Там особняк, тумана окружённый пеленой. Терраса малая, на самой грани сцены. И там же кресло, опоясанное лозами застывшего вина. Есть я, что в роли зрителя, но иногда актера. И где-то по бокам витает занавес под самым небосводом. Почти невидим он, зрим разумом, не глазом.

Отдает конструкт массива нотами барокко, хоть склеен сей каркас не на века. Дешёвая фальшивка, как и вся округа.

На фоне дремлют липы. Плакать бы их кронам, как краскам морок навести. Всё словно в детской постановке, лишь пухлого куста здесь не найти.

И вот час действия, пришла пора. Из бездны тот же миг восходит белая фигура, то есть человека подобие благое. Без лика, грим маске рознь.

Спешит, грохочет сапогами, жмёт к сердцу розы очертания фарфора. Сейчас я зритель встать не властный, удел мой только наблюдать.

За первым же ступает из тумана по пятам другая мина, во фраке тёмном, древом заменяющая кожу. Спутник той фигуре мрак осенних вечеров.

Знакома двойня, несомненно. Сценарий помнит на зубок не встретившись и взглядом. Пока один протягивает розу, тонкими ручонками стремясь моих достичь, второй уже занёс перчатку.

Хлопок. Все замирает, распадается и меркнет.

Я просыпаюсь в мертвой тишине. Мне снился сон, вернётся и повторно. Однажды будут силы подыграть. Когда-нибудь, но точно не сегодня. До новой встречи, шахматная гладь.