул несколько искр, по его боку, словно по железному водостоку, потекла вода. На полу тут и там виднелись небольшие лужицы.
– Нас здесь убьет этим чертовым током, – нахмурился Салливан.
– Тут так всегда, – фыркнул Кавендиш. – Скажите своему другу МакДонагу, что здесь полно протечек. А мы не можем больше позволить себе терять людей.
Салливан хмыкнул:
– Многих наших отправили поддерживать порядок в «Персефоне». Я слышал, что эта Лэмб все мутит воду. Не представляю, как ей это удается из-за решетки.
– Лучше уж разбираться с восстанием, чем испытывать на себе местный электрический стул…
Сплайсер высунул руку из зарешетченного окна камеры, к которой приближался Кавендиш, и завизжал:
– Электрический стул? Я правильно расслышал, вы хотите попасть на электрический стул? Хотите заплатить за свои преступления? Так давайте, у.блюдки!
Электричество слабо замерцало на кончиках пальцев заключенного и тут же пропало.
– Не волнуйтесь об этом, – усмехнулся Кавендиш. – ЕВы у него не осталось, так что со своим АДАМом он ничего сделать не может…– и с этими словами констебль сильно ударил сплайсера дубинкой по локтю. Раздался мерзкий хруст, человек отдернул руку назад, вопя от боли.
– Ты сломал ее!
– Ты это заслужил, – ответил Кавендиш, зевнув, и двинулся дальше. – Ага, это здесь. Номер 29.
Салливан очень надеялся, что обитатель этой камеры готов говорить. Эрве Мануэла не был сплайсером и находился в своем уме. Его поймали с большим ящиком, забитым контрабандой. Мануэла работал на рыболовстве с человеком, близким к Фонтейну – Питчем Уилкинсом, – и теперь наконец-то был готов сделать признание, и заключить сделку, но все еще боялся, что Фонтейн доберется до него.
– Эй, Мануэла! – позвал Салливан, когда Кавендиш отпер дверь. Рэдгрейв остался снаружи, стоял, полировал свой хромированный револьвер и насвистывал что-то себе под нос.
Как только они переступили через порог, Салливан почувствовал запах крови.
Эрве Мануэла лежал лицом вниз, большая часть его головы была разбита всмятку, вокруг растеклось кровавое озерцо. Пряди темных волос прилипли к засохшим на стене красным разводам. У Салливана скрутило живот от этого зрелища. Все выглядело, что кто-то схватил заключенного и ударил его головой о стену, да с такой силой, что она почти взорвалась. На такое был способен только сплайсер.
– С.укин сын! – проговорил Кавендиш. – Эй, Редгрейв, посмотри на это д.ерьмо!
Констебль заглянул в камеру, тут же по лицу сталопонятно, что его тошнит.
– Боже, ну и бардак! Босс, кто это сделал?
Салливан с отвращением отвернулся:
– Кавендиш, не твоя часом работа?
Кавендиш был способен на такое, ему хватало для этого и силы, и жестокости, а удивление он мог просто изображать.
– Я? Нет!
– Ты точно держал камеру запертой?
– Да будь оно все проклято, разумеется да! Эй, тут что-то еще... – он указал на противоположную стену.
Салливан повернулся и прочитал написанные кровью слова:
КРОВЬ АГНЦА ОМОЕТ ВСЕХ… ЕЕ НАСТУПИТ ЧАС… ЛЮБОВЬ ДЛЯ КАЖДОГО ИЗ НАС!
– Агнца? Лэмб! – пробормотал Салливан. Райану удалось отправить ее за решетку, но она все еще оставалась занозой в его пальце.
Он фыркнул, покачав головой:
– Любовь для каждого из нас!

Олимпус Хайтс
1956
У Жасмин Жолен были весьма комфортабельные апартаменты в «Олимпус Хайтс», которые располагались почти также близко к поверхности, как и зал заседаний Совета. Отпив мартини, Райан почувствовал определенную гордость. Люстры блестели, панорамное окно и смотровое окно в потолке позволяли любоваться океаном. И Райан мог увидеть, как заходившее солнце добавляло приглушенный малиновый отлив на чешую проплывавшего мимо тунца.
Райан взглянул на дверь спальни, раздумывая, что же так задерживает Жасмин. Он оставил ее на огромной розовой кровати, спинка которой была обтяну таким же розовым сатином.
Здесь же, на кухне, холодильник ломился от еды, а бар был заполнен лучшими винами и коньяками. Эндрю Райан дал Жасмин все это, и продолжал обеспечивать ее. Той маленькой зарплаты, которую она получала у Сандера Коэна за свои довольно неуклюжие, не очень популярные выступления в «Форте веселом», с трудом хватило бы на уголок в «Люксах Артемиды». Но она вполне заработала подобную роскошь, Райан убеждался в этом раз или два в месяц, причем весьма бодро для мужчины его лет.
Райан затянул пояс красного шелкового халата и вновь отпил мартини. Почувствовав алкоголь, он нахмурился и поставил бокал на богато украшенный резьбой столик. Это был уже третий мартини. До приезда в Восторг он никогда не пил столько, держал это на минимуме. Но теперь все происходило как-то само собой.
У недовольных было множество возможностей, чтобы наладить свою жизнь в Восторге, но не было воли, чтобы использовать их. Работать на двух работах, если надо на трех. Уменьшить свой рацион наполовину. Да и как можно ожидать богатства, разбазаривая средства на АДАМ для пьяных электрических рыцарских турниров? Но за свои провалы они всегда винили его.
Та надпись все еще была на стене « Я не принадлежу Райану».
И еще «Артемида, объединяйся! Жить – коллективно! Доверьтесь Лэмб!». И то загадочное «Кто такой Атлас?».
Лозунги. Все началось с лозунгов, а переросло в коммунистическую революцию. Массовое убийство действительно работящих людей паразитами.
И в самом деле, кто же этот Атлас? Один из аналитиков Салливана предположил, что это имя – псевдоним некоего организатора Красных. Какого-то горе-Сталина…
Что-то выходило из равновесия. Верхушка раскачивалась вправо, влево, вправо, влево, собиралась упасть…
– Эм, Эндрю, дорогой, я должна сказать тебе кое-что.
Райан обернулся к Жасмин, которая выглядела полнее, чем обычно в своем розовом неглиже. На ногах у нее были розовые тапочки с золотыми затяжками на носках. Женщина все пыталась пригладить свои золотистые волосы, хотя и так потратила на прическу довольно много времени.
– В чем дело, милая?
– Я… – она облизнула губы, ее взгляд беспокойно блуждал по большому окну, а густые черные ресницы то и дело смыкались – она всегда моргала слишком часто. – Ух…
Она хотела сказать ему что-то, но боялась. Он понял это.
Глава 14 [Часть 4]
– Ладно, ладно, Жасмин! Я тебя не съем, что такое? Скажи!
Она закусила губу, потом начала было говорить, но тут же покачала головой, замолкла. Она смотрела вокруг в тихом отчаянии, но наконец указала на угол окна:
– Ах, эти… Улитки, или что это...
Райан взглянул на нижний край стекла: там, снаружи, ползло какое-то колючее ракообразное.
– Хочешь, чтобы твое окно почистили? Я постараюсь направить сюда команду отчистки, когда ты будешь на работе. Ты же знаешь, как они любят глазеть на тебя, когда ты дома.
– Нельзя сказать, на что они смотрят в этих больших шлемах с темными стеклами. Я называю этих страшил старыми большими папочками.
– Жасмин, может ты хочешь сказать мне что-то еще?
Женщина закрыла глаза, поджала губы и покачала головой. Ему стало ясно, что она передумала рассказывать.
Райан протянул руки, и Жасмин пошла к нему, оказавшись в теплых объятьях. Они стояли и смотрели в окно, за которым свет таял, а тени глубин становились все насыщенней в предвкушении наступающей ночи…

Часть 3. Глава 15

Часть 3
Третий возраст Восторга


«Да, но если дело короля неправое, с него за это взыщется, да еще как.
Ведь в судный день все ноги, руки, головы, отрубленные в сражении, соберутся
вместе и возопиют: "Мы погибли там-то!", и одни будут проклинать судьбу,
другие призывать врача, третьи – своих жен, что остались дома в нищете,
четвертые горевать о невыплаченных долгах, пятые – о своих осиротевших
маленьких детях»
– Уильям Шекспир «Генрих V» (49)


Персефона
Лазарет
1957

– Значит... если я стану добровольцем для испытаний плазмидов, – проговорил мужчина со шрамами на запястьях, – меня освободят.– Карл Винг пожал плечами: – Допустим, я соглашусь, но где гарантии, что меня просто не запрут и не сгноят в каком-нибудь другом месте?
София Лэмб замялась. Она и ее пациент сидели в маленьком лазарете «Персефоны», где все стены были облицованы металлом. И вот, этот длинноволосый, маленький, взволнованный человек, одетый в тюремную робу, смотрел на Софию с доверием. Ей даже захотелось закурить. Она бросила эту вредную привычку, но сейчас бы отдала все доллары Восторга за одну сигарету. А он все смотрел на нее зелеными грустными глазами, надо было ответить.
– Эм… да-а, в некотором смысле, – призналась София, не забыв про улыбку. – Вы будете в… научно-исследовательском центре. Но у вас появится возможность помочь делу. Со временем вы сможете обрести там смысл жизни, Карл. Вы говорили, что иногда жизнь кажется вам бессмысленной, будто бы здесь, в «Персефоне», у вас нет личности. Что…
Слова застыли на губах, она просто не могла продолжать. Все это звучало так лживо. Ей предложили играть по правилам Синклера, сделать из этого несчастного, сидящего напротив, подопытного кролика. София подумала об Элеоноре, ее собственной дочери, которая тоже сейчас была чьей-то подопытной где-то в Восторге…
«Я сбилась с пути», – поняла София.
Она занималась и с другими заключенными «Персефоны», чтобы завоевать доверие надзирателя Найджела Вейра и познакомить «пациентов» со своей философией. Так у нее появились агенты, готовые начать действовать, когда она подаст условный сигнал. Все это часть схемы, цель которой побег из заключения и свержение Райана.
Терапевтические встречи с пленниками «Персефоны» под предлогом помощи охране были необходимой частью этого плана. Но за все надо платит, взамен ей пришлось готовить некоторых людей для экспериментов Синклера.
И внезапно это стало невыносимо. Стоило ей понять это, как новая мысль захлестнула ее словно вода, уничтожившая дамбу. Время пришло.
Она прокашлялась и сказала:
– Карл, мы изменим ход вещей здесь, ты и я. Ты не должен становиться добровольцем для... опытов. Если хочешь помочь нашему делу, просто возвращайся в свою камеру и жди открытия дверей и сигнала, о котором мы говорили. «Бабочка взлетает». После этого… направляйся в башню охраны. Сокруши любого, кто попытается остановить тебя.
Он изумленно посмотрел на нее:
– Башня? Правда? Когда вы решили…
Она пожала плечами и грустно улыбнулась:
– Только что! Я почувствовала движения тела, Истинного Тела Восторга! Правда в этом теле, Карл! Тело говорит со мной, говорит моими устами! И теперь оно сообщило, что наш день настал. Иди же – и не рассказывай никому об этом! Жди сигнала!
Он кивнул с нетерпением, его глаза засияли.
София подошла к двери и позвала охрану, чтобы Карла проводили до камеры. Ей самой сопровождение было не нужно, у нее был пропуск, с которым она могла свободно ходить по всей «Персефоне», до тех пор, разумеется, пока не попытается сбежать.
Но сегодня, шагая по коридору, доктор Лэмб решила, что ей самой пора начать выдавать пропуска. Она совершит то, что так давно задумала. Она готовилась к этому дню, но все не чувствовала себя готовой. До этого часа. И это не из-за Карла и таких как он. Но благодаря мысли об Элеоноре, болезненному пониманию, что Синклер и его ученые пытаются изменить сильный, но невинный разум девочки. Она не сможет вынести этого больше.
София посмотрела на свои часы, Саймон Уэльс, самый восторженный из высокопоставленных новообращенных, должен был прийти с минуты на минуту. Превосходно и неслучайно. У Истинного Тела Восторга был план всего происходящего. Тело – правда. Правда – в Теле.
Хватит ли Саймону мужества поступить так, как она скажет? Много раз он клялся, что сделает все… все, что потребуется. Сегодня его слова пройдут проверку.
Она вошла в свою камеру и оставила дверь открытой, это была лишь одна из множества привилегий, которые, в том числе, позволяли ей принимать здесь Саймона. Он появился через минуту, утомленный, но решительный.
– Доктор Лэмб! – заговорил гость с лихорадочным блеском в глазах. София заметила, что Уэльс был одет как священник, этот образ дополнял воротничок и борода. Брошь-бабочка на кармане рубашки казалась неуместной, но это было сигналом: он выбрался из кокона и готов стать одним из прихожан Лэмб. Бабочкой с крыльями из острейшей стали.
– Ты теперь священник, Саймон? – спросила она и выглянула в коридор, посмотреть на двери других камер.
– Я священник вашей церкви, доктор Лэмб, – в его голосе слышался легкий хрип. Он покорно наклонил голову.
– Значит, ты готов сделать что угодно во имя Тела?
Саймон выпрямился, сжал кулаки, в его глазах мелькнуло пламя.
– Да!
– Время пришло! Я не могу больше медлить. Думая об Элеоноре… и обо всем, что мне пришлось совершить в этом месте… я просто не могу ждать ни секунды дольше.
– Но Синклер еще здесь, я видел, как он заходил в башню контроля «Персефоны»! Не стоит ли нам подождать его ухода?
– Это неважно. Вейр вывезет его отсюда при первых же признаках опасности, – улыбнулась она в ответ, – этот надзиратель тоже ждет моего сигнала, – голос ее сошел на шепот. – Возьми вот, – София сняла пропуск и повесила его на шею Саймона, – иди в башню, покажи это камерам. Тебе откроют. Войди внутрь и застрели охранников. Потом найди рубильник для аварийного открытия дверей. Мы обсуждали с тобой, где он находится.
– Я помню, – мужчина облизнул губы.
– После, когда двери и в коридорах, и в камерах будут открыты, доберись до системы оповещения и скажи по громкой связи «Бабочка взлетает!». Это и будет сигналом.
Его голос задрожал от сдерживаемого волнения:
– Да! Ох, слава богу, это сигнал вашего освобождения!
– Я завладею «Персефоной», но не покину ее тут же, пока мы не станем полностью управлять этим местом. Надо будет послать за нашими людьми, чтобы они помогли с охраной. Когда придет время, я отправлюсь искать Элеонору. А «Персефона» перестанет быть моей тюрьмой. Оно станет крепостью.
– Где мне взять пистолет?
– Он заперт в шкафчике с инструментами. Ты помнишь комбинацию?
– Да!
Она сжала его руку:
– Тогда иди!
Саймон развернулся и поспешил прочь из камеры, в нем не было ни капли сомнения – он либо умрет в башне управления, либо выполнит свою задачу. Да, этот человек не был профессиональным стрелком, но он практиковался, прибавить к этому ее приказ, немножко удачи и элемент внезапности…
Часть 3. Глава 15 [Часть 2]
София ждала, сидя на краю койки, заламывала руки, думала об Элеоноре.
Спустя десять минут двери всех камер внезапно распахнулись. Охранник «Персефоны» смотрел на происходящее с удивлением:
– Что за чертовщина?
Голос Саймона зазвучал из динамиков системы оповещения:
– Бабочка взлетает! Вы знаете, что делать! Бабочка взлетает!
«Персефона» взорвалась голосами множества людей, которые наконец-то обрели свободу. Их ярость, сдерживаемая столько долго, вырвалась на волю бушующим потоком.
София слышала весь шум в тот момент, когда бывшие узники ринулись из своих камер и начали группами нападать на тюремщиков. Она слышала выстрелы, но бойцы Синклера были быстро побеждены. Кто-то вопил, улюлюкал, стреляли еще пару раз – новым выстрелам вторили новые крики. Потом коридоры захлестнули неразборчивые вопли радости, затрещала и тут же замолчала сигнализация.
София сделала глубокий вдох и встала, решив, что настал момент, когда можно покинуть камеру без лишнего риска для жизни. В коридоре к ней кинулся Уэльс. Он дико улыбался от восторга, в его правой руке дымился пистолет, а левую покрывала кровь.
– «Персефона» наша! – закричал Сайман. – Синклер бежал, а с ним и охранники, которым удалось выжить! Вейр остался здесь, но он говорит, что готов примкнуть к вашей пастве! Это все ваше, доктор Лэмб! Вы контролируете «Персефону»!

Гефест
1957
Билл МакДонаг подкручивал фильтр, задерживающий соль, и негромко подпевал песне в исполнении «Andrews Sisters», которая играла по внутреннему радио Восторга. Внезапно музыка смолкла, ее место занял звучный голос Эндрю Райана, произносящий одну из заготовленных речей.
– Какая ложь величайшая из всех созданных? – спросил он с самой глубокой интонацией и коварной близостью, словно немного рассерженный отец. – Какая вещь самая мерзкая из всех, предложенных человечеству? Рабство? Диктатура? Нет, это инструмент для создания зла – альтруизм.
Билл вздохнул. Он не особо любил благотворительность. Но если человек хочет протянуть руку помощи – это его дело. Райан же испытывал настоящее отвращение к альтруизму. Но в дальнейшем, если целый класс в Восторге продолжит страдать, он может потерять…
– Когда человек хочет заставить работать вместо себя другого, – продолжил Райан, – он взывает именно к альтруизму. «Не думай о том, что тебе нужно!», – говорят они. «Думай о том, что нужно…» кому угодно! Государству. Бедным. Армии. Королю. Богу. Список можно продолжать и продолжать!
– Это так, – проворчал Билл, – так вы и делаете, мистер Райан. Продолжаете и продолжаете, так что… – он быстро взглянул на Пабло Наварро, который возился на противоположной стороне комнаты. Возможно, опасно говорить подобные вещи вслух, но Пабло, казалось, был слишком увлечен, он снимал показатели с датчиков тепла.
А тем временем, из динамиков под потолком, точно из самого воздуха, неумолимо гремел голос Райана:
– Мое путешествие к Восторгу – мой второй исход. В 1919 году я покинул страну, которая обменяла деспотизм на безумие. Марксистская революция просто подменила одну ложь другой. Итак, я прибыл в Америку, где человек мог делать свою работу, пользоваться плодами своего ума, мышц, силы воли.
«Вот оно», – подумал Билл, настраивая фильтр крошечной отверткой, теперь звучало то, что он мог оценить. То, что помогло связать его с Райаном. Идея, что о человеке должны судить по его достижениям, по тому, что он может сделать, а не по социальному классу, религии, расе. Конечно, сейчас Восторг переживал довольно непростые времена, но он все еще верил, что Райан с его великим замыслом проведет их через это…
Между тем в голосе Эндрю Райана тихо кипела ярость:
– Я думал, что оставил паразитов в Москве, позади себя, в их колхозах с их пятилетними планами. Но в то время, как немецкие дураки умирали ради Гитлера и во имя Рейха, американцы принимали все больше и больше большевистской отравы, не без помощи Рузвельта и его «Нового курса»(50). И я задал себе вопрос, в какой стране есть место для таких людей как я? Для людей, которые отказались сказать «да» паразитам и сомневающимся. Для людей, которые считают работу священной, а право собственности неприкосновенным. И в один прекрасный день я нашел ответ. В мире не было страны для таких людей как я. И в тот момент я решил… создать такую страну. Восторг!
– Да, он решил построить Восторг, – иронично проговорил Наварро, снимая показания со счетчика, рядом с которым сидел Билл. – Позволил приехать сюда, делал вид, будто все это будет принадлежать и нам тоже. Но на самом-то деле, Билл, здесь все его. Замечал это когда-нибудь?
МакДонаг пожал плечами, нервно взглянув на дверь. Это были довольно крамольные речи, но, впрочем, в последнее время подобное звучало часто.
– Мистер Райан построил это место на свои деньги, – ответил он, стирая смазку с рук тряпкой. – Как по мне, мы все здесь арендаторы, Пабло. Кто-то покупает площади, разумеется. Но, приятель, мистер Райан все еще владеет большей половиной города, так что вполне имеет право считать, что Восторг принадлежит ему…
– Лаешь как заправская комнатная собачонка, – пробормотал Наварро, уходя.
Билл посмотрел ему вслед:
– Пабло, – позвал он, – ты думай о том, что мне говоришь! А то я и по лицу съездить тебе могу!
Пабло Наварро обернулся, криво улыбнулся и вышел из комнаты.

Офис Фрэнка Фонтейна
Дары Нептуна
1957
Была поздняя ночь, а Фонтейн все сидел за столом и упорно писал в желтом свете единственной лампы, иногда он негромко посмеивался. Забытая сигарета тлела и дымилась в ракушке – пепельнице, рядом стояла пинта бурбона, которым Фрэнк подслащал давно остывший кофе.
Все, что ему было нужно – это бумага, ручка и открытая книга, содержащая в себе доклады Джона Рида о жизни советских идеалистов. Последнюю доставили в город контрабандой, и из нее удалось выжать довольно много сочного материала для брошюр Атласа. Немножко перефразировать здесь, там поменять терминологию, и вуаля – манифест Атласа готов.
Разумеется, он не забывал заимствовать и у Софии Лэмб тоже. У нее все еще были последователи, но, если повезет, они станут его последователями. Когда придет время…
Раздался тихий свист, Фрэнк насторожился и посмотрел на дверь. Но это оказался всего лишь один из охранников, который стоял у окна офиса, держа в руках Томми-ган и насвистывая что-то себе под нос.
«Я становлюсь нервным», – он налил еще немного бурбона в кружку с кофе, сделал глоток и поморщился, после чего вернулся к своей писанине.
Часть 3. Глава 15 [Часть 3]
«Кто такой Атлас? Он – люди! Воля народа в форме…»
Звук открывающейся двери заставил его захлопнуть записную книжку. Он хотел сохранить Атласа втайне от тех, кому не следовало о нем знать. Но посетителем оказался Рэджи, он плотно закрыл за собой дверь.
– Что ж, босс, мы сделали это. Там наверху, на площади Аполлона. Трое!
– Трое! Все хорошие и мертвые? Или отделались легкими ранами?
Рэджи кивнул, вытащив сигарету из пачки:
– Они мертвы, босс. Три мертвых копа лежат бок о бок.
Он поджег сигарету и бросил спичку в пепельницу так, что дым от нее прорисовал дугу в воздухе.
– Копы? – фыркнул Фонтейн. – Эти недоделанные констебли не копы. Они бомжи со значками.
– Как по мне, так все копы – бомжи со значками. В любом случае, мы прибили троих. Они так и не поняли, что с ними произошло. Двоих я пристрелил сам, – он выдохнул дым в сторону лампы. – Босс, я не люблю спрашивать вас, эх, но, стратегически – черт, вы же владеете большим куском этого отсыревшего старого города. Вы уверены, что смерти этих констеблей помогут вам получить то, что вы хотите?
Фонтейн ответил не сразу. Он понимал, какой вопрос задает Рэджи на самом деле: какова стратегия.
Фрэнк полез в ящик, достал оттуда стакан и налил охраннику бурбон.
– Выпей, расслабься.
Рэджи сел на маленький стул напротив Фонтейна и поднял стакан:
– Ваше здоровье, босс, – он выпил половину. – Хех! То, что сейчас мне нужно! Не люблю стрелять людям в спину… Не моя это манера.
Фонтейн улыбнулся:
– Но ты только представь, как Райан отреагирует на такое! Будет понимать, что это сделал я, но не сможет ничего доказать. Впрочем, так у него появится достаточное оправдание для того, что он хочет. Я так и представляю его речь в Совете…
– Вы говорите так, будто хотите, чтобы Райан пришел за вами.
– А может так и есть. Может, я хочу с шумом выйти из игры. Ведь тогда передо мной откроется новый уровень для действий. Ты знаешь меня, Рэджи, я не могу оставаться Фонтейном вечно.
– Я слышу эти слова впервые с вашего приезда сюда.
– Мне не удастся собрать достаточно сил для захвата Восторга – без помощи самого Восторга. Без помощи его жителей, Рэджи.
– Задумали что-то революционное?
– Гражданскую войну и революцию. Я надавил на Райана в вопросе контрабанды, выложил все начистую. Я дал ему шанс оставить все как есть, не мешая моим делам в Восторге. Но он не пошел на это. Теперь мы положили приманку в капкан. Всем понятно, что люди идут за ним, потому что он сияющий образец для подражания, ведь так? Но если он нарушит все свои правила, займется корпоративным поглощением, начнет действовать как диктатор… Это настроит всех против него. Людям понадобится новый лидер. Понимаешь? У меня не хватит сил бороться с ним долго любым другим способом, так что я просто выкопаю яму, накрою ее… И позволю Райану туда провалиться.
– Босс, вас могут убить во время этой маленькой войны.
– В том и замысел. Фрэнк Фонтейн должен умереть. Но… я буду все еще здесь, Рэджи.
Рэджи тихо рассмеялся и поднял стакан:
– За вас, босс! Вы такой один! Всегда уверены в себе!

Площадь Аполлона
1957
Свет вечером приглушали даже на огромной площади Аполлона. Гигантские часы с четырьмя циферблатам, висевшие в середине потолка, показывали восемь часов, когда Эндрю Райан произнес:
– Так дальше продолжаться не может, – его голос звучал низко и раздраженно.
Билл кивнул:
– Да, босс, – он ответил тихо, не переставая думать о повешенных, но Райан, скорее всего, имел в виду не их, а весь тот хаос, что творился на площади Аполлона, в «Приюте бедняка» и в других частях Восторга.
Эндрю Райан, Билл МакДонаг, Кинкейд и Салливан стояли в проходе, ведущем на площадь Аполлона. У каждого под пальто скрывалась кобура с пистолетом. Карлоски был позади, в коридоре, прикрывал спины, а старший констебль Кавендиш и констебль Рэдгрейв, вооруженные Томми-ганами, остановились в нескольких шагах справа и слева. По обе стороны от входа на площадь тянулись вверх изящные скульптуры, которые когда-то напомнили Биллу статуэтки с капота автомобиля: серебряные фигуры, – силуэты сильных мужчин воздевали руки к небесам, словно ракеты, и попутно поддерживали потолок. Слева можно было увидеть красное полотно, на котором золотыми буквами было выведено:
ВЕЛИКАЯ ЦЕПЬ НАПРАВЛЯЕТСЯ НАШИМИ РУКАМИ
Но внимание привлекала отнюдь не ткань с девизом, а люди, повешенные вокруг нее.
И все это на глазах Эндрю Райана, во время его ежемесячного осмотра.
– Наши ребята из ремонтной бригады занималась тут протечками, – сказал Билл, – и констебли сделали все, чтобы защитить их. Арестовали свихнувшихся сплайсеров, заперли их, где положено. Но здесь собралась огромная толпа. И в морге стало тесно. В смысле, здесь была настоящая бойня, это … – он усмехнулся про себя. Чуть не использовал одно из просторечных выражений кокни «это как Адам и Ева», что означало «сложно поверить», но для Восторга это не самая подходящая фраза. – Сложно поверить, что дошло до такого.
С того места, где они стояли, была видна сырая платформа, а на ней Т-образные виселицы, сколоченные из деревянных планок, собранных по всему Восторгу. Билл много раз замечал дыры там, где эти планки были еще день назад. С каждого «рукава» каждой «Т» свисали человеческие тела.
Площадь Аполлона смердела от трупов. МакДонаг видел пятерых: четырех мужчин и одну женщину. Они просто валялись на полу, нелепо застывшие в лужах коричневой, свернувшейся крови. Он посмотрел в другую сторону, на дальний край площади, там все так же: двое висельников раскачиваются на длинных веревках.
Они пошли дальше. В люксах «Артемиды» их встретило множество взглядов – люди опасливо выглядывали из-за приоткрытых дверей. Трамвайные пути были пока что целы, и хоть вагончиков сейчас нигде не было видно, Билл слышал, что трамваи здесь все еще ходили. Сама же площадь просто тонула в мусоре, куски которого то и дело шуршали, уносимые потоками воздуху из вентиляций. Откуда-то доносились звуки музыки, сначала Билл не понял, кто поет, но чуть позже смог узнать ее, это была Бесси Смит. Кажется, она просила, чтобы ее послали на электрический стул(51) .
С потолка послышался смех. Билл посмотрел вверх и увидел сплайсера-паука, который полз вниз, к большим окнам.
– Кавендиш, сможешь сбить его оттуда? – спросил Салливан, хмуро смотря на сплайсера. – Не знаю, насколько хорош Томми-ган на таком расстоянии, но может быть…
– Нет, – внезапно произнес Райан, – закон не запрещает использовать АДАМ, лазить по стенам и потолку, не нанося им повреждений. Если он нарушит закон – открывайте огонь. Но мы не будем отстреливать их просто так, как взбесившихся собак. Некоторых ведь все еще можно нанять на работу, да, Кинкейд?
Кинкейд вздохнул и с сомнением покачал головой:
– Нанять? Не всех, мистер Райан. За АДАМ они готовы таскать телекинезом тяжелые конструкции в метро, но все время отвлекаются, да и дерутся слишком часто. Недавно двое устанавливали трубы, а потом начали метать их друг в друга, как копья. В итоге, одного трубой и проткнуло. Мы очень много времени потратили, чтобы очистить ее после такого.
Райан пожал плечами:
– Со временем появится возможность контролировать АДАМ, – он замолк на мгновение, задумался, потом продолжил, – что касается опасных сплайсеров, мы будем убивать только тех, кто вынудит нас. Мы возьмем их в узду, у нас появятся некоторые жесткие правила. Мы покончим со всем этим самосудом, разберемся с надписями на стенах, прекратим эти дикие драки между людьми. Мы не станем терпеть безумные игры с огнем– это пламя разрушения. Они сожгли одну из моих прекрасных штор на станции метро!
– Босс, как вы собираетесь взять в узду безумных сплайсеров? – спросил Билл.
Райан глубоко вздохнул, выражение лица у него стало решительным:
– Для начала мы введем комендантский час. Появятся контрольные пункты, на них будут проверять специальные документы. Увеличим число охранных турелей , добавим больше летающих ботов в ключевых точках… Вот уж стальные демоны! Daemon ex machina… – он криво улыбнулся.
Часть 3. Глава 15 [Часть 4]
Два таких бота пролетели вдоль стены, маленькие самоуправляемые вертолеты, каждый размером с пожарный гидрант, только квадратный, и с встроенной пушкой. Рядом с ними Билл чувствовал себя неуверенно, все время казалось, что они могут выстрелить в него. Ведь это были просто машины, пусть и с мигающими маячками, которые уверяли, что они друзья.
Он немного пригнулся, когда боты пролетали мимо, его не оставлял страх оказаться изрубленным лезвиями их винтов. А тем временем летуны удалились восвояси, проверяя все вокруг, ища любого, кто мог угрожать Райану и его спутникам.
Тогда же до Билла начал доходить весь смысл слов Райана.
– Эм, босс, вы сказали комендантский час? Контрольные пункты? В смысле, по всему Восторгу? – не Райан ли клеймил это, как признаки коммунистической диктатуры?
– Да, – ответил Райан, злобно смотря на одного из повешенных, – у каждого жителя Восторга будет специальная личная карточка. Людям придется ими пользоваться, а мы сможем знать, где кто находится. До специального распоряжения будет действовать комендантский час. Придется ввести смертную казнь за тяжкие преступления. Ведь всем понятно, что ситуация сложилась непростая. Мы теряем население. Чтобы это исправить, придется нанять сюда новых людей… а пока что, нам нужно успокоить город. Придется провести полномасштабную операцию против Фонтейна. На этот раз мы его уничтожим. Взвалим на себя бремя его бизнеса – во благо Восторга. Примем всю ответственность…
Билл был ошеломлен:
– Забрать бизнес Фонтейна? Но не идет ли это вразрез с самим духом Восторга?
Райан нахмурился:
– Иногда мы должны сражаться, чтобы защитить этот дух, Билл! Посмотри, что здесь случилось, прямо здесь, на площади Аполлона! Трое констеблей убиты. Мы должны сделать все, чтобы все враги Восторга были пойманы и наказаны!
Билл почувствовал себя потерянным, у него даже закружилась голова. Райан говорил как Муссолини, а не как человек, который уничтожил все ограничения.
– Вы планируете забрать плазмидный бизнес Фонтейна силой? Это точно не свободный рынок в лучших его проявлениях, мистер Райан.
– Нет, это не так. Но Фонтейн угрожает Восторгу разрушением! Билл, если мы не будем действовать, вся колония развалится. Он хочет создать хаос! Потому что демагоги его сорта наживаются на слабости масс, хаос для них это возможность. Почва, на которую люди, подобные Фонтейну, бросают семена власти! Последователи Лэмб тоже на этом процветают!
– Я согласен, – кивнул Кенкейд, – Достаточно у нас уже этого хаоса. Иногда надо обозначать границы. Стать жестче. Перейти в наступление.
Билл подумал, что, возможно, Фрэнк Фонтейн только и ждет от Райана именно этого наступления. Не плясали ли они все под его дудку?

Атриум
Фонтейн Футуристикс
1958
«Эй, ребята, – заговорил счастливый голос из динамиков внутреннего радио Восторга. Фонтейн слушал это сообщения рассеянно, он шел по коридору «Фонтейн Футуристикс» к отделениям «Воспитания» и «Извлечения». – А вы знали, что девять из десяти женщин предпочитают атлетически сложенных мужчин? Зачем оставаться в стороне, когда новая линейка плазмидных тоников «Спортбуст» может сделать из вас силача, которым вы всегда хотели быть? Приходите к нам в «Медицинский павильон» и получите бесплатный двухчасовой образец. Вы оцените разницу. Она тоже»
Фонтейн все пытался прогнать это странное давящее чувство тревоги, но оно лишь усилилось, когда он дошел до особо охраняемой зоны. Нет причин бояться. С ним два отличных охранника: Рэджи и Наз, смуглый, ухмыляющийся сплайсер, который, с этими длинными волосами и кучерявой каштановой бородкой, выглядел как безумный Иисус в замызганном рыбачьем комбинезоне. Его руки нервно сжимали крюк для разделки рыбы, который он так любил носить с собой. Наз был доказательством того, что сплайсеров можно воспитать и успешно использовать Он, правда, увлекался «Спортбустом», принимал даже слишком много, но это позволяло ему быть всегда начеку.
Фонтейн понимал, что он должен чувствовать себя в безопасности. Но, приближаясь к «Приюту Маленьких Сестричек», все больше и больше ощущал себя в какой-то ловушке. И общественное сообщение, зазвучавшее в этот момент, не помогло. Успокаивающий женский голос произнес: «Приют Маленьких Сестричек». В тяжелые времена дайте вашей малышке жизнь, которую она заслуживает. Бесплатное питание и образование! В конце концов, дети – будущее Восторга».
Приют. Создавая приют, он выплеснул все свое чувство иронии и, наверное, подкормил свою досаду и горечь.
Фонтейн жестом приказал Рэджи и Назу ждать снаружи, в коридоре, сам же прошел через двойные двери. Боты охраны поднялись в воздух при его появлении. Они просканировали Фрэнка и полетели прочь, жужжа что-то самим себе. Спустя несколько шагов его заметила автоматическая турель, выглядевшая как стул с пушкой, она качнулась, словно была готова действовать, но узнала посетителя и отключилась.
Фонтейн прошел дальше по коридору к маленьким, похожим на ясли камерам, где девочки ожидали имплантации и извлечения. Он заглянул в одну такую через окошко в двери и увидел двух малышек, играющих с деревянным поездом на полу розовой комнаты. «Маленькие Сестрички» были удивительным образом похожи одна на другую, одинаковые передники, одинаковые тельца и лица, которые стали таким из-за действия слизней. Эти морские твари жили в их животах точно ленточные черви.
«Они больше не люди», – напомнил Фонтейн сам себе.
К нему подошла Бриджит Тененбаум. Она опять выглядела как призрак, которого могло развеять легким дуновением от вентилятора. Возможно, им стоило возобновить свои отношения. Но в последнее время у нее постоянно были только отговорки и извинения. Он принял такой расклад.
Она посмотрела через окно на маленьких девочек.
– Она выглядят… нормально, – заметил Фрэнк. – Я все время волнуюсь, что к нам нагрянут какие-нибудь проверяющие и подумают: «Бедные маленькие дворняжки». Но они не кажутся несчастными.
Тененбаум лишь хмыкнула. Стоя перед окошком, она достала из одного кармана лабораторного халата сигарету, а из другого мундштук, соединила их. Фонтейн дал ей прикурить от платиновой зажигалки. Она выдохнула дым в воздух, но продолжила молчать. Из-за пустоты в ее глазах и впалых щек Фонтейну казалось, что она сама уже почти «Маленькая Сестричка».
Он заговорил вновь, чтобы прогнать тишину:
– Когда людям так непросто, они сами нам готовы детей отдавать.
– Эти дети не… несчастны, в обычном понимании, – со словами Тененбаум в воздухе вновь заплясал сигаретный дым. – Не так, как обычный несчастный ребенок. Они почти не помнят свои семьи. Их разум, их разум странный. АДАМ, соединение с морским слизнем – это делает их странными. Я нахожу для себя, что быть рядом с ними… – она прокашлялась. В ее глазах появился влажный блеск: – Весьма некомфортно. Даже когда… когда эти твари помещены в их животы, она все равно играют и поют. Иногда они смотрят на меня, – Тененбаум сглотнула, – и улыбаются.
Фонтейн посмотрел на нее. Она что, сломалась?
– Тебе хорошо платят, Бриджит, а времена в Восторге тяжелые. Если хочешь продолжать получать финансирование для исследований – просто смирись и делай то, что должна делать ради чека.
Бриджит словно не слушала его. Или же ее не волновали его слова. Она просто продолжала курить. Ученая вдохнула дым, смотря через окно на двух маленьких девочек, а выдохнула, лишь заговорив:
– Она не ведут себя словно несчастные. Маленькие Сестрички. Но, в душе, они… Немцы скажут «schmerzensschrei», чувствуют боль.
– В душе? Нет такой вещи как душа, – фыркнул он.
– Есть истории о людях, которые видят призраков в Восторге…
– Призраков! – Фонтейн презрительно покачал головой. – Психи! Когда вы с Сушонгом вообще возьметесь за побочные эффекты плазмидов?
Для него это был ключевой вопрос. Он предполагал, что настанет время, когда ему самому придется использовать плазмид. А возможно и не один.
Часть 3. Глава 15 [Часть 5]
Она не ответила. Внутри Фонтейна вспыхнула ярость, он схватил Бриджит за плечо и повернул ее лицом к себе:
– Тененбаум, ты меня вообще слушаешь?
Она посмотрела в сторону, сделала шаг назад, не желая встречаться с ним взглядом. Ее голос зазвучал монотонно, возможно, с какой-то примесью насмешки:
– Ты пытаешься меня запугать, Фрэнк? Я уже побывала в аду в свое время, – на нее вновь нахлынула задумчивость. – Я не нашла там мучителей. Скорее родственные души… но эти дети… – она вновь посмотрела через окошко, – они пробуждают во мне что-то.
– Что-то? Что именно?
Она покачала головой:
– Не хочу говорить об этом. Ах, ты хочешь узнать о... побочных эффектах? Да. АДАМ действует как доброкачественный рак. Уничтожает родные клетки, замещает их нестабильными стволовыми. Эта нестабильность – источник удивительных свойств, но… – Тененбаум вздохнула, – также причина повреждений. Пользователям надо больше и больше АДАМа. С точки зрения медицины – катастрофа. Но ты же бизнесмен, – на ее лице появилась весьма своеобразная улыбка, – если ты уберешь побочные эффекты – не будет так много продаж.
– Да уж. Но нам нужно два вида товара. И тот, что лучше – для таких людей, как я. Ну и, конечно, обычные плазмиды для всех остальных. Работай над этим, Тененбаум.
Она лишь пожала плечами, все смотря на детей. Спустя несколько мгновений ученая пробормотала:
– Одна из этих девочек, она сидит у меня на коленях. Я сбрасываю ее прочь… – Бриджит томно посмотрела через стекло и выдохнула сигаретный дым. – Я сбрасываю ее. Я кричу: «Убирайся прочь от меня!». Я вижу, как АДАМ сочится из уголков ее губ, – она закрыла глаза, придаваясь воспоминаниям. – Грязные пряди волос спадают на лицо, одежда грязная, из глаз исходит мертвый свет… Я чувствую – ненависть, – ее голос упал. – Ненависть, Фрэнк. Какую я еще никогда не испытывала. Мучительную, сжигающую ярость. Мне тяжело дышать. Но, Фрэнк… – она открыла глаза и, неожиданно, почти целую секунду смотрела прямо на него. – Тогда я понимаю – ненавижу я не этого ребенка.
После этих слов Бриджит Тененбаум развернулась на каблуках и рассеянно пошла обратно к лаборатории, оставляя за собой след сигаретного дыма.
Фонтейн смотрел на Бриджит. Ее сломали. Может, стоило бы избавиться от нее, но она была слишком ценной. И Райан скоро сделает свой ход. Все почти на своих местах…
– Мистер Фонтейн?
Он чуть не подпрыгнул, голос Сушонга застал его врасплох. Он повернулся к ученому, который оказался у него за спиной.
– Господи, Сушонг, не надо подкрадываться к людям вот так!
– Сушонг сожалеет.
– Да черта с два. Слушай, что творится с Тененбаум? Она теряет это или что?
– Теряет… это? – Сушонг выглядел как всегда: волосок к волоску, очки отполированы. Он посмотрел в окно комнатки, словно заменив собой Тененбаум, но он словно смотрел не на детей, а на подопытных крыс, хотя, конечно же, именно так он их и видел. – Ну, возможно да. Сушонгу иногда кажется, что она потеряла … объективность.
– К слову, о сумасшедших женщинах. Вы разобрались с той, о которой я говорил? С нашим специальным проектом?
Это была истинная причина его визита.
Сушонг быстро оглядел коридор, нигде не было ассистентов, которые могли бы их услышать. Этот проект был очень секретен.
– Да, – его голос был едва слышен. – Вы поступили умно, установив прослушивающее устройство в комнату этой Жолен. Она говорила с одной из своих подруг. Эта женщина, Калпеппер, она старается обучить Жасмин. Говорит с ней о Райане. Убеждает ее, что он великий тиран, и все в этом роде.
– Да, Рэджи мне рассказывал, он принес стенограммы. Или ты думаешь, он не сообщает все в первую очередь мне? Калпеппер настроена против Райана. Жасмин Жолен беременна, или лучше говорить «Мэри Кэтрин» беременна, это ее настоящее имя. Так что, вы предложили ей сделку?
Он наклонил голову:
– Тененбаум предложила сделку, Жасмин ее приняла! Деньги. Чтобы она могла жить и не зависеть от Райана. В обмен на оплодотворенную яйцеклетку. Ребенка Райана! Она пришла в лабораторию, Тененбаум извлекла диплоидную зиготу!
– То есть ребенка Райана, как я понимаю? Зародыш?
Сушонг вновь кивнул:
– Мистер Фонтейн понял все точно.
– У нас есть кто-нибудь, чтобы носить этого ребенка?
Сушонг моргнул:
– Носить ребенка? Я не могу носить его. Дети, они…
– Сушонг, я говорю о том, чтобы он побыл в чьем-то животе, а потом этот кто-то отдал бы его нам.
– Это устроено!
– Что ж, линяя крови Райана, его, как вы это называете…
– Его ДНК. Да. Когда новые вито-камеры работают, их основа – ДНК. И ДНК Райана защитит ваш… объект.
– Сушонг, вы думаете, этот проект осуществим в короткие сроки? – спросил Фонтейн. – В смысле, то… как вы это называли?
– Ускоренное развитие. Ребенок растет быстрее. А потом – установление условий…
– Это самая главная часть. Условия. Промывание мозгов. Малыш должен отзываться на сигналы, как вы мне рассказывали. Это возможно?
– Да, я так считаю. Мои эксперименты подтверждают это. Сушонг применяет к мозгу систему поощрений, ставит условия для организма, и человеческий детеныш делает что угодно! Все, что вы от него потребуете!
– Что угодно? По команде? В смысле, все, что угодно, даже то, что ни один нормальный человек делать не будет? Нам нужно именно это. Этот ребенка должен выступить против Райана, когда придет время.
– Я уверен, что да! – глаза Сушонга сияли. Условия, контроль разума – это все его детища. То, чем он гордился. – Особенно, если он попадет ко мне в очень раннем возрасте.
– Хорошо, скажем, вы получите его ребенком, и, давайте предположим, у него будет щенок. Дети любят собак. Вы сможете заставить малого убить его собственную собаку? Задушить маленького милого щеночка, которого он сильно любит, голыми руками? Будем считать это проверкой...
Сушонг кивнул, обнажив зубы в улыбке, что было для него необычным:
– Да, прекрасно, не так ли?
– Да, если это сработает, – Фонтейн почувствовал легкое головокружение. Это был настоящий туз в рукаве, первоклассное дело. Может быть, самый лучший шулерский трюк. Трюк, который будет раскрыт только через долгие годы. Но в этом и вся красота. Время сделает из него полную неожиданность для хозяина Восторга. Так что, если проект «Атлас» не сработает… всегда будет второй шанс разобраться с Райаном.
Фрэнк уже владел богатством, держал в своих руках власть над огромной частью Восторга. Но обладать управляемым щенком, который готов выполнять любые приказы, – вот, что действительно интересно. Дельце, которое проворачивает сама жизнь…
_______________________________________________________________________________
49 - Перевод Е. БИРУКОВОЙ
50 - Новый курс – название экономической политики, проводимой администрацией Франклина Делано Рузвельта начиная с 1933 года с целью выхода из масштабного экономического кризиса (Великая депрессия), охватившего США с 1929 по 1933.
51 - Бесси Смит (1894 – 1937) американская певица. В книге упоминается ее песня "Send Me To The 'lectric Chair" - «Отправьте меня на электрический стул»
Глава 16
Центральный контроль Восторга
Август 1958
«Что-то случилось. Мэри? – спросил Джим весьма спокойно. – Ты выглядишь так, словно услышала какие-то ужасные новости!».
«Смертная казнь в Восторге! – ответила Мэри взволнованно. – Я на такое не подписывалась!».
Голос Джима зазвучал почти весело: «Спокойствие, красавица! Смертная казнь ждет только контрабандистов, ведь они подвергают риску все, ради чего мы работаем. Только представь, что будет, если Советы узнают о нашем восхитительном городе! Или правительство США! Наша безопасность – наш щит!».
«Смертная казнь – небольшая цена за все наши свободы».
«Теперь ты говоришь верно, Мэри!».
Эндрю Райан выключил запись, откинулся на спинку стула, повернулся к Биллу МакДонагу и посмотрел на него, подняв брови:
– Как тебе? Что первое приходит на ум, когда слышишь такое?
– Что ж, сэр…
Билл не был больше уверен, что может говорить все, что на самом деле думает. Особенно, когда первая же мысли была: «Я думаю, что вы выглядите постаревшим, мистер Райан. Старым и уставшим. И от вас несет так, словно вы снова пили мартини. И эта пропаганда вгоняет в тоску…».
Он осмотрел офис Райана. Комната была большой и пустынной. Как бы Биллу хотелось, чтобы рядом оказался Уэльс или Салливан, чтобы хоть кто-нибудь поддержал его. При новых порядках Райана все тяжелее и тяжелее было демонстрировать воодушевление.
– Продолжай, – потребовал Райан, – выскажись.
Билл пожал плечами:
– У нас теперь смертная казнь, босс, как по мне, народу надо к такому попривыкнуть… Тяжело просто не замечать людей на виселицах. Совет разделился… Может сейчас самое время смягчить…
На столе Райана лежали два диктофона, тот, что поменьше, какая ирония, приобретен в компании Фонтейна. Магнат холодно улыбнулся и включил запись:
– Они кричат: смертная казнь в Восторге! Разлад в Совете! Беспорядки на улицах! Но настало время решительных мер. Пора начать бороться с контрабандой. Любые связи с поверхностью могут выдать нас миру, из которого мы бежали. Несколько свернутых шей небольшая плата за наши идеалы… – он нажал кнопку на диктофоне и, довольный собой, повернулся к Биллу. – Что ж, Билл. Я подытожил свои мыли насчет этого и записал их для потомков. Ты своим диктофоном пользуешься? Однажды Восторг начнет определять развитие цивилизации всего мира, истории нужно будет знать, что здесь происходило!
Билл кивнул, но без особого пыла.
– Иногда я записываю свои мысли, босс, как вы и предлагали. В следующий раз, наверно, буду рассуждать о той операции, которую мы планируем против «Фонтейн футуристикс». Что мы вообще будем делать с этой чертовой компанией, когда получим ее?
Лицо Райана потемнело:
– Это мне решать. Когда придет время.
– Я думаю, что здесь мы не можем просто взять и отобрать бизнес другого человека силой! Мы становимся чертовыми лицемерами, босс! Это же, как ее там, национализация! После такого Восторг изменится, мы пойдем по ложному пути!
Райан смотрел на него ледяным взглядом:
– Билл. Я вознаграждаю тебя за… откровенность. За индивидуальность. Но также и за верность. И какое бы решение я ни принял, надеюсь, что смогу положиться на твою преданность…
Билл посмотрел в пол. Он думал об Элейн. И о дочери.
– Да, сэр. Конечно же. Вы можете на меня положиться. Я верен вам. В этом весь Билл МакДонаг.
Но когда Райан отвернулся к диктофону, чтобы проиграть общественное обращение еще раз, Билл задумался. Был ли у него хоть один шанс отговорить Райана от атаки на «Фонтейн футуристикс»? Уже ввели комендантский час, личные карточки. Насколько ближе они станут к фашизму, прежде чем с головой уйдут в безумную реальность, полностью противоречащую всему, во что верил Райан?
«Смертная казнь – небольшая цена за все наши свободы».
«Теперь ты говоришь верно, Мэри!».
Райан выключил запись, откинулся на спинку стула и задумчиво нахмурился:
– Я должен предпринять решительные шаги против Фонтейна. Он дал для этого совершенно новый повод. У меня есть причины считать, что он влез в мою личную жизнь. Жасмин! Ей было со мной хорошо, Билл. Мы с тобой взрослые мужчины, ты меня понимаешь. Но она съехала из уютного местечка, которое я ей дал. Я знаю, что Фонтейн приложил к этому руку. Возможно, даже как-то подсунул прослушивающие устройства в ее квартиру.
– Хммммм, – Билл постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Откровенно говоря, ему казалось, что Райан рассуждает как параноик, которому много чего мерещится.
– Он не оставляет контрабанду. Сюда привозят Библии, и у нас теперь есть подпольная христианская ячейка. Письма проникают за пределы Восторга. Да и банда Лэмб благодаря ему не остается без оружия! Я думал, что Фонтейн меня понял, но теперь все зашло слишком далеко. Пока я покупал активы рыболовства, он захватывал рынок генотипов и нуклеотидных последовательностей. Он стал слишком силен – и потому слишком опасен. Для всех нас. Великая Цепь ускользает из моих рук, Билл. Настал момент совершить рывок …
– Да, – покорно согласился МакДонаг. – И когда состоится эта прекрасная, славная атака, босс?
– Ох, через пару дней. Двенадцатого, если все пойдет как надо. Мы с Салливаном готовим довольно много людей для этого дела. И много оружия. Но бойцы не узнают, куда и против кого их отправят, пока не окажутся на месте.
– Что ж, может я смогу помочь, босс. Каков план?
– О нем знают очень немногие, и вот не надо только смотреть на меня так, Билл. Это не значит, что я не доверяю тебе. Но если в доме Жасмин завелись «жучки», где еще они могли появиться? Твой разговор со мной или с Салливаном могут подслушать, если ты решишь обсудить план. Нам нужно сохранить все в тайне. Чем меньше людей об этом знают, тем лучше. В этот раз, мы должны быть… осторожнее. И надеяться, что, когда мы туда придем, нас уже не будут поджидать…

«Фонтейн футуристикс»
лаборатория 25
1958

– Скорость, с которой растет ребенок, весьма удивляет, – сказала Тененбаум, глядя на мальчика, который лежал в прозрачном, бурлящем инкубаторе.
– Да, – пробормотал Сушонг, внимательно изучая выдержки из результатов биохимических анализов, – мистер Фонтейн будет доволен. А еще это может иметь последствия для всего человечества. Дети – такая мерзость. Этот… не останется ребенком надолго.
Тесное помещение лаборатории освещалось желтым светом единственным лампочки, двери были заперты на два замка, а воздух был спертым и тяжелым от запахов химикатов и гормонов.
Глава 16 [Часть 2]
Голый маленький мальчик плавал в ромбовидном инкубаторе, который стоял на столе перед учеными. Ребенок был весь погружен в густую жидкость, только сонное лицо выглядывало над поверхностью. Казалось, что он пребывал в каком-то трансе.
Маленький «Джек» выглядел старше своих лет, так что все шло по расписанию. Программа ускоренного роста была весьма примечательной. Возможно, Сушонг был даже прав, и это приведет однажды к тому, что детство станет ненужным. Детей можно будет растить невероятно быстро и учить с помощью техники обусловливания, как учили этого ребенка. Моргающие лампочки, записанные голоса, вспыхивающие электроды – все это закладывало в мозг малышу основные знания. Умение ходить, воспоминания о несуществующих родителях, в обычной жизни на освоение такого материала тратят годы. Он был чистым листом, и все, что они захотят, навсегда будет запечатлено в податливых тканях его мозга, прямо как Фрэнк Фонтейн и заказывал. Бриджит слышала, что Фонтейн называл «Джека» «абсолютным дельцем». Мальчик должен стать ключом к непреступному форту Эндрю Райана. Джека извлекли из матки Жасмин Жоли крошечным эмбрионом, который всего двенадцать дней назад был простой зиготой…
– Мне надо закончить с обусловливанием Б-Т-Л, – проворчал Сушонг, положив бумаги на стол. – Скоро надо будет посадить этого ребенка в батисферу и отправить на поверхность… У мистера Фонтейна уже готова лодка.
Бриджит нахмурилась:
– Что такое Б-Т-Л?
Сушонг взглянул на нее с подозрением:
– Ты меня проверяешь? Ты же знаешь, я не скажу тебе ничего об обусловливании!
– Да, точно. Я забыла. Научное любопытство сильно во мне, Сушонг.
– Хм, скорее уж женское любопытство, – Сушонг повернул вентиль, увеличивая поток гормонов, попадающих в инкубатор. Ребенок двинулся в ответ – дернул ногой.
«Что они делают с этим ребенком?» – подумала Тененбаум.
А после этого появился второй вопрос: «Почему меня это волнует?».
На самом деле ее неимоверно волновало все, что они делали. Их работа с маленькими девочками, работа с этим малышом. Это все пробуждало в ней воспоминания. Ее детство. Ее родители. Добрые лица... Моменты любви.
Словно вся ее работа с детьми взывала к ребенку, который был заперт внутри нее. К ребенку, который хотел освободиться.
«Освободи нас всех», – шептал этот ребенок.
Бриджит покачала головой. Нет. Симпатия, забота о лабораторном подопытном это настоящий ад для ученого, она не позволит увлечь себя в него.
Если только она уже не была в этом аду…

Дары Нептуна
1958

– Господи, сколько же у нас тут людей? – спросил Билл, немного испуганно смотря на тяжеловооруженных бойцов, стоящих в стальном коридоре Даров Нептуна.
У самого Билла был Томми-ган, у Салливана в правой руке пистолет, а в левой радио. Кавендиш держал дробовик и местный вариант ордера на обыск.
– Многовато бездельников для этого рейда, как думаете, шеф? – спросил Билл. – Нам правда нужно столько людей?
– Да. Нужно, – пробормотал Салливан. – А еще гораздо больше отправились в «Фонтейн футуристикс».
– В «Фонтейн футуристикс»? Прямо сейчас?
– Да. Прямо сейчас. Приказ босса, – он покачал головой. Тяжело было не заметить недовольство Салливана и его хмурый взгляд. – Давай признаем, речь идет не только о кровожадных головорезах. В Восторге полно поэтов, художников, теннисистов, а не наемных бандитов. Но Фонтейн… он, похоже, прикарманил себе большой кусок города.
– Так где Фонтейн сейчас? Если мы хотим, чтобы все прошло как надо, надо разобраться с этим типом самим.
– План в том, что мы знаем, где он. Где-то в рыболовстве, возможно на пристани, встречает одну из субмарин с поставкой. В любом случае, это не просто рейд, – Салливан заговорил тише, когда Кавендиш открыл двери, и они пошли дальше по деревянному коридору к пристани, следуя за двумя колоннами бойцов. – Это настоящий штурм… военная операция против Фрэнка Фонтейна и всех, кто окажется рядом с ним.
– И насколько же все спланировано? Помните, что случилось в прошлый раз? Может быть, нам стоило потратить больше времени на подготовку всей этой чертовщины?
– Все хорошо спланировано. У нас здесь будет две волны людей, еще две в «Фонтейн футуристикс». Но Райан хочет держать все в секрете как можно дольше. Только вот беда в том, что расскажешь о чем-нибудь двоим, даже одному, – узнают об этом десять. А Фонтейн платит всем сортам сплайсеров, дает им бесплатные плазмиды в обмен на информацию. Так что я не уверен, что… – он покачал головой. – Я просто неуверен.
Коротковолновое радио в руках Салливана затрещало:
– Мы на позициях! – сообщил голос из динамика.
–Отлично, – ответил Салливан, – двигайтесь вперед, когда я скажу «сейчас», – он сменил частоту и заговорил с другой командой. – Это шеф. Вы там готовы?
– Готовы напасть на «Футуристикс»…
– Проклятье, не произносите это название по радио… ладно. Неважно. Просто досчитайте до тридцати и приступайте к операции. А мы начинаем здесь.
Салливан посмотрел на свои часы, огляделся и махнул рукой остальным, они все двинулись в сторону автоматических дверей. Когда Кавендиш открыл проход, удерживая створки нараспашку для двух колонн угрюмых вооруженных людей, шеф крикнул:
– Сейчас!
Все ринулись вперед с общим воплем. За орущей от волнения, ощетинившейся оружием толпой поспешили и Салливан, Билл, старший констебль Кавендиш, констебль Рэдгрейв. Их целью был окруженный водой деревянный «полуостров» на пристани, у которого пришвартовалось судно, напоминающее буксир.
Но внезапно сплайсеры полезли отовсюду.
Многие из них, в буквальном смысле, слетали с потолка: сплайсеры-пауки прыгали вниз и так ловко орудовали своими кривыми ножами, что пять человек из отряда Райана в первые же секунды оказались на земле, разбрызгивая вокруг алую кровь из разрезанных шей, обезглавленные, они спотыкались о собственные головы. Биллу даже пришлось сделать резкий рывок в сторону, чтобы увернутся от одной, лицо на которой все еще дергалось. Сплайсеров-паук отвернулся от своей жертвы и замахнулся на МакДонага, но тот не забыл о Томми-гане и нажал на курок, трескучая очередь снесла нападающему макушку.
Кто-то рядом остановился и превратился в ледяную статую. Мутанта, который сделал это, разорвало гранатой. Сплайсеры гибли, но место каждого мертвого занимал живой. Они все прибывали и прибывали.
«Словно демоны из Библии», – подумал Билл.
– Япи-тии-яяя-оооо! – кричал сплайсер откуда-то сверху. – Джин Отри (52) спешит на помощь!
Зашумел автомат, сплайсер заорал и свалился с потолка, тут же взревел огненный шар, его создал мутант, стоящий по колено в воде в дальнем конце пристани. Билл вздрогнул от жара, когда огонь пронесся мимо него и попал в одного из бойцов. Крик несчастного перешел в бульканье, когда языки пламени пожрали его лицо. Билл только-только прицелился в этого сплайсера, как к нему, испуская черный дым, понесся новый огненный шар. Но вдруг он закрутился спиралью, словно потерял цель и лишился управления. Тогда же МакДонаг заметил, что на стену полетели кровавые ошметки, сплайсер-паук дернулся и упал, сраженный пулей из автомата. Безумный поток огня просвистел над головой Билла, а потом потух, попав в воду.
Оглушительные оружейные выстрелы, громоподобный лай дробовиков, клокотание пулеметов, резкие хлопки пистолетов – от них вокруг все заволокло дымом, так что происходящее начало походить на настоящий ад. В синеватом смоге мелькали красные вспышки выстрелов и ярко-оранжевые всполохи от взрывов бомб, которые летели с потолка, из-за пилонов, из-под пристани, они разрывали людей Райана на куски. Сплайсеры выкрикивали бессмыслицы и насмешки…
Их было не счесть. И они были готовы, дожидались «гостей». Билл был уверен, что им теперь не выбраться отсюда.
Глава 16 [Часть 3]
Человек перед ним вдруг вытянулся и задергался, словно марионетка, размахивающая тряпичными ручонками: в него попал заряд электрического плазмида. Когда он упал, Билл дал длинную очередь по сплайсеру. Это была черноволосая, темноглазая женщина в шортах. Она выглядывала из-за огрызка полона, целясь своей рукой, на которой плясала молния, в МакДонага. Но Томми-ган разделал ее грудь и лицо в клочья, она повалилась назад, в воду, которая уже стала мутной от малиновых волн, полных крови погибших мужчин и женщин, людей и сплайсеров.
«Боже, – подумал Билл, – я из-за Райана убил женщину! Господи, прости меня. Что теперь обо мне Элейн подумает?».
Но женщина сплайсер, находившаяся на потолке, выстрелила в него, пуля оцарапала грудь, и Билл без колебаний открыл ответный огонь, он был просто вынужден. Стрелявшая исчезла из поля зрения.
На палубе суденышка, пришвартованного у пристани, появилась новая особа. У нее был дикий взгляд и залысины на голове, эта шатенка толкала перед собой детскую коляску. Вот она сунула руку в люльку и достала оттуда гранату, метнула ее. Кавендиш рванул прочь.
Но граната остановила свой полет, подхваченная телекинезом, а потом последовала за ним. Старший констебль прыгнул за деревянных ящики с гнилой рыбой. Они приняли на себя большую часть взрыва, но от них во все стороны полетели, словно дротики, острые щепы, кто-то закричал от боли…
Билл рухнул на колени, смотря сквозь дым, как голова той шатенки превратилась в розово-серое облако, после выстрела Кавендиша из обоих стволов дробовика с довольно близкого расстояния. Женщина осела…
Но кто-то другой вышел из маленькой каюты «буксира» на палубу – сам Фрэнк Фонтейн.
Он держал револьвер, ухмылялся и смотрел вокруг себя безумным взглядом, стреляя в людей Райана почти наугад. Кем он себя возомнил, Джонни Уэйном(53) ? Совсем непохоже на Фонтейна.
– Я вас всех с собой заберу! – кричал он. – Вам никогда не взять Фрэнка Фонтейна без боя!
Во всех его словах и действиях было что-то странно театральное.
Фрэнк полез в карман, чтобы достать второй револьвер. Теперь в каждой руке у него было по пушке, он палил из них одновременно. В его глазах плясал дикий огонь, а зубы были обнажены в оскале. Вот одна из пуль достигла цели – констебль рухнул на землю.
Сплайсер засмеялся в кровожадном восторге:
– Так его! Сделай им красивые носики, Фрэнки!
Билл выстрелил в Фонтейна и промахнулся.
Еще один констебль рванул из облака дыма, стреляя в Фонтейна, но тот отступил, обошел кругом кабину на палубе, оказался за спиной бойца и застрелил его прямо в затылок. После выбросил один из револьверов и подобрал Томми-ган убитого, развернулся и открыл огонь из обоих оружий: пистолета в левой руке и пулемета в правой.
Билл увидел Кавендиша, тот двигался в воде, пригибаясь, держась близко к борту судна, и начал стрелять в Фонтейна, стараясь не дать ему заметить констебля, чтобы тот мог обойти «буксир». Правда теперь Биллу пришлось самому упасть на пол, пули Фонтейна были направлены в него, свистели прямо над головой.
– Если Фрэнк Фонтейн сдохнет, то вы все сдохнете вместе с ним! – орал хозяин «Футуристикс».
Но тут Кавендиш вышел из-за палубной надстройки, уткнул дуло дробовика в живот Фонтейна и, ухмыляясь, выстрелил, сбив его с палубы в воду, практически разодрав на две половины.
Кавендиш повернулся к товарищам, взмахнул дробовиком над головой в триумфе и закричал:
– Я сделал это! Я прикончил Фрэнка Фонтейна!
Затем он спрятался за рубкой, на палубу прилетела очередная бомба. Билл потерял его из вида за всем этим дымом от взрыва, но вот свет бликом пробежал по летящему лезвию, сплайсер, явно предпочитающий метательные ножи в качестве оружия, пытался найти укрытие. МакДонаг тут же открыл по нему огонь.
Он заметил невдалеке Салливана, пятящегося от сплайсера. Этот мутант, вооруженный пистолетом, был босым, из одежды – один комбинезон. Он с невероятной ловкостью скакал по пристани, уклоняясь от всех пуль Салливана так, что тот не мог даже задеть его. Прыгнув в очередной раз, этот урод выстрелил в шефа службы безопасности и попал ему в левое плечо, Салливан пошатнулся, стараясь сохранить равновесие.
Билл хорошенько прицелился и выпустил в голову сплайсера все оставшиеся у него пули. Тот задергался, рухнул с верхушки пилона в воду, подняв облако брызг.
Лицо Салливана исказилось от боли, но в его взгляде, устремленном на Билла, была благодарность:
– Давай, что б его, надо отступать! Это засада!
Кавендиш вылетел к ним из дыма, кашляя:
– Салливан, я убил Фонтейна!
– Просто отступаем, будь оно все неладно! Тут слишком много этих ублюдков!
Кусок дерева, точно копье, пролетел мимо них. Салливан развернулся и выстрелил в кровожадного сплайсера, второй мутант метил ему в лицо кривым лезвием, но не успел ничего сделать: вовремя подоспевший Билл вырубил его прикладом Томми-гана. Шеф службы безопасности развернулся и, спотыкаясь, пошел по пристани, Билл двигался рядом, остановившись только однажды, чтобы увернуться от летящего огненного шара.
Толстопузый сплайсер-паук с лицом, покрытым шрамами от АДАМа, в одном грязном белье ползал на всех четырех конечностях по стене над дверью. Люди бежали к выходу, а им вслед неслись странные вопли, больше похожие на собачий лай:
– Папа, мама, малыш! Папа, мама, малыш! Весь народ здесь! В моих ушах кровь!
Салливан выстрелил в него и промахнулся. Он прошел через дверь, шатаясь, вышел в коридор. Вскоре там же оказались остальные: Билл, констебль Рэдгрейв, за ним Кавендиш и несколько других бойцов. У одного из них обгорела одежда, второй потерял глаз, глазница все еще дымилась после удара тока, еще двое получили огнестрельные ранения…
Билл заставил усмехающегося старшего констебля понервничать, когда они с Рэдгрейвом резко развернулись и поспешили назад к дверям, начав стрелять в рвущихся за ними сплайсеров, прикрывая отступления отряда. Пули свистели, потом затрещал разряд электрического плазмида, заряд пополз по железному дверному косяку. Билл подхватил пистолет мертвого констебля и выстрелил почти в упор в лицо сплайсера, свесившегося с потолка, появившегося словно из неоткуда… Тот рухнул на пол как мертвая летучая мышь…
– Давайте, не останавливаемся! – крикнул Салливан. – Отступаем!
После появился специальный отряд прикрытия, это была та самая запланированная вторая волна. Они ринулись между Салливаном и Биллом, навстречу сплайсерам. Девять констеблей тащили химические распылители, «обледенители», огнеметы. Их неуклюжее оружие обрушило на сплайсеров потоки едкой кислоты, холода и все сжигающего хаоса.
Салливан держал этих ребят в запасе, боялся, что они с этими не самыми прицельными пушками могут покалечить своих. Но сейчас Билл был чертовски рад их видеть. Это новое оружие Райана сеяло неразбериху в рядах сплайсеров: головы лопались словно попкорн, лица сползали с черепов в булькающей кислоте…
У Билла живот перехватило от страха. Он взял Салливана под здоровую руку, помогая ему идти. Пришлось позвать Рэдгрейва, попросить прикрыть их. Рана на плече шефа слишком сильно кровоточила, нужно было добраться до лазарета.
Ноги Билла скользили в крови Салливана, люди позади кричали и умоляли не оставлять их здесь. Пушки трещали, рычало пламя. Они шли все дальше и дальше… и сами не заметили, как оказались в метро, в безопасности.
И когда они шли, когда Салливан кряхтел от боли, Билл подумал: «Может быть для нас всех нет спасения. Пока мы в Восторге».
_______________________________________________________________________________
52 Джин Отри (1907-1998) американский исполнитель музыки кантри. Yippee ti-yi-yo (Япи-та-я-оооо) – часто звучит в песнях о ковбоях.
53 Джонни Уэйн (1907-1979) американский актер, которого называли «королем вестерна».
Глава 17

«Фонтейн Футуристикс»
1958

– Выходит, что все эти доклады о «Приюте Маленьких Сестричек» были, – Салливан замолк на секунду, печально качая головой. – Что ж... все оказалось правдой.
Они стояли перед «яслями», смотря через окошко в двери на маленькую темноволосую девочку в рваном платье. Эта босоногая малышка жалась в углу на кровати и сосала большой палец, уставившись в пустоту.
Райан медленно выдохнул:
– Этот морской слизень у нее… и она производит АДАМ?
– Да. Судя по всему, слизень выделял вещество недостаточно быстро. Вот они и использовали девочек, чтобы увеличить объемы, – голос Салливана переполняло отвращение.
– Действительно. Сушонг подтвердил это?
– Да, сэр. Если хотите спросить у него лично – он под арестом, дальше по коридору, – на лице шефа возник болезненный оскал. – Поэтичная справедливость. Они заперты вместе, он и Тененбаум, в одной из комнат, где держали детей.
– Я поговорю с ними, – Райан отвернулся от двери.
– Сэр?
Эндрю Райан одарил Салливана хмурым взглядом:
– Да?
– Что делать с детьми? Выпустить их?
– Они же, как я понимаю, сироты, да?
–Эм, так или иначе, да.
– Сиротам надо будет где-то жить. Возможно, нам удастся найти другой способ… чтобы получать АДАМ эффективнее, и мы сделаем все, чтобы малышек удочерили. А пока… – он пожал плечами. – Им лучше оставаться здесь.
Райан видел, что Салливан разочарован его ответом.
– Салливан, а что ты от меня хочешь? Эти дети будут приносить пользу. Со временем... ладно, посмотрим. Может мы продолжим нашу инспекцию, шеф?
– Конечно, – Салливан избегал взгляда босса. Его голос стал хриплым: – Сюда, мистер Райан. Дальше по коридору…
Они прошли мимо двух дверей, и Салливан открыл третью. Комнатушка оказалась почти такой же, как та, в которую они заглядывали минуту назад. Райан невольно отступил из-за мерзкой вони, исходящей от переполненного детского горшка в углу. Игрушки были разбросаны по полу вместе с жесткими кусками недоеденной пищи.
На кровати, как девочка в предыдущей комнате, сидела Бриджит Тененбаум. Только на ней был лабораторный халат, а не порванное платье. Она кусала кулак, даже выражение ее лица было точь-в-точь как у того ребенка.
Сушонг стоял спиной к двери и выводил на стене корейские иероглифы. Он покрыл уже несколько квадратных ярдов этими странными письменами.
– Сушонг! – рявкнул Райан.
Доктор Иу Сушонг повернулся, и Райан увидел, что очки ученого испорчены: одна линза выбита. Да и половина лица его была пурпурной, губа разбита.
– Доктор Сушонг попытался сбежать, когда мы ворвались сюда, – вежливо пояснил Салливан. – Пришлось ударить его разок дубинкой.
Сушонг поклонился:
– Сушонг извиняется за исписанные стены. Небольшая диссертация. Нет бумаги, чтобы записать.
– И о чем же эта диссертация? – спросил Райан, а его ноздри дрожали от стоящего в комнате зловония.
– Скапливание собираемого АДАМа в сплайсерах,– ответил Сушонг. – И методы его извлечения.
– Ясно. Хотели бы вы покинуть эти… кварталы?
Тененбаум выпрямилась, все еще кусая кулак, но смотря на посетителя внимательно. Сушонг только поклонился.
– Тогда, – продолжил Райан, – придется принести присягу. И понять, что нарушение этой присяги будет означать согласие со смертным приговором. Чрезвычайные времена требуют чрезвычайных мер.
– А,– голос Тененбаум напомнил карканье, – что с Маленькими Сестричками?
Сушонг нахмурился и одарил ее предупреждающим взглядом.
Райан пожал плечами:
– Они останутся здесь. Нам нужен… товар. Когда-нибудь найдем другой метод, но пока что, видимо, вы с Фонтейном оставили нам только это… Да и к тому же сиротам некуда идти.
Салливан пробормотал что-то неразборчиво. Райан повернулся к нему:
– Хочешь что-то сказать, шеф?
– Ох, нет, мистер Райан.
– Очень хорошо. Отправь сюда охрану, а эти двое пусть вернутся в свои старые квартиры и приведут себя в порядок. И проследи, чтобы Сушонг получил новые очки.
Глава 17 [Часть 2]
Форт веселый
Площадь Посейдона
1958
Выходя на площадь Посейдона, Диана МакКлинтон поняла, что не испытывает волнения, не чувствует вообще ничего к деньгам, выигранным в казино «Сэр Приз: игры удачи».
Она сунула руку в сумочку, правда найти сигарету там удалось не сразу – мешали доллары Восторга, ее выигрыш, добытый, сложно поверить, на самом дорогом игровом автомате. Ей неимоверно повезло, но для Дианы это ничего не значило. Это скорее было издевательством. Она не могла потратить свои деньги на Парк-авеню, в Нью-Йорке, где так хотела бы оказаться.
Диана закурила, задержавшись у казино – идти домой не хотелось. Жужжащие игровые автоматы и беспокойные люди, мечущиеся от одного однорукого вора к другому, были лучше, чем отсутствие хоть какой-то компании. Она знала, что могла бы провести время с одним из друзей Эндрю. Но с ними было довольно тяжело общаться, после всего, что произошло…
– Мисс? – темноволосая, большеглазая женщина в синем платье и синей бархатной кепке протягивала к Диане сумку. – Мисс, меня зовут Марджи. Я хотела бы спросить... не сможете ли вы сделать нам пожертвование?
– Кому это нам? – спросила Диана, выдыхая дым в потолок. – Ты вроде здесь одна. Нужны деньги для детишек дома?
– Нет. Я… нет. Я из людей Атласа…
– Атлас! Я слышала о нем. А еще о Робин Гуде. И не верю в них обоих.
– Ох, Атлас реален, мадам.
– Да? И какой он? Хороший человек?
– О да! Я доверяю ему даже больше, чем доктору… – она замолкла, оглядываясь.
Диана улыбнулась:
– Больше, чем доктору Софии Лэмб? Если ты, конечно, хотела ее упомянуть. Я не виню тебя за это молчание, Марджи. Подалась из одной радикальной команды в другую, да?
– Я знала, что вы так скажите. Когда ее арестовали, мне нужен был кто-то… не важно. Важно то, что мы собираем деньги для бедняков Восторга. Атлас покупает консервы и разные вещи, раздает…
Диана фыркнула:
– Все эти разговоры о трудной жизни бедняков в Восторге сильно преувеличены, насколько я слышала.
Девушка покачала головой:
– Я знаю, что это такое! Мне приходилось… делать очень отвратительные вещи, чтобы просто, вы знаете, выжить.
– Да? Все настолько плохо? И не было никакой другой, ну, работы?
– Нет, мадам.
– Эндрю говорит, что здесь полно… – Диана замолчала, заметив, как лицо девушки исказилось от ужаса. – Ладно. Пожертвование. Вот, держи, – она, не глядя, вытащила из сумочки пачку банкнот и передала их Марджи. – Больше сил для всех, кто надъедает Эндрю. Только не говори никому, что это от меня.
– Ох, спасибо вам! – она спрятала деньги в сумку и тут же достала из нее листовку. – Прочитайте, это расскажет вам о нем…
И девушка поспешила прочь, исчезая в тени
Диана посмотрела на заголовок листовки, который гласил:
ДА, КОМУ-ТО НЕ ВСЕ РАВНО! АТЛАС ЗНАЕТ, КАКОВО ЭТО, КОГДА ВСЕМ В ВОСТОРГЕ ВСЕ РАВНО! БОРИТЕСЬ ЗА АТЛАСА! БОРИТЕСЬ ЗА ПРАВА РАБОЧЕГО НАРОДА…
Диана улыбнулась, представив реакцию Эндрю Райана на такую листовку. Она смяла памфлет и выкинул его. Но слова остались в ее памяти.
Да, кому-то не все равно…

Площадь Аполлона
1958

– Как бы я хотел, чтобы Райан убрал эти г/реб.аные виселицы, – проворчал Билл, шагая рядом с Уэльсом и морщась из-за смрада, который испускали висящие трупы. Четыре раздутых, синелицых мертвеца медленно поворачивались, накрепко застряв в своих петлях. Кажется, в прошлый раз их тут не было. Все это чертовски удручало.
МакДонаг был бы рад побыстрее начать и закончить эту встречу с Салливаном, отправиться вечером домой, к Элейн и Софи.
– Вот чего я не могу понять, – сказал Роланд Уэльс, смотря на заваленный мусором пол площади Аполлона, – как Фонтейн заставил всех этих сплайсеров собраться там и поджидать констеблей? Они же слишком безумны, чтобы их можно было завербовать, да?
Билл хмуро улыбнулся:
– Ты забыл, приятель. Эти уроды что угодно за АДАМ сделают.
Уэльс хмыкнул:
– Это имеет смысл. Что ж. Фонтейн подкупил их АДАМом. Сказал, мол, идите туда-то, разберитесь с теми-то, и выжившие после всего получат еще больше…
– Именно это я и имел в виду … Что это там такое?
Большая толпа образовалась перед люксами Артемиды, она слушала человека, который обращался к ним, стоя на ступенях.
– Наверное это тот тип, которого все называют Атласом, – сказал Уэльс шепотом.
– О, я видел его брошюры.
– Начал с пиратских радиотрансляций, взбудоражил народ. Его последователи пишут на стенах, что…
Не в силах справиться с любопытством, Билл и Роланд остановились у края толпы, чтобы послушать Атласа.
Как минимум семьдесят пять человек, большинство из которых, судя по всему, были еще людьми или же несильно пристрастились к АДАМу, собрались вокруг Атласа, который был одет в рабочий комбинезон ремонтника. Просто обычный человек. Но звучал этот обычный человек как-то знакомо, хотя, присмотревшись получше, Билл решил, что не знает его. Таково красавца, почти кинозвезду, с этими каштановыми волосами и слегка раздвоенным подбородком, сложно не запомнить.
– Дома в Дублине у нас была присказка, – почти кричал Атлас, в его голосе было что-то напоминающее ирландский акцент. – Пусть тебя сожрет кошка, а кошку дьявол! Не это ли случилось здесь с нами? Будьте уверены, парни! Нас сожрали заживо, дважды! Сначала нас сожрал Восторг, теперь Райан! Нечем здесь похваляться, нет здесь веселья для рабочего человека, все зарезервировано для жирдяев и их избалованных Бетти в Олимп-Хайт! Приезжайте и начинайте новую жизнь в Восторге, он говорил! Но на самом деле это кошка говорила с мышкой, а дьявол говорил через эту кошку!
Глава 17 [Часть 3]
Толпа согласно гудела.
– Да! – голос Атласа разносился над всей площадью. – Нам лгали и лгали снова! Нам говорили, что здесь свободный рынок, но что случилось? Райан забрал себе «Фонтейн Футуристикс»! Забрал силой! Он начал с комендантского часа и пропускных пунктов, превратил это место в полицейское государство!
Толпа гвалтом одобрила и эти слова. Лицемерие Райана не прошло незамеченным.
– Нас всех заманили сюда! – выкрикнул Атлас. – Из трущоб Квинса или Дублина, Шанхая или Лондона нас выманили в еще более тесные закоулки, скрытые ледяной водой! Но мы стали ведь жить по-другому, так? Раньше мы теснились по четыре человека в одной комнатушке, теперь по двенадцать! Это воровство – они украли наше будущее, парни! Украли нашу надежду! Но есть и другой путь – путь настоящей надежды! Программа «За раздел богатства»! Почему этим лицемерам позволено накапливать в сто, в двести раз больше, чем получает труженик, за счет которого все это богатство и возникает! Мы работаем, пока они сидят в своих пентхаусах, потягивают шампанское и пыхтят сигаретами – привезенными сигаретами, какие нам не позволено иметь! Почему нельзя дать каждой семье базовое пособие – одну, две тысячи долларов Восторга, на которые можно прожить! – эти одобрил настоящий рев. Голос Атласа звучал все громче и громче с каждым словом: – Почему все богатство Восторга должно принадлежать горстке скупердяев? Объясните же мне ЭТО теперь!
Вверх взметнулись кулаки, но это был знак согласия. Кто-то начал скандировать:
– Атлас! Атлас! Атлас!
И толпы быстро подхватила:
– Атлас! Атлас! Атлас!
Атласу пришлось говорить по-настоящему громоподобно, чтобы его голос не тонул в общем шуме:
– И если все дойдет до сражения, в котором заговорят пушки и плазмиды, пусть будет так!
– Атлас! Атлас! Атлас! Атлас!
– Он как будто одолжил заметки Софии Лэмб, – тихо сказал Билл Уэльсу. – Но у него свой стиль. Больше подходящий для работяг…
– Почему же – это настоящий Хьюи Лонг(46)! – ответил Уэльс.
– Что, тот парень из Луизианы?
– Нет, я имею в виду, что он заимствует у Лонга. Морской царь, как его называли в Ботон-Руж, король южных демагогов. Так вот, Морской царь говорил точь-в-точь как этот тип. Только без ирландского акцента. И не добавлял большевизма…
Билл покачал головой, обдумывая все это.
– Странно. Знаешь, я никогда раньше не встречал этого Атласа. А ведь провел здесь годы и уверен, что видел каждого онаниста в этой большой, протекающей бочке.
Уэльс пихнул его локтем в ребро:
– Билл, посмотри вверх!
МакДонаг обратил взгляд к потолку и увидел сплайсеров-пауков, которые карабкались из трех разных направлений, но их пути явно должны были пересечься прямо над ним и Уэльсом.
После он осмотрел площадь и заметил сплайсера-телекинетика, которая убила Гриви. Она сидела на стене, неподалеку от люксов Артемиды.
– Они приближаются, Билл.
– Вижу. Давай соберем всю свою смелость и быстро отступим. Идем, приятель!
Они поспешили прочь, решив уйти тем же путем, которым пришли. Им надо проделать достаточно длинный путь, добраться до контрольного пункта, карточки были при них, потом пройти по прозрачным коридорам между зданиями, попасть на станцию батисфер, чтобы уже спокойно направиться туда, куда им надо. Иначе они могут не попасть в пункт своего назначения уже никогда.
Но сплайсеры не особо горели желанием преследовать их за пределами площади. Это только усилило подозрения Билла, что все эти существа выполняли здесь какую-то работу для Атласа. Они чем-то напоминали охрану…
Нужное слово пришло на ум Биллу, когда они шли по прозрачному коридору, где изредка над ними мелькали тени проплывающих дельфинов. Это было простое слово в два слога, которое коротко выражало все мысли МакДонага по поводу неизбежного противостояния между «Морским царем» и Эндрю Райаном. Война.
Больше смертей. Больше войны. Больше опасности для Элейн и Софи.
Что-то должно быть сделано, чтобы прекратить это. Кто-то должен проиграть.
Вдруг Билл понял все с пугающей ясностью. Он попытался прогнать эту мысль. Но она осталась, шепча ему…

«Райан индастриз» / «Фонтейн Футуристикс»
1958

– Надо снять эту вывеску, – обратился Райан к Карлоски, когда над ними мелькнула надпись «Фонтейн Футуристикс». – Теперь это «Плазмиды Райана».
Они прошли через двойные двери, ступая по отполированному полу, миновали статую Атланта, держащего мир на плечах. Райан взглянул на свои часы. Он опаздывал на тридцать минут, скоро свет станет тусклым, но сообщение от Сушонга была срочное, о кризисе в производстве АДАМа….
Райан не замечал лабораторных сотрудников, которые спешно проходили мимо, держа в руках блокноты, и просто поднимался вверх по лестнице, Карлоски за ним, и когда русский был рядом, не приходилось особо волновался о сплайсерах и наемных убийцах. У этого человека была вторая пара глаз на затылке. Иногда Райан задавался вопросом, смогут ли плазмиды когда-нибудь сделать это образное выражение буквальным.
Они прошли через стерилизационный шлюз и оказались в задымленной лаборатории, где Сушонг и Тененбаум работали над слизнем, лежавшим в бурлящем аквариуме. Сосредоточенно нахмурившись, ученая брала пипеткой из хвоста морской твари оранжевую жидкость. Райан обратил внимание, что волосы Бриджит не мыты уже несколько дней, халат весь в пятнах, ногти черные, а под глазами синие круги.
Сушонг заметил вошедших и поприветствовал каждого коротким поклоном. Тененбаум вылила жидкость из пипетки в пробирку. Райан приблизился к столу, чтобы получше рассмотреть слизня, который слегка дергался в соленой воде, но, в целом, выглядел абсолютно безжизненным.
Магнат указал на аквариум и спросил:
– Это, конечно, не последний?
Сушонг вздохнул:
– У нас есть другие в запасе, но их почти не осталось. Бой во время рейда, весь хаос – мы их потеряли. Повреждение резервуаров. Если бы вы только предупредили…
– Нельзя было так рисковать. Вы, Сушонг, точно не заслужили мое доверие, работая на Фонтейна.
Сушонг склонил голову, этот жест должен был означать сожаление:
– Сушонгу очень жаль. Смертельна ошибка работать на Фонтейна. Мне следовало знать, что умный человек должен работать на того, у кого больше пушек. Такая политика всегда лучше. Впредь я не совершу такой ошибки. Я верен вам, мистер Райан.
– Правда? Посмотрим. Ну что ж, вы послали за мной, теперь я сам вижу проблему. Нет морских слизней – нет АДАМа. Какие-нибудь предложения, доктор? Что нам делать? У нас полно психов, которые просто подсели на него… целая индустрия может рухнуть. Я взвалил на себя плазмидный бизнес, построил «Зал Будущего», чтобы тешить их самолюбие. Если у нас не останется этих людей – то все напрасно.
Тененбаум посмотрела через пробирку на свет:
– Есть способ, мистер Райан, пока мы не можем получить больше слизней…
– И какой же?
– Много людей умирает в Восторге. Много мертвых. Но пока они еще дышат, идет…как бы сказать, особый этап в усвоении ими АДАМА… когда внутри организма выделяется пере-извлекаемый АДАМ. Он хранится в области живота. И мы уверены…
Глава 17 [Часть 4]
Она посмотрела на Сушонга, тот кивнул Райану:
– Да. Мы уверены, что он может быть собран. Из мертвых тел.
Карлоски хмыкнул и покачал головой, но ничего не сказал. Райан взглянул на него – трудно было чем-либо удивить этого русского, но им, похоже, это удалось.
Он снова обратил взгляд на морского слизня:
– Значит, вы можете получить АДАМ из трупов?
Сушонг снял очки и протер их шелковым платком:
– Да. И есть верный способ, как это делать. Нужно чувствовать АДАМ, правильно собирать его шприцем и аккуратно перевозить. Маленькие Сестрички идеально подходят для этого.
Тененбаум нахмурилась:
– Но эти девочки очень слабы. Кто будет защищать их? Они… – ее взгляд метнулся к Райану и тут же в сторону. – Они очень дорогие. И они не доверятся обычной охране… да мы и не можем доверить их обычным людям.
– Что до этого, – вмешался Сушонг, – мы разработали гибриды наших киборгов, которых использовали для глубоководных работ. У Гила Александера большой прогресс с альфо-серией, а Август Синклер одолжил в Персефоне того Джонни-с-Поверхности. Субъект Дельта – он связан с девчонкой, которую отобрали у Лэмб. Элеонорой Лэмб.
– Связан? – спросил Райан, не зная, понравится ли ему ответ.
– Девочки привязываются к этим созданиям, Альфам. Для них это … суррогатные отцы. Малышки называют их большими папочками. Очень мило. Благодаря обусловливанию они будут работать вместе.
Тененбаум одобрительно хмыкнула:
– Похоже, им нужен какой-то образ взрослого человека, кто-то, с кем им будет уютно…
Разговор становился все более и более странным. Райан уже не был уверен, что понимает их задумку.
Но он знал, что проблему надо решить. И ему нравилась идея с добычей АДАМа из мертвецов. Замкнутый круг внезапно оказался еще одним звеном Великой Цепи.
– Так что именно вам будет нужно от меня? – наконец-то спросил Райан.

Неподалеку от бара «Дерущийся МакДонаг»
1958
«Наверное, это будет выглядеть не очень красиво, – подумал Салливан, – слежу за правопорядком в Восторге, а этим вечером оказался самым пьяным су/киным сыном во всем городе…»
Он стоял неподалеку от кабачка МакДонага, покачиваясь, пытаясь определить время. Было точно далеко за полночь, лампы едва-едва горели – Салливан даже стрелки на своих часах рассмотреть не мог.
Сколько же денег он просадил за карточным столом в той задней комнате? Не меньше четырехсот долларов Восторга. Покер. Его погибель. Надо было не пить так много, остановиться, пока ставки были малы. Да и вообще не играть…
Но его старый любящий азартные игры бес вернулся и дал себе волю. Впрочем, только это и помогало Салливану не думать обо всем бардаке, творящемся в Восторге. И о своей неспособности справиться со сплайсерами. Он не сомневался, что Райан начинает видеть в нем бесполезного, старого пьяницу.
Может, надо было жениться. Снова. Оказаться под боком у теплой женушки, которая возьмет его в руки.
Он вздрогнул. Жена. Как вообще парни вроде МакДонага живут с этим?
Салливан вздохнул и пошел к лестнице. Только его рука коснулась металла двери, как с той стороны раздался «бум» и острый свист.
Мерзкий сплайсер.
Коридор пошатнулся, во рту было сухо, все от выпивки. Слишком пьян, чтобы разбираться с чем бы то ни было.
– Надо поаккуратнее, – он облизнул губы и взялся за рукоять револьвера в кармане. Но вот опять: он же все-таки лучший коп. И это надо показать. – Пошла ты, аккуратность.
Он достал оружие, распахнул дверь, сделал два шага и получил в грудь заряд «Акустического удара». Звуковая волна оттолкнула его назад, больно ударила о металлический дверной косяк.
Глава 17 [Часть 5]
На куче ящиков сидел озлобленный сплайсер с выпученными глазами, футболка на нем была порвана.
– Попался, большой значок! Или лучше сказать, большой зад!
Он вытянул руку, чтобы ударить акустическим плазмидом еще раз, но Салливан, быстро протрезвев, уже скользнул за дверь и укрылся за стеной. Вновь выглянуть его заставил дикий смех: по потолку в одном пожелтевшем нижнем белье скакала женщина с длинными, грязными, свисающими точно испанский мох волосами. Она указала рукой на сплайсера внизу, и тихо свистевший вокруг ее пальцев воздух зарычал, превращаясь в циклон, который без труда разбил пустые ящики о стену.
– Ха-ха-ха-хааа! – загоготала она. – Хочешь повращаться!
Сплайсер закричал и постарался извернуться, но расширяющийся поток «Вихревой ловушки» уже поймал его, оторвал от пола, крутанул, точно тряпичную куклу, и с грохотом уронил. Мутант орал, а сплайсер-паук все хихикала.
«У них в тыквах все сгнило», – подумал Салливан.
– Два плазмида у одной сумасшедшей, – пробормотал он, стараясь прицелиться в женщину, скрываемую сумраком в коридоре. Но она вдруг спрыгнула, словно кошка, и оказалась лицом к шефу службы безопасности.
– Марионеточный коп, коп, щенок! Вот кто ты такой!
Она щелкнула пальцами, и рядом с ней возник еще одни сплайсер, ее точный двойник. Салливан рефлекторно выстрелил, но пуля прошла через мерцающую картинку.
«Третий плазмид».
«Мишень».
Она снова засмеялась, но вдруг удивленно замолкла, ее глаза расширились, а из-под ребер вышло кривое лезвие, полилась кровь. Она повалилась лицом вниз, умирая. За ее спиной оказался тот второй сплайсер, он вытянул руку, и Салливана отбросило назад, отчего он упал на спину…
Ошеломленный, какое-то мгновение шеф лежал, уставившись в потолок, хватая ртом воздух. Потом сел, взглянул на дверной проем, в четырех шагах от которого что-то пряталось в тени – наверное, тот сплайсер.
Салливан встал, отряхнулся, спрятал револьвер в карман:
– К черту это.
Он развернулся и пошел назад к бару.

«Зал Будущего»
1958
Диана МакКлинтон отправилась на одну из своих долгих, одиноких прогулок по Восторгу. Ей было прекрасно известно обо всех опасностях, а в сумочке лежал пистолет, но после четырех коктейлей ничего особо уже не пугало.
Она шла в «Приют бедняка», но окольными путями – идти прямой дорогой не решилась. Боялась, что Эндрю может следить за ней через камеры или через своих агентов. Пришлось сделать огромный крюк, но зато мистер Райан никогда не заподозрит, что она хотела поближе взглянуть на человека, которого все звали Атласом…
Она прошла через музей, новый «Зал Будущего», в котором множество видеороликов нахваливали плазмиды. Какая ирония, если учесть, сколько ужаса принесли эти самые плазмиды.
Диана все шла вперед вдоль бледно-синих стен Восторга, слушая эхо своих шагов, мимо таинственных насосов, забившихся в ниши в стенах, мимо дымящихся под стеклянными, точно кристальными, потолками купален, через высокий атриум, полный латуни, золота, хрома, через широкие залы, которые казались такими же роскошными, как и обеденные залы во дворцах. Дворцом, вот чем ей казался Восторг, богато украшенным дворцом из стекла и райиниума. Море поглотило его, а теперь медленно переваривало…
А иногда Диане казалось, что все в Восторге уже мертвы, каждый человек просто призрак или королевской особы, или слуги. Она вспомнила затонувший город Эдгара Алана По. Она читала всего По в попытке узнать больше, произвести впечатление на Эндрю и остальных. Снова и снова ее мысли возвращались к «Городу на море», вспоминались строки стихотворения, некоторые из них были особенно уместны сейчас…

В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальнем.
Лишь с моря, тускло и мертво,
Вдоль башен бледный свет струится,
Меж капищ, меж дворцов змеится,
Вдоль стен, пронзивших небосклон,
Бегущих ввысь, как Вавилон(47) …

Она вздохнула и пошла дальше, полупьяная, с пульсирующей от боли головой.
Диана вела себя так, словно направлялась в «Приют бедняка» по собственной прихоти, прошла через прозрачный коридор, автоматические двери, вниз по ступеням…
У стен, прямо под замысловатыми переплетениями граффити, сидело множество угрюмых бродяг. Они курили, пили, разговаривали и посматривали на нее с тревожащим интересом.
Возможно, это было самое подходящее время, чтобы укрыться в кафе «Аквариум», выглядевшем достаточно цивилизованно.
Диана поспешила внутрь, заняла кабинку у пыльного окна и заказала кофе у неопрятной, жующей жвачку официантки, держащей кофейник.
– Без проблем, дорогуша, – сказала официантка, откинув назад каштановые кудри, – хочешь пирог? Он из морской пальмы, но на него сахара не пожалели, так что все не так и плохо…
– Нет, спасибо, – пробормотала Диана, раздумывая, может ли она спросить у этой женщины об Атласе…
Официантка тем временем поспешила на другую сторону зала, к посетителю весьма бандитского вида.
Диана отпила кофе, смотря в окно, она надеялась, что кофеин поможет ей избавиться от головной боли.
Опасно было приходить сюда. В таком месте она легко могла попасть в руки сумасшедших сплайсеров. Но ее депрессия в последнее время постоянно нашептывала: «Возможно, это даже будет и к лучшему…»
Но, все же, после смерти Фонтейна Восторг погрузился в состояние относительного мира. И Диана надеялась, что это не закончится.
Поговаривали, что Атлас часто появлялся в «Приюте бедняка», всегда, разумеется, под прикрытием, ведь стая Салливана искала его для «допроса». Он встал на путь, который мог закончиться только Персефоной.
«Зачем я здесь?» – спросила себя Диана, хотя и так знала ответ. Ей хотелось лично увидеть того человека. Встреча с Марджи у казино «Сэр Приз», искренность этой молодой женщины принесли свои плоды.
Эндрю возненавидит ее, если узнает, куда она ходила. Но вот и одна из причин, приведших ее сюда. У Атласа было то, что потерял Эндрю Райан – настоящее сердце.
От раздумий Диану пробудил переполох снаружи. Несколько человек, вооруженных дробовиками, кричали на толпу безработных, потом словно начали выстраивать их в очередь. К удивлению Дианы бродяги повиновались без всякого сопротивления…
Затем появился мужчина, за ним шло еще несколько, неся большие корзины. Все взгляды тут же оказались прикованы к нему. Это был красивый, широкоплечий человек с хорошей шевелюрой, чисто выбритым, слегка раздвоенным подбородком. Одет он был как рабочий: белая рубашка с завернутыми по локоть рукавами, простые брюки на подтяжках. Но вел он себя так, словно был здесь главным, хотя при этом в нем и не было никакого жесткого авторитаризма. Его лицо было добрым и полным сострадания. Он взял одну из корзин и начал раздавать вещи людям в очереди.
Глава 17 [Часть 6]
Первой оказалась седоволосая женщина с морщинистым лицом, на ней было подранное платье. Она приняла пакет, и Диана ясно могла прочитать по ее дрожащим губам:
– Спасибо, о, спасибо вам…
Он ответил ей коротко, похлопал по плечу и направился к следующему человеку в очереди, лично отдав пару ботинок, мешочек, который, судя по всему, был наполнен консервами.
Мог ли это быть тот самый Атлас?
Официантка подошла к Диане и спросила скучающим голосом:
– Хочешь еще кофе, милочка, или как?
– На самом деле я бы хотела… – Диана достала десятидолларовую банкноту с изображением Райана и сунула ее в карман фартука официантки, – узнать, мужчина снаружи, он тот, кто я думаю?
Официантка нервно осмотрелась, заглянула в карман, кивнула и проговорила тихо:
– Он… зовет себя Атласом. Я только одно знаю: даме, которая живет неподалеку от меня, нечего было бы есть, если бы не этот человек. Он помогает всем. Раздает бесплатно припасы каждую неделю. Говорит о новых порядках.
Официантка поспешила по своим делам, и Диана снова уставилась в окно, на человека, которого звали Атласом. Он был мягким, но сильным – именно мужчину такого типа ей бы хотелось встретить…
МакКлинтон колебалась. Посмеет ли она выйти и поговорить с ним? Учитывая, что возможно Эндрю следит за ней?
Слишком поздно. Раздались крики, снаружи заверещал сигнал тревоги, значит, констебли скоро будут здесь. Атлас помахал своим подопечным и скрылся за углом. Шанс был упущен.
Но теперь Диана все решила. Так или иначе, она встретится с этим человеком…
Она будет стоять лицом к лицу с Атласом.

Форт веселый, тир
1958
Они были одни в длинном, узком тире, стреляли по мишени в форме человека. Воздух пропах порохом, на полу валялись гильзы. Билл стоял за спиной жены, выглядывая из-за ее плеча.
– Вот так, любимая. Прицелься и стреляй прямо промеж глаз.
Элейн вздрогнула и опустила револьвер:
– Билл, все должно быть так? Промеж глаз? Это просто бумажная мишень…
Билл МакДонаг грустно усмехнулся:
– Прости, дорогая, но ты ведь сказала, что тебе это нужно для самообороны. А сплайсеры вокруг не в игрушки играют, – он положил руку на ее плечо и добавил мягче, – если хочешь защититься от них, то должна стрелять на поражение. Я знаю, это чертовски отвратительно. Мне и самому было тяжело стрелять в тех парней…
Элейн глубоко вздохнула, подняла пистолет, взявшись за него обеими руками, и прицелилась в силуэт на противоположной стороне тира.
Она поморщилась и нажала на спусковой крючок, моргнув, когда затрещали выстрелы.
Билл вздохнул. Ни одна пуля не достигла цели.
– Хорошо. В этот раз глубоко выдохни перед тем, как стрелять, жми на спусковой крючок мягко и…
– Ох, Билл, – Элейн опустила оружие, ее губы дрожали, а на глазах наворачивались слезы. – Это так ужасно! В смысле… Мистер Райан никогда не говорил, что все будет вот так…
Билл взглянул на дверь, убедился, что никто их не услышит. Казалось, они здесь одни. Хотя теперь настали такие временя, что ничего нельзя было утверждать наверняка…
– Билл, это просто… я не могу растить Софию здесь, в месте, где мне приходится…
Он обнял ее:
– Я знаю, любимая. Я знаю.
Элейн уткнулась лицом в его плечо и заплакала:
– Я хочу уехать из Восторга! – прошептала она.
– Элейн, милая, Надо быть аккуратнее с такими словами, – он облизнул губы. «Вы только послушайте меня! Включил трусливого ублюдка!» – У нас одно за другим, родная. Фонтейн исчез, но теперь этот… Атлас заключает какие-то сделки со сплайсерами. Он заготовил где-то много АДАМа. И эти психи работают на него. И он собирается что-то предпринять, не просто же так раздает еду и листовки. Все, кто сохраняют нейтралитет, находятся по нашу сторону забора, должны быть готовы защищаться. Здесь становится опаснее, чем когда-либо…
Она всхлипнула и протерла нос платком, который вытащила из кармана мужа, после глубоко вздохнула и кивнула:
– Конечно, хорошо, Билл. Я просто надеюсь, что ты прав насчет тех, в кого нам придется стрелять. – И тихо добавила едва слышным шепотом: – Мне кажется, они могут оказаться и по нашу сторону забора.
Она вновь взяла пистолет:
– Я думаю, мне лучше… быть готовой ко всему.
Элейн вытянула руку, наставив оружие в сторону бумажного человека, сделала долгий, глубокий выдох, хорошенько прицелилась в голову мишени и выстрелила.

Квартира Билла МакДонага
1958
В канун Рождества Билл, Карлоски и Рэдгрейв сидели за карточным столом в гостиной МакДонагов. Они играли в покер в свете рождественской елки. Две бутылки (одна почти пустая) стояли рядом с тарелкой, покрытой крошками от печенья. Билл начинал понимать, что выпил слишком много. Иногда казалось, что карты в его руках вдруг удаляются, а комната вокруг вертится.
– Интересно, станет ли Атлас действительно проблемой, как думает мистер Райан, – проговорил Рэдгрейв, хмурясь над своими картами, – все, что у нас есть – слухи, будто бы он работает со сплайсерами, дает им АДАМ. Только откуда у него берется весь этот АДАМ?
– Много припасов Фонтейна проделали номер с исчезновением, – ответил Билл, стараясь рассмотреть собственные карты. Это бубны или червы? – Когда мы ворвались к нему, там большинства материалов не оказалось. Райану пришлось напрягать Сушонга, чтобы сделать новые. А как по мне, лучше бы они позволили… – он не закончил фразу. Ему хотелось бы, чтобы плазмиды просто закончились. Но Карлоски мог доложить об этом Райану. А Райан был не в том настроении, чтобы позволять кому-то подвергать его политику сомнениям.
Рэдгрейв поднял банк. Билл спасовал, Карлоски ответил. Рэдгрейв показал три туза.
Карлоски хмуро взглянул на констебля и бросил свои карты.
– Ах ты черный убл/юдок! Ты опять обманул меня!
Тот лишь усмехнулся в ответ и сгреб все фишки.
– Я побил тебя, вот, что я сделал! Выбил тебя, как старый ковер…
– Ба! Черный су/кин сын!
Перетасовывая карты, Билл косо посматривал на Рэдгрейва, чтобы понять, как тот отнесся к оскорблениям Карлоски.
К его облегчению, констебль выглядел радостным, кончик языка выглядывал между зубов, когда он смотрел на свои новые фишки.
– Не удивлен, что такой невежественный казачий су/кин сын как ты не умеет играть в покер… но чтобы русский не прикончил свою выпивку? Это печально, мужик!
– Что? – Карлоски сделал вид, что дрожит от ярости. – Не прикончил выпивку!
Он схватил бутылку, на которой не было никакой этикетки. В ней плескалась водка, он делал ее сам из картофеля, выращиваемого в отделе гидропоники Восторга. Иван наполнил прозрачной жидкостью стаканы до краев, почти столько же пролив на стол.
– Теперь мы увидим, кто умеет пить! Черный убл/юдок или настоящий мужчина! Билл, ты тоже пьешь!
– Не-а, я не настоящий мужчина, я женатый мужчина! И жена надерет мне задницу, если я завалюсь в кровать еще более поддатым, чем сейчас…
Он выпил уже три рюмки неочищенной водки – более чем достаточно.
– Так и есть! – театрально подтвердила Элейн, выглянув из дверей спальни. – Я его пинком из кровати вышибу! – она засмеялась.
Глава 17 [Часть 7]
Билл посмотрел на жену, которая, зевая, подошла к елке, чтобы поправить украшения. Ему было даже любопытно смотреть на супругу в такой момент, когда ее волосы растрепаны, на лице никакого макияжа, подол махрового халата, далекого от привлекательных будуаров, прикрывает босые ноги, и все-таки чувствовать к ней необъяснимое притяжение. И водка тут была не при чем, Билл часто испытывал подобно, смотря на нее в домашней обстановке.
– Очень милая рождественская ель! – проговорил Карлоски, подняв стакан в тосте.
Само маленькое «дерево» было сделано из проволоки, зеленой бумаги и нескольких фонариков – те рождественские украшения, которые разрешал Райан. Никаких звезд, никаких ангелов, никаких волхвов и никакого Иисуса. «Светское Рождество – счастливое Рождество!» сообщал плакат, появившийся на площади Аполлона буквально накануне праздника. На нем был изображен подмигивающий отец, который одной рукой бросал Библию в мусорную корзину, а другой дарил своей маленькой дочери плюшевого медвежонка.
– Не засиживайся тут долго с этими мужланами, Билл! – Элейн протерла глаза и вновь напустила на себя грозный вид.
– Ха! – сказал Карлоски, дружески хлопнув Рэдгрейва по плечу. – Его жена гоняет как мелкого мальчишку, хех!
Билл рассмеялся и покачал головой:
– Прости, любимая. Мы уже почти все с картами!
Ее неодобрительный взгляд исчез, она подмигнула:
– Нет, ребята, продолжайте играть в свои карты! Веселитесь! Я только зашла попросить вас не шуметь очень сильно, а то разбудите Софи.
Рэдгрейв широко улыбнулся ей:
– Мадам, спасибо, что пригласили меня на праздничный ужин! Это много значит для меня! – он поднял свой стакан за нее.
– Рада, что вы смогли прийти, констебль Рэдгрейв. Доброй ночи.
– Да! – сказал Карлоски. – Счастливых праздников, миссис! – и с яростью обернулся к Рэдгрейву: – А теперь пей, черный убл/юдок!
Констебль засмеялся. Они взялись за водку и звякнули стаканом о стакан, когда допили ее.
– Оки-доки, – Карлоски заговорил тише, после того, как Элейн ушла спать, – мы будем играть в карты, ты проигрываешь свои деньги мне, и мы увидим, умеешь ли ты пить на самом деле… черный убл/юдок!
– Казачий дьявол! Наливай еще!

Ресторан «Кашмир»
1958
Канун Нового года Билл МакДонаг и его жена проводили в роскошном ресторане. Они сидели за крайним столиком неподалеку от огромного, во всю стену, окна, за которым простиралась морская пучина. Их серебристые маскарадные маски лежали рядом с бутылкой шампанского.
Билл взглянул на стекло. Там ярко освещенные, стилизованные под небоскребы здания, до которых были ярды и ярды соленой дрожащей воды, казалось, пританцовывали в такт свинга Каунти Бейси.
Билл подмигнул Элейн, но та лишь натянуто улыбнулась в ответ. Она была хороша в своем белом платье с жемчужной оторочкой и глубоким декольте, но, несмотря на все ее старания, все еще выглядела немного осунувшейся. Элейн плохо спала. Как и все в этом городе. В последнее время любой человек, пытающийся заснуть в Восторге, постоянно бессознательно прислушивался, ожидая сигнала тревоги, чтобы начать убегать, или завывания охранных ботов, вступивших в схватку со сплайсерами.
Сидеть у окна было довольно прохладно, смокинг не особо помогал, но Билл не хотел оказаться ближе к группе людей, ожидавших появления Райана и занимающих столики у фонтана. Там был Сандер Коэн в пернатой маске, он о чем-то тараторил скучающему Саласу Коббу. Диана МакКлинтон в золотой маске, украшенной алмазами, сидела за маленьким столиком, который предназначался для нее и Райана. Но она была одна, наговаривала что-то в свой диктофон. Сам Райан ушел по делам в Гефест и собирался дать новогоднее обращение по радио.
– Что ж, любимая. – Билл взял бокал с шампанским, стараясь сделать вид, что ему весело, – еще несколько минут и настанет тысяча девятьсот пятьдесят девятый …
Элейн МакДонаг медленно кивнула и выдавила из себя еще одну слабую улыбку. Страх мелькнул в ее глазах, но тут же вновь спрятался. Она одарила мужа смелым взглядом, который всегда разрывал его сердце:
– Да! Уже почти Новый год, Билл, – женщина посмотрела на соседние столики, где, поблескивая украшениями, разодетые в маскарадные костюмы и маски гуляки размахивали трещотками, смеялись, разговаривали, стараясь перекрикивать музыку, отмечали так весело, как только могли. Потом осмотрела растяжки, плакаты, круглый знак с тепло-розовой неоновой надписью «Счастливого Нового года!», сделанный специально для вечеринки.
– Забавно, Билл, все эти годы здесь… Софи растет, никогда не видев солнца… теперь война… и уже почти пятьдесят девятый… Время идет забавно в Восторге, да? Одновременно так медленно и так быстро…
Билл кивнул. Элейн боялась и сильно тосковала по дому. Но он просто не мог заставить себя отказаться от того, кто забрал его из уборной и сделал настоящим инженером. Конечно, Райан поддался лицемерию, но был все же обычным человеком. И может действительно, Восторг должен был пройти через этот переходный период, прежде чем вернуться на настоящий путь. Просто надо было вычистить все от людей Атласа, самых ужасных сплайсеров и последователей Лэмб.
Билл заметил, что Элейн смотрит на вооруженных людей, констеблей, стоящих у стен на страже. Они не носили масок. Десятки вооруженных бойцов, призванных защитить это элитарное сборище от обезумевших мутантов.
Если вы потеряли работу, то получить место констебля в Восторге было весьма несложно, потому что смертность среди них была очень высокой.
Билл был рад видеть, что Бренда принесла каждому полицейскому по фужеру шампанского на подносе, готовясь к полуночи. Они стали выглядеть хоть немного по-праздничному.
«Пушка в одной руке, в другой шампанское, – подумал он, – в этом весь Восторг».
У него и самого пистолет был спрятан под полой смокинга, а у Элейн в жемчужно-белой сумочке, расшитой бисером.
– Как думаешь, с Софи все хорошо? – спросила она, поигрывая бокалом и с тревогой смотря на часы.
– Разумеется!
– Билл, я хочу пойти домой, как только настанет новый год. В двенадцать часов пять минут, хорошо? Не нравится мне оставлять Софию с няней надолго, я не знаю, умеет ли Маришка стрелять. Понимаешь, я оставила ей пистолет, но…
– Не волнуйся, мы уйдем спустя несколько минут после полуночи, любимая.
Мелодия Каунти Бейси смолкла, его заменил Дюк Эллингтон. Полдюжины парочек в маскарадных масках танцевали в пространстве между столиками, улыбки их были весьма сухими.
Билл задумался о том, что слушал сейчас остальной мир. Музыка в Восторге была такой устаревшей. Ходили слухи о каком-то рок-н-ролле…
Пытаясь хоть как-то изменить настроение жены, МакДонаг взял ее за руку и потянул, поставил на ноги, приглашая потанцевать под песню Эллингтона. В Нью-Йорке они любили ходить вместе на танцы…
Музыка оборвалась на середине мелодии, и начался отсчет, возглавил его Сандер Коэн:
– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один! С Новым годом!
Билл притянул Элейн ближе к себе, чтобы подарить ей полуночный поцелуй…
В этот момент произошел взрыв. Куски двери влетели внутрь, отбросив троих констеблей в центр зал, точно они были тряпичными куклами. Билл толкнул стол, стараясь создать хоть какое-то укрытие, повалил Элейн на пол за столешницу и прикрыл ее собой. Автоматные пули рикошетили от бронированного оконного стекла и прорывали смокинги, ранили визжащих, разодетых женщин. Элейн вопила что-то о Софи. Еще одна бомба оказалась в ресторане, она разорвалась, в воздух полетели человеческие конечности и кровавые брызги. Играла «Auld Lang Syne»(48), ей вторили оружейные выстрелы, которые были словно частью новогоднего празднования. Крики. Снова выстрелы
Лица сплайсеров словно застыли, они усмехались из-под своих маскарадных масок: масок-домино, масок с перьями, золотых масок…
Глава 17 [Часть 8]
Голос Эндрю Райана зазвучал по системе громкой связи – он начал свое новогоднее обращение:
– Добрый вечер, друзья мои. Я надеюсь, что вы наслаждаетесь празднованием Нового года. Это был год испытаний для всех нас, и сегодня я хочу напомнить каждому, что Восторг – ваш город…
Билл выглянул из-за укрытия, увидел сплайсера в черной маске, который орал:
– Долгих дней Атласу!
Другой, выскочивший из облака дыма, повисшего в развороченном дверном проеме, вопил:
– Смерть Райану!
–… ваша сила воли привела вас сюда, и она же поможет все перестроить. Что ж, Эндрю Райан предлагает тост. За Восторг, тысяча девятьсот пятьдесят девятый год. И пусть это будет наш самый лучший год.
– Диана!– крикнула Элейн.
Билл обернулся и увидел Диану МакКлинтон, она ползла мимо них на локтях и коленях, изумленное лицо кровоточило, зеленое платье превратилось в тряпку, покрытую красными пятнами.
– Диана, ложись! – крикнул он.
Позади нее несколько констеблей прятались за барной стойкой и усмехались. Билл понял, что некоторые из них были замешаны во всем происходящем. Наверху, над головами, засвистел бот безопасности, открыв огонь по сплайсерам, вваливавшимся в зал. Мутант в белой маске метнул очередную бомбу, она взорвалась над столом, под которым прятались трое мужчин, их смокинги и плоть образовали влажное месиво.
Билл молил Бога, чтобы этому уроду хватило здравого смысла не кидать такой же заряд в сторону окна. Оно было взрывоустойчивым, но у всего есть предел.
– Давай, Элейн! Мы уходим! – грубо проговорил Билл, стараясь предать жене немного храбрости. – И захвати свою сумку!
Он достал пистолет. Дальнейший путь к нескольким все еще стоящим столам они проделали как пехотинцы, карабкающиеся под колючей проволокой. Истекающий кровью, громко хохочущий сплайсер полз, как голодный аллигатор. Его маска болталась под подбородком, все лицо было изъедено бледно-розовыми шрамами, оставленными АДАМом и удивительным образом гармонирующими по цвету с розоватами отблесками от круглой таблички «Счастливого нового года!». Из огнестрельной раны на шее у него хлестала кровь, но он все равно хрипло пел:
– Я немного лысоват, подбородок маловат, в штопор я сейчас пойду, ко дну, ко дну, ко дну…
Он заметил МакДонагов и взмахнул кривым ножом, метя в лицо Билла. Тот выстрелил ему в лоб.
Лезвие с тихим звяканьем упало на пол, Элейн застонала при виде мертвого человека. Они поползли дальше.
Билл рискнул обернуться и посмотреть назад и тут же заметил группу верных констеблей, среди которых были Рэдгрейв и Карлоски. Они стреляли из-за поваленного на бок стола по сплайсеру-пауку, который карабкался по потолку возле входа. Мутант в красной маске кинул в них бомбу, силой разума заведя ее в укрытие людей. Карлоски и Рэдгрейв бросились в разные стороны, последовал взрыв. Рэдгрейв покатился по полу, его ранило. Рядом рявкнул дробовик – Риццо поднялся и выстрелил в этого бомбометателя. Лицо сплайсера буквально исчезло, превратившись в красные брызги, граната сдетонировала в его руках, туловище разлетелось по кускам в разные стороны, точно новогоднее конфетти.
Билл пополз вперед, обхватив одной рукой Элейн, которая двигалась рядом, попеременно всхлипывая и сыпля проклятиями. Они добрались до качавшейся двери, ведущей на заднюю кухню.
– Ладно, малыш, – прошептал он на ухо жене. – На счет три мы вскакиваем и бежим через те двери. Берегись моего пистолета, возможно, придется стрелять. Раз, два, три!
Они поднялись и ринулись вперед, Билл оттолкнул дверь плечом, тут же выстрелил – с низкого потолка свесился сплайсер-паук. Раненый, он повалился на плиту, прямо на кастрюлю с кипятком и огонь на комфорках. Визжа от боли, он повернулся на бок и рухнул на пол.
Они побежали дальше, в задний зал, Билл повернул налево, но тут рядом с ним раздался выстрел. Он обернулся и увидел, что лицо Элейн было искажено от гнева, ее пистолет дымился, а сплайсер с дырявой головой завалился на спину. Гранта выпала из его рук и покатилась по полу…
– Вниз! – взревел Билл, толкая Элейн за стальную кухонную тележку, закрывая жену собой. От взрывной волны укрытие пошатнулось и упало прямо на них, острый край впился в правую руку Билла.
– Твою чертову мать! Как же больно!
– Билл, ты в порядке? – спросила Элейн, кашляя, пока дым рассеивался.
– Да, только вот в гре/баных ушах сумасшедший монах звонит в колокола! Давай, надо вставать, любимая!
Они пошли по задымленному коридору, едва не падая, глаза щипало. Где-то позади них раздалась стрельба, пол сотрясся от очередного взрыва. Люди бежали из кухни. Билл увидел спотыкающегося Рэдгрейва, он был ранен в ногу, но все-таки мог идти. Его подгонял Карлоски, который шел следом.
Риццо был последним, он остался в дверях, прикрывая товарищей, стреляя в сплайсера, которого Билл не мог разглядеть. Но вдруг раздался свист, мужчина вскрикнул, вопль перешел в бульканье, кривое лезвие вгрызлось в его шею. Он упал, кровь залила смокинг….
Билл выстрелил в сторону двери, сплайсер отшатнулся. Элейн продолжала дергать его за руку и кричать что-то о Софи, он позволил ей протянуть себя через запасной выход на лестницу. Пролетом ниже они увидели бледнолицых, испуганных констеблей, один из них позвал:
– Сюда! Быстрее!
Надеясь, что они не идут прямо в ловушку, МакДонаги пошли с этими людьми.
Дрожащие коридоры, проходы, пропускные пункты, еще один взмах личной карточкой, атриум, лифт…
Время действительно показалось забавным, странно рухнуло, схлопнулось…
И когда они оказались в своей квартире, Билл запер дверь. Элейн так и стояла с сумочкой в одной руке и с пистолетом в другой.
– Привет! – крикнула из соседней комнаты Маришка Луц, их няня.– Уже вернулись? Хорошо провели время?

Центральный контроль Восторга, офис Райана
1959
– Я с ума схожу, когда думаю об этом! – голос Райана дрожал. Он смял доклад и метнул его в угол. – На Новый год! Хладнокровное вероломство! Они ожидали, что там буду я! Это была атака на меня – но также это была атака на душу и сердце Восторга. Наши самые лучшие мужчины и женщины были в том зале, Билл, праздновали Новый год. И как минимум шесть констеблей предали нас! Повезло, что Пат Кавендиш действовал быстро – перебил почти всех продажных ублюдков. Но ей богу, мы должны избавиться от всех гнилых плодов в нашей корзине!
Его слова звучали с горечью, но они были не лишены смысла. В последнее время Билл подозревал, что внутри Райана зрел какой-то переворот…
Кроме Билла и Райана в кабинете больше никого не было. МакДонагу бы хотелось, чтобы его кто-нибудь поддержал. Ведь сейчас он должен был сказать то, что очень не понравится хозяину Восторга.
Глава 17 [Часть 9]
Поерзав в кресле, Билл потер руку, ушибленную той упавшей тележкой, чувствуя, что в ушах все еще звучит легкий звон. Элейн же продолжали преследовать ночные кошмары.
– Мистер Райан, эта атака произошла не на пустом месте. Все из–за того, что вы вывели Фонтейна из игры. Вот на что эта реакция. Люди говорят, что Восторг уже совсем не такой, каким был – национализировать бизнес… силой! Это дало им повод слететь с катушек! Атлас же воспользовался возможностью и поджег фитиль всего кровавого безумия…
Райан фыркнул:
– Это не национализация. В любом случае, мне принадлежит большая часть Восторга. Я построил здесь все! И просто действую в интересах всего города! Атлас же очередная болтливая «Pravda», он называет паутину лжи истиной! Если мы позволим ему закрепиться здесь, то получим очередного Сталина! Этот человек хочет быть диктатором! И если это война – да будет так!
– Мистер Райан, не думаю, что мы сможем победить в этой войне. Простая математика! На стороне Атласа слишком много сплайсеров. И бунтовщиков. Нам нужно заключить мирный договор, босс, Восторг не выдержит революцию! Это подводный город, мистер Райан! В Северном море! Над каналом лавы! Все это так… ох, какая неожиданность, нестабильно. Мы уже задыхаемся от тысяч протечек, но достаточно и всего одной крупной в неподходящем месте в Гефесте, чтобы получить адский взрыв. Что случится, если ледяная вода вступит в контакт с раскаленной лавой в зоне повышенного давления? Да здесь все взлетит на воздух! А принимая боевые риски, мы соглашаемся именно на такой сценарий!
Райан посмотрел на Билла, его взгляд неожиданно стал спокойным, как и голос:
– И что же мы должны им предложить? – он закрыл глаза, вздрогнув. – Союз?
– Нет, босс, много из тех людей работали на Фонтейна. Другие просто хотят АДАМ. Жаждут его. Давайте отдадим «Фонтейн Футуристикс» людям Атласа. Это неправильно, идти против наших же принципов – заниматься национализацией, мистер Райан. Мы можем повести себя честно, показать, за что мы боремся. Можем вернуться на тот путь, которым шли раньше, и сдать «Фонтейн Футуристикс»!
– Сдать им? – Райан покачал головой в недоумении. – Билл, люди погибли, чтобы получить плазмидную индустрию! И их смерти не станут напрасными!
Билл ни на минуту не поверил, что Райан действительно волновался о тех, кто погиб. Это было просто оправдание. Эндрю Райан хотел плазмидную индустрию, это было частью его природы. Он был магнатом. А производство плазмидов оказалось самым большим призом в магазине игрушек.
– «Райан индастриз» владеет «Фонтейн Футуристикс» сейчас, – продолжил Райан. – Во благо города. В свое время я прекращу это. Но я не собираюсь передавать компанию этому убийце и паразиту Атласу!
– Мистер Райан, мы должны остановить войну. Она уничтожит нас всех… здесь некуда отступать! Если мы не заключим с ними мир, что ж, я, как член Совета, подам в отставку.
Хозяин Восторга посмотрел на него с грустью:
– Значит, ты тоже покинешь меня, Билл. Человек, которому я доверял… предает меня!
– Мне надо высказать то, что я думаю об этом: мы должны заключить мир! Дело не только в Атласе, представьте, что будет, если он объединится с Софией Лэмб? Теперь, после побега, она вдвое опасней, чем была! Ее люди – фанатики, этот маленький безумный культ тоже пойдет против нас! Мы должны остановить эту войну, мистер Райан!
Райан хлопнул по столу так сильно, что по кабинету прокатилось эхо.
– Войну можно остановить, только победив в ней! А победить можно, обладая превосходящей силой, Билл! Наших мутаций будет больше, и они будут сильнее, с помощью феромонов мы сможем контролировать наших сплайсеров… и владеть армией сверх людей! У нас есть лаборатории, но, да, сейчас АДАМа не хватает, – он хрустнул костяшками пальцев. – Оставшиеся у нас Маленькие Сестрички не могут произвести достаточный объем. Но зато он есть в трупах, в телах умерших сплайсеров! Его можно собрать, Билл! И Маленькие Сестрички идеально для этого подходят! Мы можем заставить эту войну работать на нас! Война может быть не только катастрофой, но и возможностью!
Билл уставился на него.
Райан махнул рукой:
– Это написано на твоем лице, Билл. Ты меня оставляешь. Ты всегда был верен. Но я боюсь, что ты будешь разочарован, как и многие другие. Те, кто повернулись спиной к великому замыслу. Те, кто предали Восторг. Те, кто запачкали творение рук моих, – он покачал головой. – Будущее Мира… предано!
Билл понимал, что ему лучше быстро изменить всю ситуацию, если он хочет снова увидеть Элейн и дочку. Это ясно читалось в глазах Эндрю Райана. Чтобы Билл оказался в камере, магнату надо только позвать Карлоски или любого другого из своих людей и отдать приказ. Может контроль над Персефоной и потерян, но в Восторге все еще было множество мест, где можно запереть человека. И воздушных шлюзов, через которые можно просто выбросить его из города.
Он медленно, глубоко вздохнул и кивнул:
– Вы правы, мистер Райан. Думаю, я потерял веру. Я … – он облизнул губы, надеясь, что разыгрывает эту сцену правильно. – Я уделю этому много времени. Чтобы подумать надо всем. Найду путь.
Он почти поверил сам себе.
Райан откинулся на спинку стула и нахмурился, пристально смотря на собеседника. Но Билл ясно видел, что ему хочется верить. Хозяин Восторга был одиноким и доверял всего нескольким людям.
– Очень хорошо, Билл. Ты мне нужен. Но ты должен понять, мы сейчас здесь, в Восторге, и мы полны решимости. И будем действовать согласно моим планам. Я построил Восторг и сделаю все, что должен, но не позволю паразитам уничтожить его.

Банковская улица, площадь Аполлона
1959
«Да черт возьми!» – подумал Билл, заметив Анну Калпеппер, которая стояла возле крупнейшего банка Восторга. Он сопровождал мистера Райана этим тревожным утром и понимал, что тот подумает, услышав ее пение. Сам Билл уже однажды становился свидетелем ее выступления в новой роли протестующей исполнительницы. Тогда ему показалось, что она ушла из Совета, чтобы критиковать «Райан индастриз» за экономическую депрессию, вгрызшуюся в душу Восторга…
Анна стояла на углу и пела под гитару для безумной толпы, свет ламп отражался от ее золотых сережек и плясал в черных кудрях.
– Рим горит, а она играет на скрипке, – прорычал Райан, когда они прошли в нескольких ярдах от бушующих людей, осадивших Первый банк Восторга, и свернули в соседний коридор. Карлоски и двое охранников, здоровенных ребят, одетых в длинные пальто, вооруженных автоматами-пулеметами Томпсона, шли в паре шагов перед Райаном. Еще двое позади. Воспоминания о Новом годе были свежи.
Вдоль стен коридора выстроились очереди ворчливых, хмурых клиентов, большинство из них были людьми в простой рабочей одежде или помятых костюмах. Она прижимали к себе документы, переминались с ноги на ногу, точно это были очереди в уборную. Лысоватый мужчина в полосатом потертом костюме старался выглянуть из-за спин впереди стоящих, чтобы увидеть банк, кричал, сложив руки рупором:
– Да давайте же, мы хотим наши деньги, хватит там тянуть!
Когда Райан подошел к ним, среди людей поднялся ропот. Некоторые смотрели на него и пихали друг-друга локтями, но никто не хотел вступать в конфронтацию первым.
– Вы можете временно закрыть банки, мистер Райан, – предложил Билл, слыша шепот вокруг, – то есть на несколько дней, пока вся эта истерика не уляжется, и мы не успокоим людей…
– Нет, – ответил Райан твердо, а охранники окружили его, стволы автоматов они направили в потолок, но готовы были мгновенно выстрелить в любого, кто решится ринуться на босса. – Нет, Билл, это будет означать вмешательство в дела рынка. Дураки имеют право забрать свои деньги.
– Мы можем попытаться поговорить с ними прямо здесь…
Райан фыркнул:
– Бесполезно. Я обращусь по радио, но нет никакого смысла доказывать что-то толпе.
Карлоски повернулся к ним и тихо пробормотал:
– Давайте выведем вас отсюда, мистер Райан…
– Да, да, мы сейчас пойдем…
Глава 17 [Часть 10]
Но он задержался, смотря на собирающуюся толпу. Люди, выходившие из банка, считали горстями свои доллары, но все больше и больше приходило народу, желая забрать деньги. Появился слух, что из-за этой войны с Атласом и сплайсерами будут уничтожены банки, что они станут целью диверсантов. Билл не удивился бы, если бы узнал, что эти слухи распустил сам Атлас, сознательно провоцируя набег на финансовые учреждения. Депрессия дала ему победу в пропаганде.
Присутствие Райана немного успокоило людей, крики и бормотание сошли до гудящего шепота, и Билл смог явно расслышать песню Калпеппер, в которой рассказывалось, что Коэн, «певчая птичка Райана», на самом деле его «конюх».
– Слыхал я об этом коммунистическом стихоплетстве, – обратился магнат к Биллу с ядовитым спокойствием, сердито смотря на Анну. – Объединяющие песни, главари исполняют «народную музыку» о рабочем люде. Как будто красные имеют какое-то представление о том, что такое работа!
Теперь Анна заметила Райана, и МакДонаг увидел, что исполнительница заволновалась, голос дрогнул, когда она присмотрелась к вооруженным охранникам. Но, несмотря на это, девушка облизнула губы и продолжила петь. Билл не мог не восхититься ее мужеством.
– Итак, Анна выступила против меня, – констатировал Райан. – Я слышал об этом. Но что все зашло так далеко… петь во время набега на банк! Смею предположить, что она думает найти здесь баранов для стада Атласа. Или может она овца другого сорта – из культа Лэмб…– он покачал головой с отвращением. – Насмотрелся я тут. Пойдемте отсюда. Я прослежу, чтобы эта маленькая красная птичка перестала петь…

Плазмиды Райана
1959
Маленькая большеглазая девочка смотрела, как металлический великан неуклюже пресекает комнату, сенсоры на его круглой голове светились. Это была всего лишь управляемая дистанционно модель, без человека внутри. Бриджит Тененбаум командовала этой карикатурой на костюм для глубоководных погружений, как марионеткой, со специального пульта, внимательно следя за зоной испытаний. Ей нужно было действовать аккуратно и правильно направлять этого Большого папочку, ведь гигант мог просто раздавить малышку.
Субъект тринадцать - маленькая светловолосая девочка - неотрывно следили лазурным взглядом за роботом. Это все было частью обуславливания. Она находилась под действием лекарств, делавших ее более восприимчивым к связи с существом, которое должно было стать ей защитников в Восторге, обратившемся, в последнее время, в дикую городскую глушь.
– Он большой и сильный! – щебетала малышка. – А еще он веселый!
– Да, – сказала Бриджит, – он твой большой, веселый друг.
– Могу я поиграть с ним? – голос девочки звучал немного невнятно из-за действия препаратов.
– Разумеется, – Бриджит остановила Большого папочку, повернула рычаг, чтобы великан поднял правую руку и протянул ее к ребенку.
Было в этом зрелище нечто, что пронзило Бриджит Тененбаум насквозь.
______________________________________________________________________________
46 - Хьюи Лонг – американский политик, вел одну из своих предвыборных компаний под девизом «Чтобы каждый
был королём, но никто не носил короны» («Every man a king, but no one wears a crown»), возглавил массовое движение правопопулистского толка против политики Нового курса Рузвельта. Основатель движения "Share-the-Wealth" - "За раздел богатства", целью которого была борьба с обогащением корпораций. В ходе этой программы призывал раздать всем американским семьям по шесть тысяч долларов на приобретение земли, а также гарантировать минимальный доход в две с половиной тысячи долларов в год.
Хьюи Лонг стал прототипом главного героя в книге Роберта Пенна Уоррена «Вся королевская рать».
47 - "Город на море" Эдгар Алан По, пер. с англ. К. Бальмонт
48 - "Auld Lang Syne" - " Старое доброе время", "Старая дружба" - шотландская песня на стихи Роберта Бёрнса, написанная в 1788 году. Известна во многих странах, особенно англоязычных, и чаще всего поётся при встрече Нового года, сразу после полуночи.
Глава 18
Станция метро на площади Аполлона
1959
Выходя со станции метро, Диана МакКлинтон снова испытала чувство растерянности, хотя прекрасно знала, зачем пришла сюда. Чтобы найти Атласа. Но даже так она не могла преодолеть ощущения невещественности своего бытия – бытия призрака во дворце.
А потом, у забаррикадированного прохода, ведущего на площадь Аполлона, что-то привлекло ее внимание… плакат на металлической стене.
Он вопрошал: «Кто такой Атлас?»
Просто три слова под стилизованным героическим изображением мужественного, уверенного в себе гладковыбритого человека, одетого в рубашку с закатанными рукавами и брюки на подтяжках; его кулаки уперты в бока, а провидчески сильный взгляд устремлен в будущее рабочего люда…
В тот единственный раз, когда она видела его, сидя в кафе, он выглядел как самый обычный человек: красивый, крепкий – но обычный. И еще он совершал из ряда вон выходящее: рисковал попасться констеблям Райана, когда участвовал в акте возмутительного альтруизма.
И в конченом итоге, Атлас, должно быть, харизматичный человек, какой сможет вдохновить ее, избавить от чувства бессмысленности…
Она повернулась к бородатому часовому, положившему дробовик на баррикаду. Он был коренаст, носил рабочую рубаху и синие джинсы, запачканные машинным маслом.
– Послушайте, не могли бы вы сказать мне… Я видела его однажды в «Приюте бедняка». Атласа. Он раздавал припасы. Я бы… я бы хотела поговорить с ним. Может быть, смогу помочь. В тот раз я просто… – Диана покачала головой, – я просто почувствовала что-то.
Часовой посмотрел на нее, словно раздумывая, была ли в ее словах искренность. Потом кивнул:
– Понимаю, о чем ты. Но не знаю, можно ли тебе доверять…
Женщина осмотрелась, убедилась, что никто не видит и достала из сумочки пачку долларов.
– Прошу вас. Это все, что я могу дать сейчас, оплачу вход. Но я должна увидеть его.
Часовой взглянул на деньги и сглотнул, потом быстро схватил их и прятал во внутренний карман пальто:
– Постой здесь.
Он обернулся и окликнул другого часового, постарше. Они говорили в полголоса, затем бородач вновь повернулся к Диане и подмигнул ей, вернулся на свой пост, насвистывая что-то себе под нос. Когда второй часовой торопливо куда-то ушел, он махнул Диане, мол, жди, и сделала вид, что не замечает ее.
Но она не ушла. И собиралась стоять здесь до тех пор, пока ее либо не убьет какой-нибудь сплайсер, либо же, пока не сможет войти, чтобы встретиться с Атласом.
Если Райан в ней не нуждается, рассуждала Диана, то, может, нуждается кто-то другой.
Какая-то женщина подбежала к баррикадам.
– Атлас дал добро. Он примет тебя, МакКлинтон, – сказала она. Диана изо всех сил старалась не таращиться на изуродованное лицо этой особы: одна глазница заросла зарубцевавшимися тканями, каштановые волосы были спутаны. – Фило, ты идешь с нами.
Вооруженный дробовиком Фило кивнул и наставил оружие на гостью:
– Шагай передо мной.
Диана задумалась, не лучше ли прямо сейчас повернуть назад, но все-таки перешагнула через деревянные обломки разрушенных ворот и пошла с этими людьми по площади Аполлона, к Люксам Артемиды. Одноглазая женщина перемахнула через небольшую кучку мусора и скрылась в дверном проеме, Диана последовала за ней в вонючее нутро здания.
Желудок крутило: вокруг, куда ни ступи, валялся заплесневелый сор. Они поднялись вверх по лестнице, которая заворачивала на изрисованную лестничную клетку – голый бетон и железо, – поднялись на четыре этажа, миновав группу грязных детей и несколько пьяниц.
Сопровождающие Дианы провели ее в застеленный ковром зал. Все стены здесь были покрыты черными шрамами – следами от огня. Маленькая лохматая женщина не волновалась, Фило шел следом за Дианой. Свет моргнул.
– Свет может вырубиться, – заметил Фило негромко. – Райан отключил электричество в этом здании. Мы восстановили освещение кое-как, но это ненадежно.
– У меня есть фонарик, – ответила женщина. Они оказались у другой лестницы, но в этот раз, к удивлению Дианы, пошли не вверх, а вниз. Эта лестница была относительно чистой, здесь не было никого, кроме одинокого часового, который порой чесался от скуки. Он кивнул посетителям, когда они прошли мимо.
Диана и двое ее сопровождающих шли все вниз и вниз, пока не оказались у самого прохода в подвал.
Здесь над ними змеилось сплетение окутанных паром труб, а под ногами хлюпали лужи. Это прекратилось только когда вся троица вышла в небольшую прихожую с высоким потолком, с которого капала вода. Автоматическую дверь охранял трясущийся, ухмыляющийся сплайсер в заношенном свитере, подранных брюках и разваливающихся ботинках, из которых торчали носки. Его лицо было покрыто обычной для мутантов красной золотухой, а сам он развлекался, жонглируя тремя лезвиями для разделки рыбы – изогнутые, точно серпы, они почти касались единственной лампочки, висящей под потолком, пролетали мимо нее в какой-то четверти дюйма.
– Что за чужая су|ка, тить-тить-титьки? – спросил сплайсер скрипучим голосом, не прекращая жонглировать.
– МакКлинтон. Атлас сказал, что она может войти.
– Как скажешь, тить-тить-титьки, но мы поджарим тебя, если это не так! Ха! Входите!
Он отошел в сторону, лезвия все так же летали вверх и вниз в его руках, а «тить-тить-титьки» открыла автоматическую дверь, Диана поспешила вперед, желая побыстрее пройти мимо сплайсера.
Они оказались в ярко освещенном подсобном помещении. Трубы и теплотрассы здесь прогрызали пол, тянулись вдоль стен. Теплый воздух был наполнен запахом сигаретного дыма, плесени и морской соли.
Сигарету раскуривал поджарый мужчина, он небрежно сидел за помятым металлическим серым столом, на котором стоял стакан и лежала золотая пачка сигарет.
Это был он. Человек, которого Диана видела тогда, сидя в кафе. На нем была белая рубашка с закатанными по локоть рукавами, прямо как на плакате. Ей показалось, что у него доброе лицо, оно излучало надежность.
Два лохматых телохранителя стояли позади него, рядом со скоплением клапанов, оба были в комбинезонах и с Томми-ганами, у одного во рту плясала незажженная трубка.
– Я Атлас, – сказал человек за столом по-ирландски живо. – А вы одна из птичек Райана?
– Мое имя Диана МакКлинтон. Я работаю… работала на мистера Райана. Я видела, как вы помогали людям в «Приюте бедняка», и меня это тронуло. Мне не очень нравится то, как все здесь происходит… Я просто хочу увидеть, что если… увидеть, если… – а что она собственно хотела?
Он хитро улыбнулся:
– Не похоже, будто вы точно знаете, что хотите увидеть, мисс МакКлинтон.
Она вздохнула и неосознанно поправила волосы:
– Я устала. Выпила немного. Но я… хочу узнать больше о вас, без дурных намерений. Я не работаю на констеблей. Я многое видела. Слышала разное… Не знаю больше, чему верить… Но знаю, что однажды, когда я шла через площадь Аполлона, одна женщина поднялась на баррикаду и сплайсер… работающий на Эндрю… – ей не нравилось вспоминать об этом. Та женщина бежала, полная жизни, а в следующий момент сплайсер послал в нее огненный шар, и она упала, с шипеньем обратившись в обугленный, темный труп в нескольких шагах от Дианы. – Ну, сплайсер сжег ее. И этот ее взгляд… Словно она хотела что-то сказать мне. Так что сегодня… – она вздохнула. – Не знаю. Я сейчас просто устала…
Глава 18 [Часть 2]
– Подай даме стул, ты, идиотище! – зарычал Атлас на Фило.
Без единого слова, Фило принес из угла металлический стул, и Диана села. Атлас подтолкнул к ней золотую пачку:
– Сигарету?
– Я бы не отказалась, – она открыла пачку и взяла одну сигарету дрожащими руками, и Фило поджёг ее. Диана с благодарностью вдохнула, потом выпустила в воздух облако дыма. – Это, это же настоящие сигареты! Табак Вирджиния! И в золотой упаковке! Вы тут хорошо устроились для революционера…
Атлас усмехнулся:
– Ну да. Но мы достали это в одной из маленьких кладовых Райана под Восторгом. Уверен, он привез их, чтобы продавать в небольшом магазинчике, в котором я когда-то давно полы драил. Я же был из обслуги, уборщиком. Приехал сюда, когда они напели мне свою красивую ложь, мол, здесь найдется работа, а в итоге оказался уборщиком. Да потом и уборщиком уже нигде устроиться не смог.
– А чем вы до этого занимались?
– Что ж, я был слесарем, – он затушил сигарету – пальцы его выглядели слишком чистыми и мягкими для рабочего человека. – А то, что добыли в той кладовой, так почти все раздали людям. Откуда, вы думаете, у народа здесь вообще есть еда, если Райан, этот великосветский сын Сатаны, прекратил поставки в Артемиду?
Она кивнула:
– Он говорил об амнистии для всех, кто откажется от… как же он это назвал… от большевистской организации.
– Большевистской организации? Так мы теперь советские! Едва ли так можно назвать тех, кто просто хочет справедливого распределения!
Диана сбила пепел с сигареты в пепельницу, стоящую на столе:
– Любое «распределение» для Эндрю – это радикализм, – она фыркнула. – И я уже сыта им по горло. Но любить ваших людей у меня тоже нет причины. Посмотрите, что вы сделали со мной, – МакКдинтон коснулась шрама на щеке.
Он печально покачал головой:
– Вас ранило во время боя, так? Бомбой? Но вы все еще очень красивая женщина. И вы были слишком сильны, чтобы погибнуть там. Это закалило ваш характер – вот что произошло на самом деле, Диана.
Он смотрел на нее с обезоруживающей искренностью. И ей хотелось в него верить.
– Почему вы зовете себя Атласом? Это же не ваше настоящее имя.
– Вы уже сами догадались, да? – он усмехнулся. – Ну-у… Атлас – это Атлант, который держит мир на своих плечах. У него широкая спина. А кто такие рабочие люди? Рабочие люди тоже несут мир на своих спинах. Держат его для таких привилегированных особ как вы!
Он открыл ящик стола и, к удивлению Дианы, достал оттуда бутылку настоящего ирландского виски «Джеймсон».
– Надо и о похмелье подумать, как считаете? Фило, найди нам стаканы…
Они пили и разговаривали о политике и справедливости, об организации и перераспределении имущества среди людей рабочего класса.
– И вы считаете себя освободителем рабочего класса, Атлас?
– Я не освободитель. Освободителей не существует. В этом только Райан и был прав. Эти люди освободят себя сами! Им просто нужен кто-то, кто скажет, что это возможно, – он поигрывал стаканом и продолжал, – вы же знаете о Маленьких Сестричках? О том, что делают с маленькими несчастными сиротами?
– Я слышала… Да, и это меня беспокоит, если вам интересно.
Атлас налил ей уже третий стакан:
– Разумеется, это должно вас беспокоить, – торжественно произнес он и закурил новую сигарету. – Это должно разрывать вас изнутри! У меня самого маленькая дочка. Как представлю, что она может оказаться в руках у этих ублюдков! Одна только мысль! Но остановит ли это кого-то от покупки АДАМа? Нет. Восторг не может пойти на такое, моя дорогая Диана. Так не может продолжаться…
Ей не понадобилось так уж много времени, чтобы принять решение. И причиной тому – ни виски и сигареты, ни сильный подбородок и честные голубые глаза, ни острота мнения. А мысль об одиноком возвращении домой и ожидании услышать хоть что-нибудь от Эндрю Райана.
Нет. Больше нет.
– Атлас, – сказала она, – я бы хотела помочь.
– Скажите-ка мне, почему я должен верить, что Райан не подослала вас сюда?
– Я докажу вам, что я не шпион. Я буду делать то, что он бы никогда не одобрил. И тогда… вы увидите, что мне можно доверять.

Плазмиды Райана
1959
В странной маленькой комнате, наполовину лаборатории со стенами из стали, наполовину детской, сегодня было свежо. Холодная вода капала в дальнем углу с потолка из-под проржавевшего болта. Бриджит сообщила о протечке ремонтникам, но до сих пор никто так и не пришел залатать ее.
А субъект пятнадцать и не возражала: маленькая девочка с довольным видом играла с каплями. Бриджит даже отметила, что малышка в восторге от крошечного вторжения огромного океана в ее камеру. Присев на корточки в углу, она пыталась поймать каждую падающую каплю, и хихикала, когда ей удавалось ухватить одну…
Бриджит вздохнула. Эксперименты проходили хорошо: удавалось развивать привязанность с помощью обусловливания. Но с каждым днем ей самой становилось все тяжелее, словно она несла какой-то невидимый глазу груз. Бриджит начинала чувствовать себя Большим Папочкой – она тоже носила оболочку из металла. Эта мысль напомнила ей – пора.
Она подошла к двери, открыла ее, достала пульт дистанционного управления из кармана, наставила устройство на гигантскую, серую фигуру, спокойно ожидавшую в коридоре. Где-то внутри этих металлических доспехов было нечто похожее на человека, оно пребывало в подобии коматозного сна, ожидая сигнала к пробуждению… но никогда не пробуждалось полностью. Оно всегда будет немногим больше, чем машина.
Она нажала на кнопку пульта, и Большой Папочка ответил мгновенно, повернулся со скрипом, с тяжелым топотом зашагал в лабораторию обусловливания.
– Ооох! – защебетала субъект пятнадцать, радостно захлопав мокрыми ладошками, когда увидела Большого Папочку. – Мистер Пузырек здесь!
Бриджит Тененбаум смотрела, как субъект пятнадцать пошла, почти как лунатик, к Большому Папочке. Маленькая девочка обняла его металлическую руку, посмотрела на гиганта, неуверенно улыбаясь…
И тут, впервые за много лет, Бриджит Тененбаум вспомнила.
Она снова девочка в Белоруссии, снова смотрит, как нацисты забирают ее отца. Война еще не началась, но они избавляются от возмутителей спокойствия. Нацистский офицер, возглавляющий взвод, обращает на нее взгляд своих серых глаз. Это большой, круглолицый человек со шлемом на голове, его руки в тяжелых перчатках, от плеча к поясу перекинут лоснящийся кожаный ремень, высокие сапоги отполированы до блеска, пуговицы и медали сияют. Он говорит:
– Малышка, ты можешь оказаться полезной. Сначала для работы на кухне. Придет время – отправишься в лагерь… Подопытные сейчас очень нужны… – он протягивает к ней руку, а она смотрит на него во все глаза, думая, что это скорее машина, чем человек. Когда-то отец водил ее на сеанс немого кино, и там она видела человека, сделанного из металла. Этот офицер – металлический человек в военной форме, металл скрыт плотью…
Она знает, что никогда больше не увидит своего отца. Она будет одна. И этот человек протягивает ей руку. Что-то закрывается в ее сердце. Она думает: «Я должна подружиться с этим металлическим человеком…»
Она протягивает руку и берется за облаченную в перчатку ладонь…
И сейчас в Восторге Бриджит Тененбаум вздрогнула, вспоминая девочку, которой она была… и женщину, которой стала. Еще до того дня, она всегда отдалялась от людей, ей было непросто общаться с другими, но все же дверь в ее сердце оставалась приоткрытой. А в тот момент, когда маленькая Бриджит взяла за руку офицера, она захлопнула дверь, что всегда была открыта для ее семьи. Она просто должна была выжить…
И теперь Бриджит стояла и смотрела на субъект пятнадцать и на Большого Папочку. Субъект пятнадцать – очередная девочка, которую привязывают обусловливанием к машине. Металлические люди, облаченные в плоть, а в Восторге металлические люди с запертой плотью. Субъект пятнадцать была искаженным ребенком, ее детская природа уничтожена во имя целей Восторга – она так похожа на ту девочку, которой была Бриджит.
Глава 18 [Часть 3]
Плечи ученой дрогнули.
– Не эта малышка, – прошептала женщина, – не надо больше…
Она почувствовала, что ее словно вывернуло наизнанку, когда прозвучали эти слова. Чувства прорвались, они бурлили в ее сердце. Снова, еще один раз, она была ребенком, и станет матерью. Матерью множества приемных детей. Бриджит не могла больше относиться к этой девочке как к подопытной.
Она подошла к малышке и обняла ее:
– Прости меня, – сказала Бриджит, а слезы текли по ее щекам, – мне так жаль.

Люксы Меркурия
1959
«В чем разница между человеком и паразитом?» – раздались слова по общественному радио. Они отражались, точно вибрируя, от металлических стен, преследуя Билла, шедшего в сторону квартиры Салливана. Камера повернулась, чтобы проследить за ним, когда он дошел до порога.
«Человек строит, – продолжал записанный голос Эндрю Райана. – Паразит спрашивает: «Где моя доля?» Человек создает. Паразит говорит: «Что подумают соседи?» Человек изобретает. Паразит говорит: «Осторожно, не наступи Господу Богу на мозоль».
Билл начинал подумывать, что насчет последнего «паразит» может оказаться и прав.
Он постучался в дверь, ему открыл сам Салливан. Шеф службы безопасности огляделся, чтобы убедиться, что гость один, после чего кивнул:
– Входи.
Билл слышал запах алкоголя, исходящий от Салливана, да и походка мужчины была шаткой. МакДонаг вошел и зарыл за собой дверь. Квартира Салливана по планировке сильно напоминала его собственную, только обстановка была куда более холостяцкой. Еще одной особенностью оказалось множество «павших солдат»: пустые бутылки стояли на письменном и обеденном столах, даже на ковре.
Салливан сел на диван, смахнул на пол пустую бутыль, а ее место на кофейном столике занял диктофон. Билл сел рядом. Слева от него оказалось панорамное окно, с видом на морской пейзаж, где проплывали желтоперые рыбы. Но вдруг, в один миг, все они разом сменили направление и понеслись прочь от ярких огней здания в своем мистическом единодушии.
– Выпьешь? – спросил Салливан, голос его был безжизненным, глаза покраснели. Похоже, он не высыпался.
Билл считал, что для алкоголя еще рано, не было даже пяти, но ему не хотелось, чтобы все выглядело так, будто он осуждает Салливана.
– На палец или два из этой бутылки, что бы там ни было, приятель.
Салливан наполнил стакан, который давненько как следует не промывали, и отдал его Биллу.
– К чему вся эта спешка и волнение, шеф? Получил по пневмо почте срочные сообщения. Пришлось уйти с работы раньше, чтобы оказаться здесь вовремя.
Губы Салливан дрожали, он повернулся к сложенному, недовязанному черно-красному одеялу, которое лежало тут же, на диване, погладил его свободной рукой, после осушил свой стакан и со звучным хлопком поставил его на журнальный столик.
– Райан начал свою маленькую пропагандистскую компанию, чтобы все эти делишки с Маленькими Сестричками казались просто замечательными. Использование детей для получения плазмидов. А для тебя, Билл, это все тоже замечательно?
– Господи, нет! Мне не нравятся плазмиды – и дважды не нравятся, когда их производят таким способом. Райан говорит, что это все временно, что все равно сирот никуда не пристроить, но… – он покачал головой. – Это не может продолжаться вечно. Все разваливается на части: город... и люди. Все здесь расползется по швам, если мы не…
Билл замолчал, подумав вдруг, что его просто дурачат. Говорить нечто столь близкое к мятежу, да еще и шефу безопасности Райана! Подстроено ли все это? Но Салливан уже давно был недоволен своей работой и вызывал у Билла какое-то доверие. Иногда нужно кому-то доверять. И к тому же он знал шефа уже очень много лет. Салливан не был актером, особенно, когда выпивал. Это все по-настоящему.
– Тут уже все разваливается, Билл, – невнятно пробормотал Салливан. – У меня здесь кое-какие записи на одном устройстве, но из разных времен, разных людей… – он нажал на кнопку пуска. – Я хочу узнать твое мнение об этом, Билл. Ты единственный су/кин сын во всем затопленном городе, кому я доверяю…
Из магнитофона полилось насмешливое бренчание гитарной мелодии, кто-то свистел на фоне. За негромким ударом барабана последовал женский, поющий голос, Билл узнал исполнительницу, это была Анна Калпеппер:

Привез нас Райан и запер здесь,
А Коэн мозг промыл нам –
Народ ведь голодает весь,
Но Эндрю и не стыдно.
А Коэн мозг промыл нам:
Дурацкими напевами, разбавленным вином,
С безмозглыми блондинками танцульками, ужимками,
Вверх-вниз, все кувырком…

Дальше все продолжалось в том же духе. А голос Калпеппер звучал все также немного лениво и дразнящее. Когда Салливан нажал на «паузу», Билл пожал плечами и спросил:
– Ладно, а что с этим, шеф? Я слышал подобные безумные вещи и прежде. Она свалила из «Райан индастриз», теперь часто бывает в моей таверне. Сказать по правде, она там пьет и старается умничать среди друзей, язвит насчет Райана. А такие песенки популярны у некоторых людей в Восторге, но их не поют очень уж громко.
Салливан хмыкнул:
– Ты считаешь, что подобное не заслуживает… наказания?
– За что? Это ж просто песня. Разве нет?
– Ладно, а что насчет этого?
Салливан запустил запись, и вновь зазвучал голос Калпеппер, но теперь она просто говорила: «Коэн не музыкант, он – конюх у Райана. Его коррумпированная политика гадит повсюду, а Коэн за ней прибирает. Но вместо того, чтобы делать это лопатой, как бы любой убирал за мулом, Коэн использует навязчивую мелодию и умно построенную фразу. Но не имеет значения, как хорошо это звучит, с запахом-то ничего не поделаешь».
Салливан вновь остановил запись, налил себе еще, слова его теперь зазвучали более невнятно:
– Што с-ты думаешь об этом, э?
– Хммм… что ж. Должен признать, это довольно провокационно, шеф. Но это ж люди искусства – они все говорят, говорят, говорят и говорят. Это практически ничего не значит.
– Знаешь что, послушай-ка это… Тут один из парней, кого мы должны были недавно арестовать. Но он перешел на нашу сторону, между нами, я этому рад, Билл... а запись еще тех времен, когда Фонтейн был на плаву…
Салливан включил проигрыватель, и Биллу показалось, что он узнал голос Пича Уилкинса.
«Мы все приехали сюда, думали, что станем частью Великой Цепи Райана. Только вот оказалось, что цепь Райана сделана из золота, а наша другого рода: с таким большим тяжелым ядром на лодыжке. Он там, наверху, в «Форте Веселом», развлекается с модными модельками, а мы в этой дыре рыбу от кишок чистим. Фонтейн обещает кое-что получше».
– Говорит прямо как один из подстрекателей Атласа, – заметил Билл, – голоса разные, а идеи одни и те же.
– А теперь послушай вот эту, Билл, – сказал Салливан, – того же человека, но уже позже.
«Фонтейн закручивает гайки, да еще как. Сказал, что если не будем отваливать ему восемьдесят процентов с прибыли, он сдаст нас Райану. Су|кин сын! Сэмми Джи сказал, что подумывает пойти к констеблю. И на следующий день Сэмми Джи нашли в соленом озере. У нас здесь нет никакого выбора».
Глава 18 [Часть 4]
Салливан остановил запись и налил себе еще, покачиваясь:
– Понимаешь, Билл? Теперь-то ты понимаешь?
– Не совсем, шеф…
– Смотри, их привезли в Восторг. Как тебя и меня. После чего они узнали, что все здесь не совсем так, как обещано, если ты не один из богатеев. Тогда Фонтейн согнал их в свою маленькую «цепь». Они захотели выйти из нее, но это закончилось плохо – что произошло? Некоторые из них начали погибать. Что же им оставалось? Приходилось продолжать работать на Фонтейна! А что потом? Райан отправляет нас ловить этих людей! Вешать за контрабанду! За то, что они вынуждены были делать!
– Не знаю, был ли у них только один вариант, шеф. Но я понял, о чем ты…
– И после всего этого «Персефона»!
Билл вздохнул:
– Ненавижу даже думать об этом месте. Я боялся, что могу оказаться там сам.
– Лэмб захватила целую часть Восторга, основала там свою базу. Кто дал ей эту базу? Райан, вот кто. Пытать людей, чтобы выявить последователей Лэмб… это привело к Лэмб только больше последователей.
– Пытки? Я никогда не знал об этом…
– Он не хочет, чтобы ты знал, Билл. Чтобы поймать красных «Персефоны» и контрабандистов Райан не просто разрешает пытки, он лично руководил как минимум одним таким допросом, когда Пэт Кавендиш делал всю грязную работу.
– Пытки! – у Билла все похолодело в животе. – Ты уверен, шеф?
– О да! Мне приходилось убирать за этим музор… мусор. Ладно, возможно они вынуждены так поступать. Возможно. Но эта девушка, Калпеппер, все, что она делала – ныла и стонала. Или пела, если тебе угодно называть это так. Пела очередную смешную, глупую песенку об этом психе, Сандере Коэне. Хочешь знать насколько он двинутый? Послушай…
Салливан включил запись.
Голос Сандера Коэна начал отрывисто декламировать:
«Дикий заяц Сандера Коэна. Хочу убрать я уши прочь. Но не могу. Я прыгаю, меня прыжок не отрывает от земли. Это мое проклятие, вечное проклятие! Хочу убрать я уши прочь, но не могу! Это мое проклятие, мое гребаное проклятие! Хочу убрать я уши прочь! Прошу! Уберите их! Прошу!…»
– Правильно, – сказал Билл, когда это прекратилось, – мы же и так знаем, что он эксцентричен, шеф…
– Эксцентричен? Он убийца! Поехавший на АДАМе. Убивает людей ради забавы в «Форте Веселом». Обмазывает их тела цементом, делает статуи и выставляет в своей задней комнате.
Билл уставился на него:
– Шеф, ты меня разыгрываешь!
– Нет. Не разыгрываю. Хочу закрыть его, но Райан настаивает, что это союзник… – он с отчаянием покачал головой.
– Райан защищает его?
– Коэн разнылся, что песня Калпеппер выставила его посмешищем, а заодно и лично Райана, прислал записи всего этого. Райан слегка слетел с катушек и сам…
– Но не принимал АДАМ?
– Райан? Нет. Ему и джина хватает. Порой он спокоен, но все остальное время его жрет паранойя. Два дня трезвый, потом полдня в стельку. Не очень хорошая картина вырисовывается, я-то знаю
Билл облизнул губы. В горле неожиданно стало так сухо.
– Если Коэн действительно убийца, то не может быть никаких оправданий для него… – он отпил виски, которое ему налил Салливан, но вкуса не почувствовал.
– Так что мне пришлось защищать это мелкое ничтожество, Коэна, – прорычал шеф, – который сделал все, чтобы Райан приказал мне… – шеф замолчал на полуслове, взял красно-черное одеяло. – Красивое, правда ведь? Когда я с ней покончил, то оставил ее как есть, голой в ванне…
Билл перебил его:
– О чем ты? Что ты с ней сделал?
Салливан закрыл глаза и прижал одеяло к себе, пролив этим резким движением выпивку на колени.
– Я увидел у нее на постели недовязанное черно-красное одеяло. Оно было красивое. Знаешь, черное и красное, очень симпатично. Так что я забрал его. Как-то это было неправильно, оставлять это одеяло лежать там…
Билл допил виски. Может быть, стоило постараться уйти сейчас, пока Салливан ему еще позволял сделать это. Но он все-таки спросил:
– Шеф, ты имеешь в виду, что Райан отправил тебя убить Анну Калпеппер?
Салливан все смотрел на одеяло. После долгого молчания он наконец-то ответил:
– В ее ванной. Опустил под воду… Ее глаза, Билл, ее глаза смотрели на меня из-под воды… когда я держал… Когда поднимались пузыри, я думал: «Вот оно! Это уходит ее жизнь!» Ты знаешь? Ее жизнь уходила из ее рта пузырями! Прямо как вон те пузыри за окном... видишь их?
– Господи Иисусе, шеф, это… – Билл сделал глубокий, долгий вдох. Он не знал, как поступить. Чувствовал, будто должен утешить Салливана, сказать, что, мол, мне жаль, что ты прошел через подобное. Но такое нельзя сказать убийце. – Шеф, я должен возвращаться к жене. Уже… слишком поздно, чтобы что-то с этим поделать. Мы должны просто… отпустить это. И я хочу, чтобы ты знал, это все останется между нами. Все, что ты рассказал.
– Я не могу отпустить это, – Салливан закрыл глаза, его голос был едва различим. – Пойду в «Дары Нептуна». Найду теплое местечко и…
Билл встал, попятился, поспешил к дверям и ушел, не проронив больше ни слова…

Плазмиды Райана
1959
Бриджит Тененбаум лежала на своей кровати. Она была полностью одета и неотрывно смотрела на металлическую стену, зная, что не будет спать этой ночью. Перед ее взглядом все еще стояли их лица… с обожанием смотрящие на металлических людей.
Маленькие Сестрички. Их огромные, темные, доверчивые глаза… Она не сможет больше выносить этого. То, как они будут карабкаться на ее колени, жестокие в своей невинности.
Она должна действовать, обрести утешение. Можно просто убежать, спрятаться в одиночку в каком-нибудь уголке Восторга – была в городе одна заброшенная жилая подсобка, построенная для ремонтных бригад, которую нашла Бриджит. Но все же отправиться туда одной не вариант – это не поможет. Их глаза, их лица будут преследовать ее. От них нигде не спрячешься.
Нет. Единственный способ – вывести их отсюда. Тогда она перестанет чувствовать их боль, их освобождение станет и ее освобождением…
Сейчас для этого было подходящее время. Была поздняя ночь, почти все караульные, как обычно, собрались снаружи перед входом, только надо отключить ботов и камеры, но она знала, как это сделать, да и найдет способ, как пройти мимо четвертого охранника. Возможно, его придется убить.
Бриджит протянула руку и достала из-под своей койки бутылку водки, которую купила у Карлоски. Алкоголь оказался плохим средством от появившегося в ней нестерпимого чувства, подталкивающего к заботе о детях. Она сдалась после половины бутылки.
И еще половина осталась…
Бриджит открыла бутылку, на которой не было никаких этикеток, набрала немного водки в рот и сбрызнула ею свой лабораторный халат, потом сняла ключи с крючка на стене и вышла в коридор. Камера безопасности повернулась к ней и отправила охранного бота, для проверки, тот облетел Бриджит один раз, опознал ее ДНК-определитель и повернул назад, к своему контейнеру. Ученая пошла дальше, сделала остановку в лаборатории шестнадцать, вышла оттуда и застыла на месте. Двое караульных преградили ей дорогу, они хмуро смотрели на нее, держа в руках дробовики.
Высокого, одетого в комбинезон охранника с болезненным лицом звали Рольф. Второго, с плохими зубами, Бриджит не знала. У него был значок констебля, прикрепленный кверху ногами к старой шинели.
– Что вы тут слоняетесь, сейчас не рабочее время, леди, – проговорил Рольф, щурясь и смотря на нее с подозрением.
Бриджит подмигнула им, покачиваясь, в надежде, что хорошо изображает опьянение.
– Не могу спать. Одиноко. Подумала, может мне полегчает, если я навещу вас. Может я приму душ, да? И может быть ты присоединишься ко мне там, м?
У Рольфа отвисла челюсть, никогда его еще ничто не удивляло так сильно. Но она видела, что ему хочется во все это верить.
Глава 18 [Часть 5]
Второй, коротышка, почесал спутанные волосы:
– Ну ты.. имеешь в виду… только Рольфа?
– О нет, там хватит места для всех, но по очереди, хорошо? – притворяясь, что делает глоток из бутылки, она повернулась и указала в дальний конец коридора, где были душевые.
Потом вновь повернулась к ним и улыбнулась, с каким-то пьяным помутнением.
– Возьмите бутылку и подождите там, ладно? Мне надо привести себя в порядок…
– О нет, здесь очень много камер, – начал Рольф, – если кто-то проверит…
– Я их отключу! – настаивала Бриджит, отбросив проблему прочь. – Это ничего!
– Что там происходит? – позвал рыжеволосый мужчина, держащий в одной руке Томми-ган, а в другой фонарик. Он прошел к ним по коридору, нижняя губа была неодобрительно выпячена вперед. Но его лицо изменилось, стало выражать само вожделение, стоило ему увидеть бутылку в руке Бриджит, это точно не было вожделением к самой женщине...
– Это… вино?
Она покачала головой:
– Нет. Кое-что покрепче. Хочешь?
Бриджит сунула бутылку ему в руки.
– Отнеси водку в душ, а я позабочусь о камерах. Можешь поделиться с этими ребятами, хорошо? У нас небольшая вечеринка, – женщина погрозила им пальцем, – но в душе вы должны быть послушными мальчиками!
Она отвернулась от них, смеясь, и побрела в сторону панели контроля охранных систем…
Бриджит слышала, как они бормочут, направляясь к душевым. Ральф говорил:
– Я не знаю… может глоток или два, но нет никаких вариантов, чтобы мы…
Ученая ввела комбинацию на кодовом замке, отключила все охранные камеры и ботов, затем пошла проверить душевые. Все было уже готово. Убойная доза снотворного, которую она добавила в водку, сделала свое дело и весьма быстро. Все три часовых развалились на полу, храпя. Бриджит разрядила их дробовики, забрав патроны, а Томми-ган взяла с собой.
Потом она упаковала в кожаную сумку оборудование, необходимое для извлечения слизней, несколько банок с консервами. Устройство очистки сможет заставить морских уродов дохнуть и распадаться прямо в детских животах, потом лишь надо вызвать рвоту, и все.
Бриджит поспешила дальше по плохо освещенному коридору, к ряду камер, в которых держали детей. Перед тем как выпустить девочек, она прислонили Томми-ган к стене, не желая никого напугать. Каждый раз, выпуская Сестричку, она подмигивала и прижимала палец к губам, призывая к тишине.
– Теперь, дети, – зашептала Бриджит, когда вокруг нее собралась небольшая толпа, – мы будем играть в молчанку, как в прятки. Мы выпустим остальных девочек, а затем…
– Кто-то идет, – сказала одна из малышек.
Тогда Бриджит расслышала тяжелые шаги, скорее всего это был четвертый охранник, который все время находился снаружи.
– Эй, система отключена! – донесся его голос из-за поворота.
– Дети, мы сейчас вместе зайдем в детскую и подождем, пока этот человек пройдет мимо, мы обхитрим его!
Девочки озорно хихикали, так что Бриджит постоянно шикала, загоняя подопечных в комнату. Одна из них легла на кровать, притворяясь спящей, остальные сели в углу у двери на корточках, замерев в возбужденном молчании рядом с Бриджит, Несколько мгновений спустя, они услышали, как караульный шагает мимо.
– Рольф! – звал мужчина. – Где ты, черт тебя дери? Система отключена! Боже. Если сплайсеры проберутся сюда…
Бриджит и Маленькие Сестрички подождали еще одну долгую минуту – по расчетам Тененбаум, оставалось еще три или четыре до того момента, когда охранник найдет спящих коллег в душевых. Не оставалось времени, чтобы спасти больше детей. Если она попытается, то потеряет и тех, которым уже помогла выбраться…
Сердце бешено колотилось. Бриджит встала и прошептала:
– Мы должны идти, как приведения! Тихо, как приведения!
– Приведения не такие уж и тихие, – заметила темноволосая Маленькая Сестричка, наматывая локон на палец. – Я все время слышу, как они болтают!
– Тогда мы должны быть тише, чем приведения! Пойдемте.
Бриджит открыла дверь, и девочки на цыпочках вышли из комнаты. Она повела их за угол, направляясь к главному входу. Потом они почти бежали, оказавшись во внешнем коридоре. Камеры здесь все еще безжизненно висели, но это были не последние…
Стоило им пересечь вестибюль и добраться до метро, как позади завопила серена.. Но слишком поздно: Бриджит уже была вместе со всеми Маленькими Сестричками в батисфере.
Она знала о той заброшенной подсобке, которая сможет стать их безопасным укрытием. Это пыльное, забытое всеми местечко находилось в подвальной части города. Там она сможет избавить детей от морских слизней и дать им шанс вновь стать людьми. Они потеряют кое-что, но обретут гораздо большее.
И, может быть, жестокость ее материнского инстинкта изменится, и боль обратится в радость.

Центральный контроль Восторга
Офис Райана
1959
Эндрю Райан включил диктофон и прокашлялся, прежде чем заговорить:
– Мне сообщили, что Лэмб видели на улицах… вылезла-таки из своего святилища в «Персефоне». Восторг разделился на отдельные территории: где-то банда Атласа, где-то небольшая группа психов этой Лэмб. Мой город раскололся, – он вздохнул. – Один из Альфа-серии был убит во время нападения, а его Маленькая Сестричка похищена. Но на поиски времени нет, Атлас пополняет ряды своих грабителей день ото дня. А имя Лэмб, оставшееся без внимания, уже практически не звучит среди горожан. Она не более чем призрак, который забыл отправиться на тот свет…
На столе зазвенел звонок, из интеркома послышался голос Карлоски:
– Босс? Доктор Сушонг здесь.
Райан отключил диктофон:
– Очень хорошо. Впусти его, – он открыл ящик стола, достал оттуда папку с предложениями Сушонга и быстро пробежал их глазами еще раз, пока доктор входил, шаркая на пороге. Райан смутно догадывался, что посетитель кланяется.
– Да… садитесь.– Он услышал, как скрипнул стул, когда Сушонг сел, и продолжил: – Я тут смотрел ваш маленький план, и, откровенно говоря, доктор Сушонг, откровенно – я просто шокирован вашим предложением, – Райан оторвал взгляд от папки и сложил руки шпилем, закрыл глаза, словно беспристрастно обдумывал идею, хотя на самом деле уже принял решение. – Если мы изменим структуру коммерческих плазмидов, как вы предлагаете, чтобы сделать потребителей уязвимыми к ментальному воздействию, не станет ли возможен эффективный контроль действий жителей Восторга? Свобода воли – это краеугольный камень города. Одна только мысль об отказе от этого вызывает отвращение.
Сушонг, сидевший напротив, кивнул, словно извиняясь, разочаровывая своим молчаливым согласием: Райан надеялся, что ученый «уговорит его».
Он прокашлялся:
– Однако же… на самом деле у нас военное время. И если у Атласа и его бандитов есть свои планы, не обратят ли они нас всех в рабов? И что тогда станет со свободой воли? Отчаянные времена требуют отчаянных мер. И, в конце концов, если вы говорите, что Фонтейн знал о подобном, то и Атлас может. Мы не должны позволить им получить преимущество над нами, Сушонг.
Глава 18 [Часть 6]
Доктор посмотрел на него внимательно:
– Тогда вы одобряете план Сушонга? Мы можем начать использование феромонов?
– Если вы сможет гарантировать, что сплайсеры будут подчиняться мне и никому больше.
– Сушонг работает на Райана! Я прослежу за этим…
– И что думает Тененбаум? Может она предполагает, что есть какие-то методы прекращения этого… этого гормонального контроля?
Сушонг пожал плечами:
– Сушонг… думает, что нет. Но не уверен, где она. Не могу спросить.
– Что? Почему?
– Вы не знаете? Я считал, что охранники сообщили вам! Она… исчезла. Спряталась где-то в Восторге. Взяла с собой Маленьких Сестричек.
– Мне никто об этом не сказал, – в тихом смехе Райана слышалась досада. – До Тененбаум кто-то добрался? Ей заплатили за это? Атлас?
– Что-то очень долго ее беспокоило, мистер Райан.
– У нее случился приступ совести, да?
Сушонг моргнул, не понимая, что это значит. В свое время он не стал утруждать себя изучением английского слова «совесть».
– Она…проблемная женщина. Она говорит, что мы вредим детям, хотя мы фактически даем им бессмертие! Силу бесконечного излечения! Это вредительство? Сушонг так не думает…
– А, – Райан взял карандаш, вертя его в пальцах. Он не был уверен, что Маленькие Сестрички – это крошечные эльфы, которые упорно работают для Восторга. Но зато не сомневался, что АДАМ – преимущество над внешним миром. Ели предположить, что сюда вторгнутся. Это может быть КГБ, ЦРУ, или же коварные агенты других «Управлений». Возможно, что новое тлетворное влияние, этот Атлас, приведет их сюда. Или кто-то из этих изменников Лэмб. Да может и сама Лэмб – агент КГБ. И если случится вторжение Советов, Британии или США, то что тогда? Только необычайные способности, создаваемые плазмидами, смогут защитить Восторг от чужаков. Так что АДАМ не должен заканчиваться. Маленькие Сестрички были нужны как никогда раньше.
– Сколько бы она ни увела Маленьких Сестричек – это резко подрывает производство плазмидов.
– Да, – Сушонг задумчиво пригладил зачесанные назад волосы. – Нам понадобится больше… Маленьких Сестричек.
– Что ж, у нас нет времени ждать, когда люди…– Райан закашлялся. – Я скажу Кавендишу, он позаботится, чтобы их было достаточно, до тех пор… пока не появится какой-нибудь другой способ, – он бросил карандаш на стол. – Что до Тененбаум, мы должны найти ее. И если вы предадите меня, доктор, я вас предупреждаю, ничего хорошего не произойдет.
Сушонг грустно улыбнулся:
– Я бы не уважал вас, если бы могло быть иначе, мистер Райан, – он поклонился и поспешил к двери, раздумывая о своем задании.
Райан повернулся на свистящий звук – это небольшой пакет пришел по пневмо-почте. Почерк подсказал ему, что это от Салливана. Он достал посылку из трубки и вскрыл ее, там оказалась катушка аудио-пленки и записка, написанная рукой шефа службы безопасности:
«Не думаю, что вы увидите меня живым снова, сэр. Я планирую покончить все быстро, одной пулей. Не знаю, как жить с тем, что сделал. У нее было такое милое маленькое черно-красное одеяло. Здесь запись, она может подсказать, почему Жасмин Жолен переехала. Почему игнорировала вас. Думаю, я должен был вам это, Великий. Теперь я должен кое-что себе. Немного выпивки, короткое прощание. Пока-пока, Великий».
Райан неотрывно смотрел на послание, потом перевел взгляд на пленку, которую, странным образом, ему совершенно не хотелось слушать. Но, в конце концов, он поместил ее в магнитофон и запустил.
Глава 19
Аркадия
1959

– Мне просто теперь как-то неспокойно в этом парке, Билл, – сказала Элейн, – неважно, с охраной или без.
Она вместе с мужем стояла на маленьком мостике, покрытом языческими рисунками сатурнианцев, смотря, как свет играет в водном потоке. Они видели, что в траве неподалеку валяются гильзы и шприцы из-под АДАМа.
Билл кивнул:
– Глупо было приходить сюда. Как представлю, что она наступит на один из этих шприцов! Что с ней тогда может случиться?
Элейн закрыла рот ладонью:
– Ох, я об этом даже не подумала.
– Но они с Машей столько говорили об этом месте, о прогулке здесь, – он обнял жену за плечи. – Еще несколько минут, и пойдем домой, ладно?
Билл повернул голову и взглянул на констебля Редгрейва и Карлоски, которые разговаривали в нескольких шагах от мостика, оба были вооружены дробовиками и пистолетами. В пятидесяти футах, у больших валунов, рядом с раздвижными дверями в японском стиле, маленькие девочки играли с деревянными куколками, которые сделал Сэм Лютц.
Рокот пропеллера привлек внимание Билла, он поднял взгляд вверх и увидел, как пролетает охранный бот, подвывая, ища сплайсеров. Аркадию отчистили и от них, и от бунтовщиков – по крайней мере, на некоторое время. И Билл сделал запрос на прогулку в парке с семьей, Райан это обеспечил.
– У меня плохое предчувствие, Билл, – прошептала Элейн.
Билл вздохнул, ему хотелось закурить, а настоящий табак был в Восторге в дефиците:
– Знаю. Ты права. Я собираюсь вытащить нас отсюда.
– Билл! – позвал Редгрейв с волнением в голосе.
Карлоски уже бежал к камням, где раньше сидели девочки. Они исчезли.
– Софи! – закричал МакДонаг, обнаружив, что несется за русским. – Редгрейв, держи Элейн здесь!
– Эта дверь, – пыхтел Карлоски.
Тогда Билл увидел, что раздвижная дверь открыта. И девочек нигде не было видно. Его дочь пропала.
Потом – это была она, Софи перешагнула через порог, одна, в ее глазах застыли слезы.
– Папочка?
Карлоски выбежал за дверь, зовя:
– Маша! Эй, малыш! Куда ты ушла!
Билл подбежал к Софи, схватил ее на руки:
– Боже мой! Я так волновался. Милая, не убегай так больше. Где Маша?
– Мы услышали, как нас кто-то позвал, из чайной комнаты! Мы прошли за дверь, а там оказался какой-то, я не знаю… большой человек. Он сказал, что она должна пойти с ним ради Восторга!
– Что! – все также держа ее на руках, Билл пошел за дверь, но не увидел там никого, кроме Карлоски, который уже возвращался, хмурясь и качая головой:
– Они пропали.
Но на полу лежала кукла Маши, ее голова была оторвана. Билл поставил дочь на пол, присел напротив нее и положил руки ей на плечи, ласково смотря в глаза:
– Он тебя не ранил, любимая? – спросил он, а его сердце замирало при одной мысли о бедной Маше…
Ее губы дрожали:
– Я потянула его за руку, и он оттолкнул меня! Я убежала! – после этих слов девочка залилась слезами.
Элейн все-таки прорвалась сюда, затем, прижав Софи к себе, зарыдала вместе с ней.
Редгрейв был позади нее, присматривал за женщиной.
– Билл, где вторая? – спросил он, осматриваясь.
– Какой-то у/блюдок ее забрал…
Билл подошел к Карлоски, отводя его в сторону:
– Видел что-нибудь?
– Нет, но мне кажется, что слышал, как голос Кавендиша звучал отсюда.
– Кавендиш? Мне надо отвести мою жену и девочку домой. Ты и Редгрейв посмотрите, может удастся найти Машу, хорошо?
– Мы постараемся. Но… – Карлоски покачал головой. – Надежды немного.
Биллу показалось, что эти два слова подытожили все произошедшее.

«Форт веселый»
1959
«Мой папа умнее Эйнштейна, сильнее Геракла и зажигает огонь одним щелчком пальцев! Ты так же хорош как мой папа, мистер? Нет, если ты не приходишь к «Саду Собирателей»! Умные папы заряжаются в «Саду»!»
Автоматический голос машины «Сад Собирателей», которая располагалась неподалеку от входа в стриптиз-клуб, где работала Жасмин, казалось, обращался именно к Эндрю Райану, дразнил, издевался. Райан же игнорировал это, пока испуганный человек у двери проверял его билет. Райан ворвался в клуб, не замечая женщину, извивающуюся на сцене, направился к дверям, ведущим за кулисы, с которыми он так хорошо был знаком, пока не помог Жасмин перебраться в ее шикарную квартиру…
Ему следовало не выпускать ее из рук, переубедить, не уходить с головой в другие дела.
Но слишком поздно. Он все продолжал слышать, как запись повторяется снова и снова в его голове:
«Эта жуткая Тененбаум обещала, что это будет ненастоящая беременность, что они просто вытащат зародыш, как только мы с мистером Райаном… И мне так нужны были деньги! Но я знаю, что мистер Райан все выяснит… выяснит, что я была неаккуратна… что я продала…»
Продала его ребенка!
Он ворвался в боковой коридор, прошел в спальню, где танцовщицы устраивали «особые» выступления для специальных клиентов, и она была там, едва одетая, зевающая. Жасмин выглядела сонной. Притворилась, что все хорошо, когда увидела его. Притворилась, что рада его видеть.
– Я… я думала, что вы забыли обо мне… – взвизгнула она, от испуга забыв обо всех своих уроках ораторского искусства. – Но я так рада, что ошибалась.
– Ты продала моего ребенка! Тененбаум! Фонтейну!
Она дернулась от него:
– Извините меня, мистер Райан! Я не знала. Я не знала, что они будут что-то делать с этим…
Он не мог больше слушать, как ложь выходит из этих красивых губ. Он кинулся на женщину, его руки сомкнулись на ее мягкой шее.
– Что вы делаете? – выдохнула она. – Нет, не надо! Прошу! Я любила вас, прошу, не надо, нет! Нет! Нет!
Жасмин постаралась сказать что-то еще, но слова застыли в горле, сжатые неумолимым давлением его пальцев. Он давил все сильнее и сильнее, пока ее красивые глаза не выпятились и не закатились…
Глава 19 [Часть 2]
Продуктовый рынок
1959
Бот безопасности летал под потолком, издавая этот раздражающий свистящий шум. Райан и Билл шли по рынку вместе со своей охраной, они посмотрели вверх, когда машина прожужжала рядом, МакДонаг пригнулся.
Он взглянул на Элейн и Софи, которые изучали товар с другой стороны открытого прилавка. Бледный, испуганный маленький человек, стоящий рядом с разложенными овощами, выращенными на гидропонике(54) , нерешительно улыбнулся им. Билл обратил взгляд вверх на новый звук: большая камера безопасности над фруктовым киоском со стрекотом повернулась, окружая его красной лужей света. Он носил при себе индивидуальный определитель, так что машина решила не посылать одну из своих турелей или ботов убить его.
В таком месте нельзя растить ребенка. Особенно при том обстоятельстве, что малыш может наткнуться на труп в любой момент. Но Райан настаивал, что жизнь должна продолжаться настолько нормально, насколько это только возможно, и надавил на Билла, чтобы тот вывел семью на прогулку.
«Пойдем, Билл…» – сказал Райан.
И Бил ответил: «Хорошо, босс. Я возьму миссис и птенчика…». Но ему пришлось долго уговаривать Элейн выйти из дома вместе с Софи.
Редгрейв и Карлоски шли перед ними, позади – Линоски и Кавендиш, все четверо держали в руках автоматы. Без оружия здесь был только сам Эндрю Райан. При нем была вычурная трость, которая придавала ему весьма пожилой вид. Сам он все еще выглядел аккуратным и уверенным, немного угрюмым, но не слишком взволнованным.
Много людей погибло за последние несколько дней. Перестрелки происходили по всему Восторгу. Шла пусть и партизанская, но все-таки война.
Билл был близок к тому, чтобы покинуть «Райан индастриз», уже после захвата «Фонтейн Футуристикс». Это был настоящий удар, Райан национализировал целую индустрию. Гнилое лицемерие. А до этого была «Персефона». Затем Салливан рассказал ему, что Райан творит за кулисами. Пытки, убийство Анны Калпеппер. Но последним, настоящим верблюжьим плевком в лицо, стало исчезновение Маши. Он спрашивал об этом у Райана и Кавендиша. Райан сказал, что не может волноваться о каждом мелком преступлении, происходящем в Восторге. А Кавендиш ответил: «Ты заботишься о трубах, а мы о безопасности. Теперь – отвяжись». И именно в тот момент, выходя из офиса Кавендиша, Билл принял решение: он вывезет свою семью из Восторга. Этот вопрос назрел.
У Билла уже наполовину сформировался план. Роланд Уэльс тоже хотел выбраться, они разговаривали об этом, у него был доступ к особому воздушному шлюзу, а на причале номер два – мини-субмарина. Он мог притвориться, что ремонтирует ее, и ускользнуть в ней через подводные ворота в открытое море.
Роланд поднимется на субмарине к одному из старых сторожевых катеров, которые все еще были пришвартованы позади маяка, и подгонит его к входу. Билл сможет вывести семью через сам маяк, в котором был единый кабель для камер и турелей. Он сможет отсоединить его. И тогда, оставшись без камер, боты не будут включены, когда он поднимется наверх, туда, где по причине генетического ограничения, охранные системы стали бы атаковать кого угодно, кроме Райана.
Вода бушевала вокруг Восторга. Им пришлось повременить с побегом: они ждали улучшения погоды поздней весной. Когда станет меньше льда. И тогда они сбегут, направятся к судоходным маршрутам, плывя по течению, подадут сигнал первому же встречному кораблю.
Если, конечно, им вообще удастся добраться до маяка, ведь на пути была не только охрана Райана, но и повстанцы, и безумные сплайсеры. Атлас сейчас контролировал уже сорок процентов Восторга, в том числе площадь Аполлона, «Люксы Артемиды» и «Дары Нептуна», его крепость. Лэмб же в основном была привязана к «Персефоне» и парку Адониса. И их всех придется обойти. Билл подумывал о том, чтобы, потихоньку, заключить сделку с Атласом, но понимал, что ему нельзя доверять…
Точно прочитав его мысли, система оповещения зашипела помехами, как-то жалобно, после чего женский голос объявил: «Атлас – друг паразитов! Не будьте другом Атласа! Не слушайте ложь Атласа и его паразитов! Восторг на подъеме!»
Еще одна волна помех переросла в: «У нас у всех есть счета, которые надо оплачивать, и желание нарушить комендантский час, чтобы принять немного дополнительного АДАМа – простительно. Но нарушение комендантского часа – нет! Держитесь правил и держитесь в стороне от неприятностей!» После этого последовало новое сообщение: «Желание получать товары с поверхности – простительно. Покупка контрабандных товаров в Восторге – нет! Внимание: новый комендантский час вводится с четверга! Жители, пойманные на его нарушении, будут переселены! Паразит положил глаз на Восторг, следите за паразитом!»
Билл сделал вид, что его заинтересовало созданное на зерновой основе «мясо» в «Лавке мясника». Но разум его переполняли вопросы. Удастся ли на самом деле ему и его семье сбежать из Восторга? Возможно ли это вообще, пока продолжается война? Наверное, пробовать слишком опасно.
Была и одна другая возможность. Выпив пару лишних стаканчиков коньяка Уорли, он даже записал ее на аудио-дневник: «Не знаю, прекратит ли убийство мистера Райана войну, но я точно знаю, что она не прекратится, пока этот человек дышит. Я люблю мистера Райана, но я люблю и Восторг. И если мне придется убить одного, чтобы спасти другого, пусть будет так».
Ему пришлось немедленно стереть запись. Если бы кто-нибудь ее нашел, он бы уже оказался покойником.
– Не встречал Диану в последнее время? – спросил Райан точно невзначай, взял с прилавка засохшее яблоко и понюхал его, после чего скривил лицо и положил плод обратно.
– Диану МакКлинтон? Нет, босс, не встречал ее лично. Слышал только в последний раз, что она… эм, этот доктор Штайнман работал с ней.
– Он работал с ней более чем одним способом, Билл. Я ценю твою деликатность. Да, мне с ней на самом деле было довольно скучно, и она стала нарцистически-утомительна после новогодней атаки. Ныла о своих шрамах. Загуляла со Штайнманом, но он ее бросил, насколько я понимаю. Последнее, что я знаю, она тратила много времени на азартные игры в «Форте веселом»...
Бот безопасности снова пролетел мимо, он был в особо бдительном режиме патрулирования, чтобы защищать Райана. И Билл заметил, как маленькая Софи смотрит на машину широко открытыми глазами. Испуганная тем, что должно защищать ее.
Софи увидела, что отец смотрит на нее, и подбежала, обняла его за талию своими маленькими ручками. Элейн с напряженной улыбкой подошла следом, кивнув Райану.
Райан посмотрел на Софи и улыбнулся, положив руку ей на макушку, но девочка отшатнулась от него. Он, казалось, удивился этому.
Затем появился тоскливый, низкий, стонущий шум и зловещая вибрация тяжелых шагов – и они повернулись, чтобы увидеть огромную, медлительную, лязгающую фигуру Большого Папочки. Сейчас было две модели Большого Папочки: Рози и Громила. Этот, Громила, при своем появлении издал долгий, точно траурный, стон. Они все так делали, разумеется. Они все пахли тошнотворно. Словно что-то мертвое.
Громила нес дрель размером больше обычного, встроенную в его правую руку, а на спине – тяжелый блок питания. Для Билла Большие Папочки выглядели как роботы, которых ему доводилось видеть на обложках дешевых научно-фантастических журналов. Но он знал, что основа этого костюма человек: несчастный подонок, пойманный на нарушении правил, на каком-нибудь криминале, иногда последователь Лэмб, а порой просто голодный, укравший яблоко. «Кандидатов» в Большие Папочки констебли накачивали транквилизатором и увозили на станцию «Прометей», где их плоть сплавляли с металлом, изменяли разум и заставляли сфокусироваться на защите Маленьких Сестричек и убийстве любого, кого они могли воспринять как угрозу. Если Большой Папочка оказывался поврежден, то части для починки брали тайком в крематории «Вечное пламя». Кто заметит исчезновение руки или ноги, когда все остальное сожжено?
Глава 19 [Часть 3]
По всей поверхности огромной круглой головы Громилы располагались круглые светящиеся сенсоры, его гигантские, заключенные в металл, ноги без устали стучали по полу, но весьма аккуратно, никогда не раня и не задевая босую грязную кроху – девочку, которая бежала рядом с ним. Некоторые называли этих девочек Собирателями. Эта малышка была крошечной и хрупкой по сравнению с Большим Папочкой, но доминировала над ним во всем. Маленькая Сестричка носила грязное розовое платье, ее лицо казалось слегка зеленоватым, а глаза ввалившимися. И была какая-то удаленность в этих глазах, как та, что Билл видел во взгляде Бриджит Тененбаум, словно отчужденность ученой передалась и ее творениям.
– Идем, мистер Пузырек! – позвала Маленькая Сестричка Большого Папочку. – Идем, а то мы пропустим ангелов!
Этот высоченный макет водолазного костюма неуклюже последовал за ней, все также издавая стоны…
– О Боже, – пробормотал Билл.
Темноволосая Маленькая Сестричка прошла мимо них.
– Маша! – позвала Софи.
Собирательница остановилась, моргая, рот открыт в форме «о», один долгий, неопределенный момент она смотрела на Софи. Затем сказала:
– Кто это? Она не Собирательница и пока еще не ангел! Мы не можем играть с ней, пока она не ангел!
После девочка запрыгала прочь. Большой Папочка издал свой длинный, печальный рев и, тяжело ступая, побрел за ней. Пол содрогался, пока существо уходило.
– О Боже, Билл, – сказала Элейн, прижимая Софи к себе. – Неужели это была…
– Нет, – быстро ответил он. – Я уверен, что это была не она, – МакДонаг сомневался, что жена поверит этой лжи.
Билл просто был благодарен, что Софи не видела, как то, что осталось от ее подруги Маши, вонзает шприц в труп, вытягивая оттуда пульсирующую красную жидкость живого АДАМа. Мерзкое зрелище. Оно было частью восторга так же, как и розовые слоны частью больных видений пьяниц.
Система оповещения выбрала именно этот момент, чтобы сообщить им: «Приют Маленьких Сестричек». В тяжелые времена дайте вашей малышке жизнь, которую она заслуживает. Бесплатное питание и образование! В конце концов, дети – будущее Восторга!»
И Билл заметил, что Райан уставился на Софи…

«Олимп Хайтс»
1959
Чувствуя усталость, глубокую усталость, а еще обеспокоенность, Эндрю Райан налил себе мартини из серебряного шейкера и откинулся на спинку легкого кресла перед панорамным окном, взглянув на сияющий горизонт затопленного города.
«Я старею, – подумал он. – А город должен оставаться молодым. Хотя все выглядит так, будто он стареет вместе со мной».
Пара кальмаров проплыла мимо, они появились на фоне огней, затем исчезли. Неоновые вывески предприятий моргали, угрожая погаснуть. Некоторые из них, что должны были светиться у самых оснований зданий, были темными. Но большинство все еще работало. Город Восторг продолжал блистать.
Город сам подавал признаки новой жизни. Появились новые машины «Цирки ценностей», приносящие большой доход, а вместе с ними «Сады Собирателей». Ученые трудились над аппаратами, способными возвращать человека к жизни: если он не был мертв очень долго, то мог ожить. Конечно, население города было сильно истощено, но когда он получит полный контроль над АДАМом и сплайсерами, избавит улицы от бунтовщиков, то сможет построить Восторг заново.
Он отпил мартини и поставил стакан на край стола, рядом с магнитофоном, включил запись на его аудио-дневнике: надо отдать истории должное.
– Сегодня во время прогулки я встретился с такой парой… Он дребезжащий громила в зловонном водолазном костюме и она немытая малютка в грязном платье, лицо бледное, почти зеленое, и болезненное, а еще была неприятная особенность в ее поведении: она держалась так, словно родом совсем не отсюда… Я понимаю необходимость таких созданий, просто хотелось бы, чтобы они смогли сделать их хоть немного презентабельнее.
Он усмехнулся про себя, отпил мартини и сделал еще одну запись:
– Мог ли я допустить ошибку? Никто не может построить город, если позволяет себе руководствоваться сомнениями. Но можно ли управлять в абсолютной уверенности? Я знаю, что вещи, в которые я верил, помогли мне подняться, так же как и те вещи, что я отверг, могли уничтожить меня, – на одном из зданий снаружи свет погас, но заработал вновь. Он вздохнул: – Но город… Он рушится у меня на… – он колебался, не в силах закончить мысль. Это было невыносимо. – Неужели я стал настолько уверен в собственной правоте, что перестал видеть истину? Но Атлас там, и его цель – уничтожить меня, заставить сдаться. Я не сдамся.
Письмо пришло по пневмопочте, Райан услышал характерный звук. Он устало поднялся и достал его, после чего вернулся назад к креслу, сел с кряхтеньем и немного повозился с конвертом: потерял былую ловкость пальцев.
Он развернул письмо и узнал почерк Дианы МакКлинтон:
«Дорогой Андрей: Андрей Раянофски, Эндрю Райан, мистер Райан; любовник, магнат, тиран – это всего лишь три стороны твоей личности из многих. В последнее время я видела только холодную сторону: сначала ты не пришел на празднование Нового Года, и я оказалась лицом к лицу со сплайсерами без тебя. Затем ты не появился в больнице, когда я лечилась после операции. Ты оставил меня и в «Форте Веселом». У тебя была какая-то «встреча»! Так что я решила отправиться домой коротким путем. Площадь Аполлона была перекрыта: ее захватили мятежники. Но я была немного пьяна и зла, так что решила показать им весь тот вред, что они причинили мне. А может я просто хотела, чтобы они убили меня и покончили со всем этим. Одна женщина захотела сбежать, пройти мимо охранников Райана, которые удерживали бунтовщиков на площади, и один из твоих ручных сплайсеров указал на нее пальцем, и она буквально оказалась в огне! Я слышала об Атласе. Но тогда задумалась, что знаю о нем все лишь с твоей точки зрения. Так что подумала, что они либо убьют меня, либо объяснят все. И я подкупила караульного, чтобы он позволил мне пройти. На площади Аполлона и в «Артемиде» просто ужасающие условия. Теснота, убожество. Они сказали, что до революции было почти что так же плохо. Они сказали, что это все ты, твое безразличие! Надписи на стенах: «Атлас жив!» Что ты на самом деле знаешь об Атласе? И наконец кто-то проводил меня на встречу к нему. Они знали, что я твоя любовница или была ею, но постарались поверить мне. Атлас был удивительно скромен. Я спросила его, поднимет ли он людей на какое-нибудь восстание против тебя. А он ответил: «Я не освободитель. Освободителей не существует. Эти люди освободят себя сами». Не странно ли – это те слова, которые бы ты сказал сам! Но когда их произнес он, я поняла, что они что-то значат. Они тронули сердце, Андрей! Я думала, ты великий человек. Но я ошибалась. Атлас – великий человек. И я буду служить ему: буду бороться рядом с ним, бороться против всего, что олицетворяет тебя! Я собираюсь отправить в завтрашний рейд за едой и оружием. Я научусь сражаться, Андрей. Ты бросил меня, теперь я покидаю тебя. Покидаю ради Атласа и революции! Диана».
Райан сложил письмо и порвал его на мелкие клочки. Он позволил им разлететься по полу, а сам взял мартини, но внезапно потерял самообладание и метнул стакан так, что тот разбился о панорамное окно. Мокрые блестящие осколки скользнули вниз, по пылающим шпилям города…

______________________________________________________________________
54 - Гидропоника – способ выращивания растений без почвы.
Глава 20 (Финал)
Депо Атлантического экспресса, чертежная
1959

– Тут должен быть не я, а ремонтная бригада, – заворчал Билл и наклонился, чтобы рассмотреть трещины на изогнутой металлической стене технического сточного туннеля. – У них в команде был этот чокнутый сплайсер, который вроде как собирался лазить по стенам и чинить протечки там, куда они добраться не могут. Ума не приложу, что случилось с у/блюдками…
Карлоски хмыкнул:
– Думаю, я вижу твою ремонтную бригаду…
Билл встал и подошел к нему, теперь они вместе смотрели через окно в отделение пневмопочты. В темной, едва освещенной комнате были раскиданы неотправленные письма. И трупы – несколько человек в рабочих комбинезонах неподвижно лежали на полу, точно приклеенные к нему собственной кровью. Все они, похоже, были зарезаны каким-то острым лезвием.
Билл вздохнул, чувствуя, как от этого зрелища сжимается желудок:
– Да. Но сплайсера я тут не вижу. Может быть…
Карлоски кивнул, задумчиво поглаживая свой Томми-ган:
– Не такие хорошие рабочие эти сплайсеры, – произнес он сухо. – Они сходят с ума, они убивают. Человек не доделает свою работу, если его будет одолевать сумасшествие и жажда убийства. – Через несколько мгновений он пожал плечами и добавил: – Кроме тех случаев, когда убийство и есть работа.
– Что ж, я составлю список трещин и протечек и отправлю сюда команду в сопровождении констеблей, – сказал Билл. – Мы не можем рисковать… – он не договорил, уставившись на маленькую фигуру в платьице. Девочка двигалась в полутьме сортировочной комнаты. Загремели стальные ботинки, огромный металлический силуэт показался позади нее.
Большой Папочка и Маленькая сестричка. Она весело скакала со шприцем в одной руке и напевала песенку, слова которой они не могли толком расслышать. Что-то о «Мистере Пузырьке» и «ангелах». Ее огромный компаньон тяжело ступал рядом.
Билл и Карлоски с неприятной смесью очарования и отвращения смотрели, как маленькая девочка присела на корточки рядом с неуклюже распластавшимся, лежащим на животе трупом и вонзила иглу в его шею. Она что-то сделала со шприцем, счастливо щебеча самой себе, и он начал светиться от извлеченного АДАМа.
Билл подошел ближе к окну и наклонился, чтобы получше рассмотреть Маленькую сестричку:
– Карлоски, это Маша?
Карлоски вздохнул себе под нос:
– Да, может быть, может, нет. Для меня все Маленькие сестрички похожи.
– Если это она, я обязан вернуть ее родителям!
– Мы пытались, Билл! Ты говорил со множеством людей – никто не поможет.
– Вот поэтому-то я сделаю все сам прямо сейчас…
– Пожалуйста, не спорь с Большим Папочкой, Билл. Ох, здесь сплайсер!
Сплайсер-паук карабкался по потолку прямо над Маленькой сестричкой. Он что-то бормотал, но оконное стекло приглушало звук.
Маленькая сестричка встала, повернулась к Большому Папочке, и тут лезвие рассекло воздух рядом с ней, как бумеранг. Оно чудом не попало в ее голову, но было так близко, что отрезало прядь волос, которая медленно спланировала в сторону. Оружие совершило круг по комнате и вернулось к сплайсеру, он аккуратно поймал его за ручку, фыркнув.
Защитник Маленькой сестрички отреагировал немедленно. Большой Папочка ступил в пятно света, поднял клепальный молоток, целясь в потолок, и выпустил долгую очередь из заклепок в сплайсера-паука. Расстояние между ним и целью оказалось таким маленьким, что заклепки буквально разорвали мутанта напополам. Верхняя и нижняя половина висели на потолке… раздельно, нижняя держалась ногами, верхняя – руками, из обеих частей полилась кровь. Они отпустили потолок и тяжело грохнулись на пол.
Маленькая девочка счастливо захлопала.
– Ты видишь? – прошептал Карлоски. – Свяжешься с ней – закончишь как он!
– Я должен попробовать, – ответил Билл. – Может, если ты его отвлечешь, я смогу схватить ее…
– Ох де/рьмо, Билл, су/кин ты сын уб/людок! – сказал Карлоски и пробормотал еще какое-то проклятья по-русски. – Меня из-за тебя прикончат!
– Я верю в твой дар самосохранения, приятель. Давай, – Билл пошел к дверям сортировочной комнаты пневмопочты, но все же он колебался, обдумывая, как бы Элейн хотела, чтобы он поступил. Она хотела бы, чтобы Машу спасли (если эта Маленькая сестричка на самом деле Маша), но не ценой такого риска. Впрочем, другого шанса может больше не представиться.
Билл открыл дверь и присел, подав знак Карлоски:
– Сделай это. А потом беги…
Карлоски выругался по-русски еще раз, но вскинул свой Томми-ган и выстрелил в Большого Папочку короткой очередью. Такая атака не смогла бы убить это (да Карлоски и не стал бы рисковать и навлекать на себя гнев работодателя уничтожением дорогостоящего киборга), но зато ей удалось привлечь внимание Большого Папочки. Неуклюжий металлический голем повернулся и помчался к источнику угрозы, как разогнанный грузовой состав. Карлоски уже рванул прочь, проклиная Билла набегу. Большой Папочка пролязгал мимо МакДонага, не заметив, как тот сидит на корточках у двери.
Билл прошмыгнул за спиной металлического стража в комнату и увидел, как маленькая девочка встает после очередного извлечения АДАМа, со шприца в ее руках капает кровь. Она посмотрела на мужчину большими глазами, рот широк открыт.
Была ли это Маша? Он не был уверен.
– Мистер Пузырееееееек! – закричала она. – Здесь плохой человек ждет не дождется превратиться в ааааангелааааа!
– Маша, – сказал Билл, – это ты? – он приблизился к ней на шаг. – Послушай…. Я собираюсь забрать тебя, но не причиню вреда…
Тут кровь Билла похолодела – металлический топот раздался близко, прямо за спиной. Он повернулся как раз вовремя, чтобы получить удар поперек груди – Большой Папочка вернулся, чтобы защитить малышку, и размахнулся оружием, как дубинкой. Билл отлетел назад, упал, удар выбил из его легких весь воздух, комната закрутилась.
Задыхаясь, он потерял сознание на несколько мгновений. Когда вертящиеся пятна начали обретать форму, и комната приняла свой обычный вид, Билл, чувствуя головокружение, осмотрелся вокруг, обнаружив, что сидит на полу, прислонившись к переборке. Большого Папочку и его маленькую подопечную нигде не было видно.
Билл поднялся, ахая из-за боли в ударенной груди, и пошел, шатаясь, к двери. Там его встретил Карлоски:
– Ты в порядке, Билл?
– Да, рад видеть, что ты жив. Думал, что найду тебя убитым.
– Нет. Я умнее стального ублюдка. Смотри…!
Он указал через открытое пространство депо в сторону противоположной стены, где девочка карабкалась в одно из этих похожих на замочную скважину, оформленных в стиле арт-деко отверстий, через которые Маленькие сестрички проникали в скрытые проходы, а по ним уже доставляли собранный АДАМ в лаборатории Райана.
Маша или не Маша? Он никогда не узнает об этом. Она просто растворилась в стене.
Большой Папочка остался у отдушины, спокойно дожидаясь возвращения Маленькой сестрички.
Билл покачал головой и отвернулся с болью, все, что он хотел – пойти назад, к Элейн.
В который раз он убедился в важности своего решения сбежать из Восторга. Он должен вывезти семью обратно на поверхность. Обратно к небу, солнцу и свободе…
Глава 20 (Финал) [Часть 2]
Медицинский павильон, Клиника эстетической медицины
1959

– Райан и АДАМ, АДАМ и Райан… все эти годы исследований, но был ли я настоящим хирургом до того, как встретил их? Как мы звенели своими скальпелями и игрушечной моралью! Да, мы могли вырезать фурункул там, убрать лишнее здесь, но могли ли мы что-то действительно изменить? Нет! Но АДАМ дал нам средства для этого, и Райан освободил от фальшивой этики, которая тянула нас назад. Измените вашу внешность, измените ваш пол, измените вашу расу! Изменить это в вашей власти, ни в чьей больше!
На докторе Штайнмане были его покрытый кровью хирургический халат и шапка, руки скрывали перчатки. Он нажал «паузу» на маленьком магнитофоне, что лежал на пышной груди светловолосой пациентки, и повез каталку, под колесами которой тихо зашуршала вода, сочившаяся через пол операционной. Он напевал про себя песню «Inc Spots» «Если бы мне было все равно», заглушая стоны пациентки, которая была привязано к кровати на маленьких колесиках:
– Был бы я уверен, что это точно любовь? Было бы все это правдой, если бы мне было все равно… на… тебя!
Он подтолкнул ее под ослепительный свет хирургической лампы и полез в карман за своим любимым скальпелем. Трудно делать все без медсестры, но ему пришлось убить сестру Чавез, когда она начала ныть о его попытках угодить Афродите, угрожать вызвать констеблей. Конечно же, он убил ее только после того, как проделал несколько прекрасных экспериментов над ее кукольным лицом. Лицо Чавез все еще было у него, лежало где-то в холодильнике, рядом с другими лицами, что он срезал и поместил в банки для консервирования; рядом с лицами пациентов, которые отдали свои жизни ради идеального слияния науки и искусства. Ему стоит постараться систематизировать их.
Штайнман застыл, чтобы полюбоваться, как в последний раз женщина корчится в своих путах на каталке. Она использовала какой-то второсортный плазмид, пытаясь взломать игровой автомат в «Форте веселом», и его приятель, художник Сандер Коэн, владелец того казино, поймал ее. Становилось все сложнее находить пациентов-добровольцев. Он, правда, думал, что, может быть, удастся заполучить Диану МакКлинтон, что она придет снова; жаждал перекроить ее в совершенно иной манере, поддавшись своему эстетическому капризу, дать ей по-настоящему трансцендентное лицо. Надо бы завладеть плазмидом «Телекинез» и использовать его, чтобы сформировать лицо Дианы изнутри, телекинетически обратить его в нечто прекрасное.
Они все были уродливы, по правде говоря, так обыкновенны. Они старались недостаточно упорно, чтобы сделать себя сосудами, достойными Афродиты.
– Они омерзительны, омерзительны в самой своей сути, – пробормотал он.
Ни один нож не был достаточно остр, чтобы вырезать эту мерзость. Он пытался, и пытался, и пытался, но они всегда были такими жирными или низкими, или… обыкновенными. Штайнман цыкнул, когда блондинка неразборчиво закричала на него через кляп. Какое-нибудь оскорбление, скорее всего.
– Моя дорогая, я бы с удовольствием сделал тебе анестезию, чтобы скрасить твой опыт, правда, сделал бы; но у меня осталось совсем мало анестетиков, и как-никак есть что-то не очень эстетичное в работе над потерявшим сознание пациентом. Когда они без сознания, кровь едва-едва брызжет, в их глазах нет взгляда одержимости богом ужаса, и какое тут может быть удовлетворение, спрашиваю я тебя? Мне, наверное, надо остановиться и принять еще немного АДАМа и касания ЕВы… Ох, постарайся принять это, моя дорогая, оценить, как жертвенный эстетический опыт. Жертва Афродите! Сандер Коэн и я разговаривали о том, чтобы устроить представление на сцене – одну из моих маленьких операций. Можешь себе представить? Пластическая операция под незаурядную музыку? Беда только… – Он наклонился к дико распахнутым глазам пациентки, доверительно зашептав: – Беда только в том, моя дорогая, что Сандер Коэн совсем обезумел. Псих. Из ума вышел! Ха ха-аа! Я не должен с ним общаться, с этим сумасшедшим, мне надо заботиться о репутации.
Он снова нажал кнопку на магнитофоне и прокашлялся, прежде чем сделать еще одну бессмертную запись:
– С генетическими изменениями красота больше не цель и даже не добродетель. Это моральное обязательство. И все же АДАМ открывает новые проблемы перед профессионалом, – наговаривал он на пленку. – Повышается качество инструментов, тоже происходит и с вашими стандартами. Когда-то я был рад убрать одну-две бородавки или превратить настоящего циркового урода в нечто, что не стыдно представить на свет божий… – сказав это, Штайнман начал рассекать лицо женщины, лежащей на каталке, довольный тем, что не поленился и закрепил ее голову – она так и задрожала в агонии, когда он отрезал ее щеку.
Штайнман продолжил:
– … Но это было в те времена, когда мы работали с тем, что было – с появлением же АДАМа плоть стала глиной. Какое у нас есть право останавливаться, пока работа не доведена до конца? – он поставил на паузу магнитофон, кнопки которого уже стали скользкими от крови с его рук, и осмотрел свою работу. Судить о ней было сложно из-за всей этой крови и порванных тканей.
– Моя дорогая, думаю, я сейчас дам тебе немного АДАМа, который придаст твоему лицу совсем иную форму. Затем я снова срежу новые ткани. Затем я снова наращу тебе лицо с помощью АДАМа. Затем я снова срежу это «снова». Затем…
Очередной приглушенный вопль женщины. Он вздохнул, покачав головой. Они не поймут. Он вновь включил запись, сопровождая свои следующие брызжущие разрезы чем-то вроде художественного манифеста:
– Когда Пикассо наскучило рисовать людей, он начал изображать их в виде кубов и прочих абстрактных фигур. Мир назвал его гением! Я потратил всю свою хирургическую карьеру, создавая одни и те же банальные формы снова и снова: вздернутый нос, подбородок с ямочкой, пышная грудь. Разве не прекрасно было бы, если бы я мог делать ножом то, что старый испанец – кистью?
Штайнман нажал на паузу, стер кровь левой рукой с кнопок магнитофона, повернулся к своей пациентке и обнаружил, что она умерла.
– Ох, проклятье, только не еще одна…
«Потеря крови и шок, – предположил он, – как обычно…»
Это был так нечестно.
Они всегда покидали его слишком быстро. Мысль об их эгоизме пробуждала в нем злобу.
Он обрушился на нее в своей ярости, сбив магнитофон на пол, начал кромсать ее горло на ленточки, длинный красивые ленточки… которые затем завязал в банты.
Когда Штайнман достаточно успокоился, чтобы быть аккуратным, он обнажил груди пациентки и порезал их, сделав похожими на морские анемоны, что покачивались в нежном течении так спокойно, так изящно за окном его офиса…
«Ах, – подумал он, – Восторг глубины…»


Бар «Дерущийся МакДонаг»
1959
«Когда?» Все должно было произойти скоро. Он собирался покинуть Восторг с Элейн и их дочерью, и если для этого надо убить…
– Билл?
Билл МакДонаг чуть не подскочил, когда Редгрейв заговорил у него за плечом.
– Черт, не подкрадывайся же ты так к людям!
Редгрейв печально улыбнулся:
– Прости. Впрочем, ты должен знать. Твоя женщина, которая убирается в комнатах, она кое-что нашла.
Билл вздохнул. Он отставил в сторону свой бренди и кивнул бармену:
– Закрывай все, когда поймешь, что пора, приятель, – он встал со стула. – Ладно, давай разберемся с этим, Редгрейв…
– Ты сдаешь в наем несколько комнат, ведь так? В номере семь жили Лютцы?
– Да. Я не беру с них платы. Господи, их малышка исчезла на моих глазах, – он не смог сдержаться и холодно посмотрел на Редгрейва, – и на твоих.
Редгрейв поморщился:
– Мы отвернулись буквально на пару секунд. Выискивали сплайсеров…
– Я знаю, забудь. Так что с Сэмом Лютц?
– Идем.
Чувствуя тяжесть, Билл пошел вместе с Редгрейвом к задним комнатам таверны. Кодовый замок на двери седьмого номера был открыт. Билл вошел и тут же увидел этих двоих: они растянулись на матрасе бок о бок, два трупа, держащихся за руки. В них было тяжело распознать Маришку и Самюэля Лютц. Рядом, на полу, валялась пара пустых банок из-под таблеток.
Глава 20 (Финал) [Часть 3]
Впалые глаза мертвецов были закрыты, веки стали тонкими, словно пергамент, а лица желтыми и истощенными. Увядание смерти придало их сжатым губам выражение неодобрения, точно они молчаливо осуждали всех живых. Билл заметил, что на них была их лучшая одежда.
– Суицид. А здесь еще … – он указал на один из этих вездесущих магнитофонов, что лежал рядом с ними.
Билл включил запись, и из аудио-дневника полился отдаленный и тихий голос Маришки Лютц, словно она говорила с другого края пропасти смерти: «Сегодня мы видели нашу Машу. Мы ее едва узнали. «Это она», – сказал Сэм, – Маришка издала странный плачущий смешок. – «Ты с ума сошел! – ответила я ему. – Это существо – наша Маша?» Но он был прав. Она выкачивала кровь из трупа… и когда закончила, ушла, держа за руку одного из этих отвратительных големов! Наша Машенька!»
Билл выключил запись.
Редгрейв прокашлялся:
– Что ж, я думаю… они понимали, что ее не вернуть. Она уже… исчезла. Ты понимаешь, изменилась слишком сильно. Так что они…
Он махнул на банки из-под пилюль.
Билл кивнул:
– Да. Просто… просто оставим их здесь. Я опечатаю все. Это побудет их склепом пока что.
Редгрейв уставился на него, явно желая возразить, но лишь пожал плечами:
– Как скажешь, – он снова посмотрел на трупы. – Мы отвернулись всего на секунду или две.
Он покачал головой и вышел, оставив Билла наедине с мертвыми.

«Гестия», штаб Атласа
1959
Направляясь к кабинету Атласа, Диана все еще исходила потом и дрожала после рейда.
Партизаны Атласа ее кое-чему научили, и она уже помогала им, проскальзывала за ограждения, ожидая, пока одна из команд готовит приманку, чтобы нанести сокрушительный удар людям Райана. С другим отрядом она не раз ходила по боковому коридору, вверх по лестницам, через старый ремонтный проход, неся, как и все, за спиной рюкзак, наполненный припасами, украденными из оружейных констеблей.
Но в этот раз охрана ворвалась к ним, когда они только-только закончили сбор «урожая» – оружия – и Серенсен получил контроль над Большим Папочкой, начался хаос, волнующий и кошмарный одновременно. Она палила сразу из двух пистолетов, что держала в каждой руке, ее сердце громко хлопало с каждым выстрелом, и Диана видела, как один из констеблей повалился, вопя, умирая. «Я убила человека».
Она пригнулась из-за ответного огня, видя, как упали трое ее товарищей…
Диана решила записать некоторые свои впечатления на аудио-дневник, задавшись целью стать летописцем революции. Она включила его дрожащими руками и заговорила, не останавливаясь:
– Сегодня мы устроили рейд за ограждение. Потратили тридцать один заряд картечи, четыре осколочные гранаты, дробовик, тридцать четыре единицы АДАМа. Мы потеряли МакГи, Эпштейна, Валлетта, – она с трудом в это верила. Ей очень нравился Валлетт. А этот перечень смертей, этот «список мясника», как называли его партизаны, можно было зачитывать очень долго. Она продолжила: – Зато мы уничтожили одного чертового Большого Папочку. Ужас, что им пришлось сделать с той маленькой девочкой, чтобы получить АДАМ, но не мы это начали. Райан начал. Не могу дождаться, чтобы рассказать обо всем Атласу. Он будет так доволен…
Диана вошла в его кабинет, чтобы сообщить о том, как они разобрались с Большим Папочкой, и удивленно посмотрела на незнакомца, сидящего за столом Атласа. Судя по всему, он делал запись в собственный аудио-дневник. На мгновение она затаила дыхание, он перестал быть незнакомцем. Просто Диана не узнала его сразу.
Какое-то… холодное, циничное выражение на лице и этот насмешливый голос, говорящий о крупном обмане… делали невозможным поверить в то, что это может быть кто-нибудь другой, кроме Фрэнка Фонтейна.
Он посмотрел на нее злым, возмущенным взглядом, но тут же напустил на себя выражение Атласа. Его голос стал голосом Атласа.
– Мисс МакКлинтон… что вы делаете здесь? Позвольте мне просто… – он перестал притворяться, покачал головой, по ее лицу поняв, что она все знает. Он закончил фразу голосом Фонтейна: – … выключить это.
Он отключил магнитофон. Ей пришло в голову, что надо убегать. Она понимала, что он убьет ее, чтобы сохранить секрет.
Но ее ноги, казалось, примерзли к полу, Диана едва могла говорить:
– Они верили тебе! Как ты мог позволить им умереть… во имя лжи?
Фонтейн подобрался к ней, доставая складной нож, и открыл его привычным движением. Лезвие издало скользящий звук, когда щелчок сообщил о готовности.
– Не имеет значения, малыш, – сказал он. – Потому что это все ложь. Все. Кроме… – она почувствовала, как холодное острие ножа вонзилось в ее живот, прямо под ребра, – …этого.

Центральный контроль Восторга
1959
Билл МакДонаг расхаживал взад-вперед по коридору перед Центральным контролем. Констебли у входа в зал были дружелюбны, были рады видеть его. Они не знали о миссии Билла.
Ему нужно было сделать свой ход как можно быстрее. А после подать сигнал Уоллесу, чтобы он взял мини-субмарину и отправился к лодке. Условия для побега были самыми подходящими из всех возможных. Турбулентные индикаторы Восторга показывали, что море сейчас было довольно спокойным. Люди Райана разбирались с новыми беспорядками на площади Аполлона, бросив основные силы на ее блокирование, так что подходы к маяку охранялись не так пристально.
Роланд Уоллес не станет брать субмарину, пока Билл не подаст сигнал. Но было кое-что еще, что надо сделать после всего. С Райаном. С Восторгом. МакДонаг решил, что если сегодня в кабинете Райана ему будет сопутствовать успех, он отправит семью в безопасность, а сам останется в Восторге, по крайней мере, на какое-то время, постарается организовать новое руководство и заключить мирный договор с Атласом. Он помог построить это место и чувствовал, что у него есть обязательства перед выжившими. В конце концов он сможет воссоединиться с Элейн и Софи.
«Выжившие». Множество людей погибли здесь или были казнены. Райан начал вешать трупы на колонны у входа в Центральный контроль. Восторг превратился в полицейское государство – в свою полную противоположность.
Билл сделал долгий, медленный вдох, полез в карман за пистолетом. В четвертый раз убедился, что тот заряжен. Спрятал обратно в пиджак. Сможет ли он совершить такое? Билл тут же вспомнил Сэма и Маришку Лютц.
– Надо справиться, старина, – сказал он сам себе. – Это должно быть сделано.
Билл вынул маленькое радио, включил его и пробормотал:
– Уоллес?
Треск помех. После ответ:
– Да, Билл.
– Время пришло.
– Ты уверен?
– Я собираюсь разобраться со своими делами и потом вывести семью… на пикник.
– Ладно. Я готов. Встречу вас там.
Билл спрятал радио. Сердце бешено колотилось, но он поправил галстук и открыл дверь. Камера безопасности повернулась к нему, стоило только пересечь порог. ДНК-определитель был при Билле, так что машина позволила ему пройти. Не стала отправлять охранных ботов. Райан ему все еще доверял.
Он прошел вдоль ряда распятых трупов, слыша их запах, но упорно стараясь не смотреть на них, двинулся прямо к двери, ведущей в офис Райана. Его просканировала турель и тоже позволила пройти. Он дошел до двери как раз в тот момент, когда из нее вышел Карлоски. Билл чуть не выскочил из своих ботинок.
Глава 20 (Финал) [Часть 4]
Карлоски взглянул на МакДонага с любопытством:
– Ты от чего-то нервничаешь, Билл?
– Я, нет, просто все эти тела там – у меня от них мурашки.
Карлоски кивнул с пониманием:
– Тоже не люблю этот декор. Иногда такое необходимо. Я собираюсь взять по бутерброду для себя и мистера Райана. Ты что-нибудь хочешь?
– Я? Нет. – Боже, как он сможет есть бутерброды, когда там висят эти тела? Впрочем… – Что ж, да. Иван. Что угодно… что угодно на твой выбор, – чем дольше Карлоски не будет здесь, тем лучше.
Карлоски кивнул и ушел, а Билл вошел в офис Райана.
Эндрю Райан стоял перед окном и смотрел на море, опираясь на трость. Он был одет в хорошо пошитый серый костюм-тройку. Вот и этот момент, Билл почувствовал, что сердце сейчас выскочит из груди. Райан построил дивный новый мир, основанный на его мечтах. Но все обернулось кошмаром.
Билл напомнил себе о мужчинах и женщинах, распятых там, перед дверьми этой комнаты. Он глубоко вздохнул и достал пистолет.
Райан не обернулся. Он, судя по всему, знал.
– Давай, Билл, сделай это. Если ты действительно человек.
Билл поднял пистолет, и тот затрясся в его руках.
Райан грустно улыбнулся:
– Как ты там сказал, Билл? Ты останешься со мной «до самого конца». Мы еще точно не в конце, но, как я вижу, ты уже сбегаешь.
– Нет, – ответил Билл. – Я остаюсь. На некоторое время… Не могу бросить всех этих людей. Я помог привезти их сюда.
Райан повернулся к Биллу, прикидывая в руках вес своей трости, увенчанной золотой ручкой:
– Билл, ты слабое звено в Великой Цепи, а я не могу позволить слабым звеньям оставаться на месте…
МакДонаг прицелился в босса, когда тот пошел к нему.
В горле у Билла пересохло, пульс грохотал.
Райан уже был практически на расстоянии вытянутой руки:
– Человек выбирает, Билл, раб повинуется. Выбирай. Убей меня или подчинись своей трусости и убегай!
Эндрю Райан, человек, который вытащил Билла из небытия, ввел в этот великий город, замахнулся на него тростью. Это все отражалось в его закаленном взгляде, искривившемся рте; стареющий магнат собирал все силы, чтобы раскроить Биллу череп этой тростью с золотой рукоятью.
«Пристрели его!»
Но Билл не мог так поступить. Этот человек спустился с вершины Олимпа и вознес его в «Пентхаусы Олимпа». Эндрю Райан доверял ему. Он не мог.
Трость начала опускаться, и Билл перехватил ее левой рукой, поморщившись от удара. Они боролись мгновение, Райан тяжело дышал, оскалив зубы, теперь Билл действовал инстинктивно. Он ударил рукоятью пистолета, точно дубинкой, Райана по лбу.
Райан всхлипнул и упал на спину. Он лежал на полу, задыхаясь, его глаза оставались полузакрыты. Билл обнаружил, что держит трость. Он бросил ее рядом с Райаном, затем сел на корточки и нащупал его пульс. Магнат был оглушен, потерял сознание, но сердцебиение у него было сильным. Билл почему-то не сомневался, что этот человек выживет.
Он сжал руку Райана:
– Мне жаль, мистер Райан. Я не знал, что еще сделать. Не могу убить вас. Удачи вам, босс.
Он встал, все также держа пистолет наготове, и направился к двери, идя машинально, чувствуя себя неуклюжим и тяжелым, как Большой Папочка. Он спрятал пистолет в карман и поспешил прочь, проходя между двух рядов мертвых людей на столбах, мимо вращавшейся камеры.
Он вышел в коридор, стараясь не выглядеть так, словно торопится куда-то. Ему, Элейн и Софи придется двигаться окружным путем. До их цели – долгий путь. А времени не так и много. Скоро Карлоски найдет Райана, и поднимется тревога… боты безопасности, головорезы Райана…
Он должен спешить или потерять все. Они ждали его на кладбище, отдельном маленьком парке в Аркадии.

Кладбище неподалеку от Аркадии
1959
Похороны в море были дешевыми. Но некоторые предпочли очаровательное маленькое кладбище Восторга.
Биллу нравилось бывать здесь. Обычно это место оставалось весьма пустынным, так что он решил встретиться с Элейн и Софи именно тут. Старомодное, деревенское по своему стилю кладбище в Аркадии напоминало ему о церковном дворе, где была похоронен его дедушка.
Но стоило Биллу пройти через арку, как он тут же обнаружил, что это место утратило свое былое очарование.
В пяти шагах от него голый человек, изрисованный синей краской, угрожающе сгорбился над Элейн и Софи, которые испуганно жались к каменному надгробию. Это был сатурнианец, приверженец одного из «языческих» культов, которые заполнили религиозный вакуум Восторга. Сатурнианцы шныряли повсюду голышом, рисовали на стенах свои загадочные знаки, «сидели» на АДАМе и покрывали себя синей краской.
– Обуздать пламя, обуздать туман! – он словно пел какой-то псалом своим звонким голосом. Этот разрисованный дикарь держал в правой руке кухонный нож, лезвие которого было коричневым от запекшейся крови.
Босая нога мужчины прижимала к земле сумочку Элейн, как будто давила какого-то маленького зверька.
– Я придаю вас пламени! – бормотал сатурнианец. – Я подношу вас туману!
Он высоко поднял нож, готовясь обрушить его на Элейн…
– У/блюдок, у меня тут есть для тебя немного пламени, обуздай-ка это! – Билл крикнул, чтобы безумец повернулся к нему.
И сатурнианец крутанулся, чтобы вступить в противостоянием с Биллом. Его лицо было карикатурой на дикую деформацию, происходящую от АДАМА: зубы оскалены, из носа текла красная пена. Он метнул нож, Билл нырнул влево, но лезвие полоснуло его по правому плечу, оставив бритвенно-тонкий порез. В ответ язычник получил выстрел в грудь, практически в упор.
Сатурнианец покачнулся, рухнул на колени, а потом лицом вниз на землю.
Софи рыдала, закрывая глаза ручонками. Элейн выдернула свою сумку из-под ноги мертвеца, достала оттуда пистолет, закинула ее на плечо и со взглядом, полным стальной решимости, который так восхищал Билла, поставила дочь на ноги:
– Пойдем, малышка, – сказала ей Элейн. – Нам надо убираться ко всем чертям из этого места.
– Мне страшно, мама, – ответила девочка.
–Я понимаю, что ты чувствуешь, любимая – Билл быстро обнял дочь. – Но тебе понравится мир на поверхности. Не верь тому, что слышала о нем. Идем!
Глава 20 (Финал) [Часть 5]
***
Они были на удивление близко. Билл, Элейн и Софи спешили к открытой батисфере, которая должна была поднять их по шахте маяка туда, где ожидал Уоллес.
Сплайсер скользнул вниз по тросу, спрыгнул с верхушки батисферы, совершив кувырок в воздухе, как акробат. Он приземлился на ноги перед Биллом. Сплайсер носил маленькую арлекинскую маску с того празднования Нового года, измазанную в крови человека, с тела которого ее подобрали. Его волосы были длинными, каштановыми, грязными, борода –того же цвета, но с вкраплением рыжего, а глаза – сверкающие, голубые. Желтые зубы оскалены в ухмылке:
– Хеее, это я, и уух, это ты! – он загоготал, начав скакать вправо и влево, его движения были так быстры, что размывались, недостижимая мишень. – Посмотрите на маленькую девчушечью-девчушку! Я могу продать ее Райану, а могу оставить себе для игры и, может, для быстрого перекуса! – в каждой руке он держал по кривому острому, как брита, ножу для разделки рыбы.
Софи всхлипнула от страха и спряталась за маму, Элейн и Билл выстрелили в сплайсера практически одновременно… и оба промахнулись. Мутант подпрыгнул, перемахнул через них и оказался за их спинами – «Спортбуст», много «Спортбуста».
Сплайсер хотел извернуться и порезать их, но Билл обернулся ровно в этот же момент, выстрелил, пуля ударила по одному из кривых лезвий, выбив его из рук урода. Мутант метнул второе так, что он пролетело в дюйме от носа Софи.
Взбешенный Билл забыл о своем пистолете и бросился на сплайсера, крича:
– У/блюдок!
Ему едва удалось уклониться от свистящего ножа, он ударил сплайсера, повалив его на спину. Это было все равно, что бить живую проволоку – на сплайсере не было ни грамма жира, он целиком состоял из мышц, костей и напряжения, так что Билл почувствовал, как теряет равновесие и как его быстро заваливают на бок.
Сплайсер вскочил, смотря на Билла сверху вниз, и метнул свой крюк быстрее, чем человек бы мог среагировать и выстрелить. МакДонаг дернулся в сторону, почувствовав, как лезвие срезало немного кожи с его ребер. Затем последовали три стремительных выстрела, каждый из которых сотрясал тело мутанта и заставлял его делать шаг назад. Третий выстрел пришелся в его правый глаз, так что сплайсер обмяк и упал на спину, его ноги продолжили дергаться.
Билл обернулся, тяжело дыша, и увидел жену с пистолетом в руках, ее взгляд был по-настоящему диким. Софи цеплялась за ноги матери, зарываясь лицом в ее юбку.
– Ты черт.овски хороший стрелок, дорогая, – сказал он Элейн, – и спасибо Богу за это.
– У меня был хороший учитель, – ответила она, точно онемев, смотря на труп сплайсера.
– Давайте-ка в кабину…
Элейн кивнула и повела Софи в батисферу, Билл забрался туда следом, нашел кнопку, спрятанную под панелью управления, и нажал на нее.
Батисфера подняла их вверх по шахте, выводя из подводного мира. Трое прибыли в маяк. Билл отключил энергию турелей и охранных ботов, сторожащих выход из маяка, еще утром, но боялся, что кто-то мог все как-то подключить, чтобы поприветствовать его семью дождем из пуль, как только они выйдут из батисферы.
Но их поприветствовала лишь тишина. И эхо шагов, отражающееся под сводом…
Софи смотрела вокруг себя с восхищением, пораженная обычным дневным светом, проникающим в маяк через приоткрытые двери, слушая незнакомые звуки прибоя, раздающиеся снаружи, а потом ее глаза распахнулись от страха, она увидела огромный гальвонированный бюст Эндрю Райана, смотрящий на них сверху. Райан словно держал красное знамя, на которым желтыми буквами было написано:
НИ БОГОВ, НИ КОРОЛЕЙ,
ТОЛЬКО ЧЕЛОВЕК

– Это мистер Райан! – сглотнула девочка, отступая назад. – Он смотрит на нас!
– Это просто статуя, – сказала Элейн.
– Ох, но она права, – произнес старший констебль Кавендиш, выходя из-за батисферы. Билл развернулся, вскинув пистолет, но увидел, что Карлоски и Редгрейв тоже были здесь. Все трое держали наготове Томми-ганы. Редгрейв подталкивал подавленного Роланда Уоллеса, руки которого были связаны за спиной. Если Билл выстрелит, констебли откроют ответный огонь и, вероятнее всего, попадут в Элейн. И в Софи. Он не сможет справиться сразу со всеми.
Билл положил пистолет, а затем оттолкнул его от себя ослабевшими пальцев, так, чтобы он проскользил по полу.
– Бросьте это, леди, – сказал Кавендиш, наставив Томми-ган на Элейн.
Всхлипнув, она бросила свой пистолет и прижала Софи к себе:
– О боже, Билл, мы были так близко…
Он обнял ее за плечи.
– Прости меня, любимая. Мне надо было найти способ получше…
Карлоски выглядел угрюмым, Кавендиш ухмылялся по-волчьи, а Редгрейв казался пораженным, нерешительным. Глубоко опечаленным.
– Я пытался, Билл, – сказал Уоллес. – Я раздобыл здесь судно, выбрался наружу, чтобы дождаться вас, а тут они. Приплыли на лодках.
– Вы не думали, что у Райана есть камеры, о которых вы не знаете? – фыркнул Кавендиш. – Особенно здесь. Думаете, кроме вас никто не пытался сбежать? Многие пытались – они все теперь Большие Папочки. Внешние камеры засекли, как старина Уоллес выбрался наружу…
– Райан, он мертв? – спросила Элейн. В ее глазах появилась надежда, а в голосе вызов.
– Нет, – ответил Карлоски. – Голова болит. Но он сильный человек. Не так-то просто убить. Ваш мужчина – ему не хватило нервов закончить начатое.
– Не смог сделать это, – признался Билл с горечью. – Он был моим другом. Было время, я считал его вторым отцом.
Редгрейв кивнул, его голос зазвучал хрипло:
– Я слышал об этом, мистер МакДонаг. Я уверен, что так и было, ведь со мной то же самое. Извините, я хотел бы помочь вам. Вы всегда были добры ко мне. Но…
– Я понимаю, – ответил Билл. – Но позволь спросить у тебя одну вещь. Он отправил вас вернуть туда мою жену и дочь? Или только меня и Уоллеса?
– Я... – Редгрейв посмотрел на Кавендиша. – Я слышал, как он сказал: «Остановите МакДонага и этого предателя Уоллеса». А больше ничего.
– Он хочет, чтобы никто не уходил, – вмешался Карлоски. – Теперь вы трое повернитесь. Мы связываем вам руки, вы идете с нами. Мы все возвращаемся вниз...
Билл посмотрел на Карлоски:
– Я приму все, что мне причитается. Но о моих девочках ты можешь рассказать ему что угодно. Скажи Райану, что их убили сплайсеры.
Кавендиш фыркнул:
– Карлоски подобной че.ртовщины не делает…
Билл продолжал говорить, смотря строго на Карлоски:
– Мы пили вместе, Карлоски, ты и я, больше чем один раз. Сочельник. Праздники. Долгие ночи с водкой. Мы сражались бок о бок в бою…
Карлоски облизнул губы. Товарищество имело для него значение.
– Что это за де/рьмо? – зарычал Кавендиш, видя сомнения Карлоски. – Вы трое – обернитесь, как он сказал.
– Да, – проговорил Билл, – Элейн, Софи, отвернитесь, просто сделайте это.
На их глазах наворачивались слезы, его жена и дочь повернулись, а Билл встретился взглядом с Карлоски:
– Что скажешь, приятель. Одно одолжение. Я знаю, ты не можешь отпустить меня… но ты можешь отпустить их. С Уоллесом.
Редгрейв смотрел то на одного, то на второго, казалось, пытался принять решение…
Кавендиш нахмурился:
– Что за лошадиное де/рьмо? Давай, двигай, прекрати тратить время, Карлоски, ты проклятая русская пьянь!
В ответ на это Карлоски высоко поднял брови, став задумчивым. Но наконец он покачал головой:
– Нет, Билл. Прости, слишком рискованно.
Редгрейв вздохнул и прицелился в него:
– Иван, этот человек, он и его жена, приглашали меня на ужин и не один раз. Единственные белые люди во всем этом городе, которые так делали. Я не могу позволить Биллу покинуть Восторг. Но мы не получали никаких приказов о его семье.
Кавендиш зарычал и наставил Томми-ган на Редгрейва:
– Ты чернокожий су/кин….
Но тут Карлоски повернулся и выстрелил в голову старшего констебля. Дважды. Кровь и мозги разлетелись, когда Кавендиш дернулся в сторону, сделал неустойчивый шаг и упал.
– Уб/людок, – сказал Карлоски, сплюнув на тело.
Элейн и Софи закричали, вцепившись друг в друга.
Уоллес уставился с тупым изумлением:
– Господи, Карлоски!
Элейн обернулась, чтобы посмотреть, что произошло, но дочери не позволила.
Глава 20 (Финал) [Часть 6]
Карлоски посмотрел на Редгрейва, затем опустил взгляд на Кавендиша:
– Не люблю, когда мне грубят, Редгрейв, – пояснил он. – Кавендиш был му/даком. Хотел убить его много-много раз! В любом случае – если кто-то и будет тебя оскорблять… то это буду я!
Элейн медленно повернулась к ним, все еще прижимая к себе Софи. Она вздрогнула при виде пробитой головы Кавендиша.
– Мистер Редгрейв, не могли бы вы позволить Биллу пойти с нами? – спросила женщина. – Прошу!
Констебль покачал головой, извиняясь, и навел Томми-ган на Билла:
– Простите, но Билл и Уоллес должны пойти со мной.
– Я понимаю, – сказал Билл, смотря в глаза Редгрейву. – Райан дал тебе шанс. Со мной было так же.
– Лодка на холостом ходу, миссис МакДонаг, – проговорил Уоллес мертвым голосом. – У ступеней. Все, что вам нужно – отшвартоваться, нажать на рычаг привода и двигать в ту сторону, куда сейчас смотрит нос. Так вы попадете на морские пути. Кто-нибудь увидит вас. Там есть заряженный сигнальный пистолет…
Элейн повернулась к Биллу, глядя на него ошеломленно:
– Билл, нет…
Билл взял поцеловал ее руку:
– Элейн… Ты знаешь, что должна сейчас сделать. Ради Софи.
Элейн покачала головой.
Билл подошел ближе и поцеловал ее в соленые от слез губы, после чего подтолкнул к ней дочку:
– Ради Софи…
Ее дрожащие губы были плотно сомкнуты. Но она кивнула. Всего один раз. Ее лицо было совсем бледным. Элейн взяла Софи за руку и пошла прочь от мужа, она миновала батисферу, направляясь к маленькому коридору, ведущему к лестнице.
– А как же папочка? – спросила девочка дрожащим голоском, пока они шли.
– Мы поговорим об этом позже, милая, – ответила ей Элейн. – У папочки сейчас есть дела…
Дочка Билла обернулась, смотря на него через плечо. Он постарался наполнить свой разум этим последним ее взглядом, обращенным к нему.
– Пока, любимая! – он махнул ей. – Твой старый папа тебя любит!
Затем Элейн потянула Софи за руку, они вошли в дверной проем и исчезли из поля зрения…
Карлоски посмотрел на Билла, затем кивнул на ближайшее окно. Билл подошел к нему и увидел, как солнце сверкало на морской глади, как по синему небу проплывали белые облака.
Он ждал. Вооруженные мужчины стояли позади, присматривали за ним.
Через несколько минут Билл увидел небольшое судно, плывущее на северо-восток, в сторону морских путей.
Билл почувствовал руку на своем плече.
– Идемте, – сказал он, оборачиваясь.
Четверо сели в батисферу. Оружие Карлоски и Редгрейва было обращено на Билла и Уоллеса.
– Прости, Роланд, – сказал Билл, – это все моя вина, приятель.
Роланд отрицательно покачал головой:
– Я все равно и сам собирался попробовать. Тут твоей вины нет. Честь знать тебя.
Когда они прибыли на дно, их встретили трое констеблей.
– Этого отведите к Сушонгу, – Карлоски толкнул Уоллеса к ним. И Роланд покорно пошел с этой троицей.
– Что они собираются сделать с Роландом? – спросил Билл тихо.
– Кто знает? – ответил Редгрейв с грустью.
…Того парня унесло из треснувшего фюзеляжа самолета. Билл всегда чувствовал себя плохо из-за того, что выжил, а тот мальчик погиб, погиб он и многие другие. Погибли друзья, разбившись в горящем бомбардировщике. Что ж, теперь у него появился шанс присоединиться к ним…
Они добрались до Центрального контроля, и он обнаружил себя в тени мертвых. МакДонаг поднял голову и увидел истлевший труп Фрэнка Фонтейна. Он выглядел точно Иисус на кресте, который пропустил свое воскрешение. Райан приказал грубо подлатать это тело, доставить сюда и поместить на стену. Послание для его врагов. Вот, чем вскоре станет Билл. Карлоски передал Редгрейву автомат и достал свой пистолет из-под полы пальто, отступил Биллу за спину.
Билл услышал, как Карлоски дернул затвор.
– Должен распять тебя, прежде чем убить, – заметил он. – Но ты мне всегда нравился. Так что. Быстрая смерть.
– Думаю, надо было убить Райана, – проговорил Билл. Эти слова прозвучали как-то тихо и неестественно. – Он, наверное, злорадствует…
– Нет. Он понимает все лучше, чем ты думаешь, – сказал Карлоски. – Множество других здесь, и он смотрел, как они умирали. Но… он не смог быть здесь для этого сейчас. Он сказал мне. Он бы не смог стоять и смотреть, как ты умираешь, Билл. Такой хороший друг, как ты…
Билл улыбнулся. Он не услышал выстрел, который убил его.

Нью-Йорк, Парк-авеню
1959
Теплый июльский день…
– Мне так страшно выходить, мама, – сказала Софи в десятый раз за десять минут.
Элейн вздохнула:
– Я знаю. Но ты должна...
– У тебя то, что мы называем агорафобией, Софи, – мягко сказал доктор, весьма дорогостоящий психиатр с Парк-авеню. Добродушный мужчина средних лет в свитере и с галстуком-бабочкой. У него была аккуратно подстриженная борода, крупный нос, грустная улыбка и пытливый взгляд. Но все как-то сложилось так, что он не брал с Элейн очень большую плату. Он, казалось, был весьма заинтересован в случае Софи. Возможно, даже заинтересован в самой Элейн, но совсем иначе.
– Ты должна это сделать, милая, – сказала Элейн.
– Что ж, нет, – возразил доктор. – Она не должна. Она на самом деле хочет. Просто у нее смешанные чувства насчет всего этого.
– Небо меня пугает, – настаивала Софи.
– Я знаю, – улыбнулся доктор.
– В Восторге у нас не было неба, – сказала девочка. Затем она поведала ему еще немного о Восторге.
Он терпеливо выслушал ее, а потом отправил подождать к своему секретарю, чтобы поговорить с Элейн с глазу на глаз.
– У нее замечательное воображение, – сказал он, посмеиваясь. – «Восторг»!
Элейн не пыталась ничего объяснить. Она не могла рассказать людям о Восторге: они бы ей никогда не поверили. А если бы поверили, то это могло привести к ней Райана.
Так что она просто кивнула:
– Да, доктор…
– Она прошла через что-то травмирующее, наверное, через войну? – предположил он. – Где-то за границей?
Элейн кивнула:
– Да. Войну.
Это, во всяком случае, было правдой.
– Я так и думал. Что ж, она поправится. Но мы должны начать разбираться с ее страхами. Я считаю, несмотря на ее возражения, она выйдет сегодня наружу, на прогулку в парке…
К ее удивлению, доктор вызвался пойти с ними. Спустя некоторое время Софи с неохотой согласилась попробовать сходить в парк. Они спустились на лифте и медленно пошли через вестибюль с мраморными полами. Чем ближе они становились к улице, тем испуганней становилась Софи. С тех пор как они покинули рыболовное судно, что подобрало их у берегов Исландии, девочка постоянно старалась оказаться под крышей как можно быстрее, пряча глаза от неба.
Тогда доктор повернулся к ней и спросил добрым голосом:
– Может, я тебя понесу?
Софи посмотрела на него серьезно:
– Да.
Он кивнул не менее серьезно и присел рядом с ней на колени. Она обхватила руками его шею, и доктор поднял ее, понес к дверям, держа на закорках. Элейн пошла рядом с ним. Ей не удалось удержаться от гротескного сравнения этой сцены с тем, как Большие Папочки порой носили Маленьких Сестричек. Но она выкинула эту мысль из головы.
– Ох! – всхлипнула Софи, когда они вышли в жаркий солнечный свет, но лишь сильнее вцепилась в доктора.
Они отправились в Центральный парк, и всю дорогу Софи плакала, но не просила спрятать ее от неба.
В парке они нашли открытую зеленую полянку, полную желтых цветов, на краю которой, в кронах деревьев, пели птицы. Доктор поставил девочку на землю, и она медленно вышла из тени под солнечные лучи.
– Мама, – сказала Софи, заслоняя глаза рукой, чтобы посмотреть вверх, в синее небо. – Здесь чудесно. Все такое бесконечное. И знаешь что?
– Что?
– Я думаю, что папочке бы такое понравилось.
– Да, Софи, – ответила Элейн, просто стараясь не заплакать. – Да, любимая. Да. Ему бы понравилось.


33 Comments
< >
REKLAY 29 May @ 12:08pm 
харош, постарались
Feruz 11 Apr @ 5:10am 
прикольно :steamthumbsup:
Chemiker 24 Dec, 2023 @ 8:33am 
я использую алиса как озвучку, ну или в транслейт гугл или яндекс, вставьте ну или в синтезаторы, в виндовс еще есть и т.д.
beam me up scotty 14 Nov, 2023 @ 8:06am 
блин капец как классно что перевели книгу
ожидание в 10 лет стоило того
IPG Xapek  [author] 7 Oct, 2023 @ 2:31am 
Сорян, в озвучке не находил)
search 6 Oct, 2023 @ 8:42pm 
А єсть вариант в озвучке, или надо собственными мозгами поработать.:happymeat:
$P€CT0R 29 Mar, 2022 @ 4:38am 
Спасибо,я уже скачал книгу с сайта где я скачиваю Книги.
IPG Xapek  [author] 29 Mar, 2022 @ 1:36am 
Приятного чтения! :yazdsmile:
Лучше сразу качать всю книгу с группы ВК переводчиков, так как там финальная версия с исправленными опечатками.
$P€CT0R 28 Mar, 2022 @ 2:07pm 
Вот так поворот.Не знал что есть книга по биошоку,как фанат серии хочу прочитать сие творение)
IPG Xapek  [author] 7 Jun, 2020 @ 7:20am 
Лучше после прохождения игры. Книга дополнит историю города, которая частично раскрывается в игре.